После службы мы не отправились в здание церковной школы, как я ожидала, мы спустились в подвальное помещение церкви. Пройдя мимо складских помещений и запертых дверей, мы дошли до самой дальней низкой двери. Пришлось наклониться, что бы войти сюда. Батюшка Алексий зажег несколько свечей. Затем, пройдя к каждому углу комнаты, зажег свечи стоявшие там.

— Все никак руки не доходят провести сюда электричество. — Извиняющимся тоном произнес он.

Помещение внутри оказалось просторным, в центре стоял заваленный всякой всячиной стол. А слева меня привлек стеклянный стеллаж, в котором лежала простынь вся в застарелых кровавых пятнах. Я открыла было рот.

— Это она? — Пораженно произнесла еле слышно я.

— Да, именно в нее заворачивали тело Господа нашего Иисуса Христа. — Улыбнулся мне отец Милош.

— А ту, которую нашли ученые, мы сами подкинули. — Засмеялся батюшка Алексий. — Не думаешь же ты, Аня, что оригинал можно было передать этим неловким ничего непонимающим ученым? Такие вещи должны храниться подальше от глаз жаждущих власти людей.

Я провела рукой по стеклу, не в силах больше произнести ни слова. Но все же задала неожиданно всплывший в голове вопрос.

— А что, чаша Грааля тоже у вас?

— Да. Только это не совсем чаша. И копье тоже, которым Христа проткнули.

— Что? — Воскликнула я.

— Вас больше смущает, что эти вещи у нас? — Обратился ко мне до этого момента молчавший отец Пабло, усаживаясь за стол. — Или то, что они в принципе существуют?

Здесь он, конечно, попал в точку. Я хоть и была крещенная, но никогда не задумывалась над серьезностью вопроса существования Иисуса из Назарета.

— Алекс, ты когда-нибудь наведешь здесь порядок? — Заворчал отец Пабло, разгребая кипы книг, пытаясь освободить хоть немного пространства на столе.

— Не нуди, святой отец. — Ответил Алексий. — У нас есть дела посерьезнее.

Меня так же пригласили присесть за стол, с которого батюшка поспешно убирал книги, записи, ноутбук, старые фолианты. Пока велась подготовка, я осмотрелась, приглядываясь внимательно к стенам. Они были расписаны очень давно, и краска побледнела, закоптилась. Но все еще можно было разглядеть образы черных существ, светящиеся фигуры с мечами, разящими в самое сердце нечисти. Выражения лиц точно передавали боевое настроение или предсмертные муки. Нарисовано было настолько натурально и естественно, что казалось, в неровном свете свечей битва все еще продолжается.

— Анна, не обращай внимания. Там немного все преувеличено. Пикассо был еще тот ваятель, как чего выдумает. — Окликнул меня батюшка.

Я в который раз в изумлении открыла рот.

— Пикассо? Это рисовал Пикассо?

— Да, да. — Небрежно откликнулся отец Милош. — Любил заниматься граффити старик.

Я тихонечко присела на стул, решив, что с меня пока хватает информации о нашем убежище. Иначе, если мне еще что-нибудь скажут, я просто не смогу переварить.

— Не переживай, Аня, у тебя будет еще полно времени для изучения этого кладезя сокровищ, — Алексий наконец-то уселся, успокоившись, на столе больше ничего не мешало. — Теперь тебе здесь придется пожить некоторое время. Думаю, тут ты будешь в безопасности. Вон там стоит кровать, рядом раковина. К сожалению удобства в церковной школе. Естественно, запирать тебя никто не будет, можешь выходить. Но прошу, только не за пределы церковного двора.

Я кивнула в знак согласия, облегченно. Здесь я вдруг почувствовала себя в безопасности.

— Итак, господа. — Отец Милош положи руки на стол. — Приступим.

15, Май, Окрестности Праги, замок Мишеля Ревье, 00:00

Даниил не торопился, решив появиться на Обряде позже, наблюдая со стороны за прибывающими гостями. Старый замок был освещен светом факелов. Подъезжающие машины останавливались у ворот, где лакеи открывали дверцы, помогая вылезти разодетым в средневековые наряды дамам. Тема вечера. Как "оригинально"!

Интересно, кто из темных кинул утку людям о приверженности нечисти к средневековому стилю? Во всех фильмах одно и тоже. Глупости.

Прибыли фрейлины Королевы. Им по статусу полагалось быть разодетыми в наряды с подчеркнутой эротичностью, с ярким макияжем, высокими прическами. И горящими красными от жажды развлечений глазами. Ревье любит своих гостей и, как настоящий радушный хозяин, он всегда готовил некое угощенье. Со времени его последнего Обряда, когда он заглотил кого-то из творческих гениев, его развлечения для гостей стали более извращенными и красочными. Для полной помпезности не хватало только салюта в форме сердец. Конечно, об этом вслух никто не говорил и не поощрял, но Королева просто в восторге от кровавых шуточек француза.

Отсюда с холма видно, как прибывающие гости переговариваются друг с другом. Главная тема с того момента, как Мишель Ревье дю Геклен объявил об Обряде — позволит ли Совет так просто войти французу в свои ряды. Даниил знал каждого, кто числился в рядах бунтовщиков. И все они были здесь, предвкушая триумф своего вождя. И тогда им достанутся самые лакомые кусочки. Если не считать надвигающийся переворот, то все практически, как тогда. Когда-то именно здесь Ревье дю Геклен выпил Катерину. Не нужно было вспоминать. К чему это теперь? Но демон не смог осадить свою память.

Даниил был молодым демоном, совсем недавно переборовшим свою жажду. Мир предстал перед ним по-новому, совсем не такой, как раньше. Демоны лишены тех эмоций, что делают их человечней. Будучи вервольфом, он продолжал любить и дорожить такими вещами, как ощущение свободы во время бега, привязанность к стае. Став демоном, он ампутировал подобные эмоции. Они сами по себе отпали, больше не беспокоя. Но, не смотря на это, Даниил продолжал некоторое время встречаться с вервольфом, которую любил когда-то. Он не знал, как еще можно было обозначить это чувство. Уже не любовь. Привычка.

И замок Мишеля Ревье дю Геклена его поразил своей громоздкостью. Даниил никогда не гнался за роскошью, ни будучи человеком, ни вервольфом. Эта черта перешла к нему и в ипостась демона. Мишель Ревье же напротив очень любил пышность, роскошь, многослойность. Для того Обряда француз старался, как никогда. Все дышало тайной, под покровом секретности проходила подготовка к Представлению Жертвы. Существовавший сотнями лет закон, обязывал презентовать Жертву за несколько дней до Обряда. К чему это было придумано, Даниил не знал, но традицию не нарушали никогда.

Что-то от Востока было в интерьере замка в ту неделю перед полнолунием. Тонкие прозрачные драпировки скрывали ходы и выходы из залов. Они же составляли большую часть маскарадных костюмов, что приготовил Ревье для гостей. Да, это было Представление с размахом. Все те же драпировки, завуалировавшие Жертву, витали в воздухе от малейшего дуновения сквозняка, свободно разгуливавшего по замку. Огонь факелов танцевал под порывами, наполняя замок причудливыми тенями, образами, притаившимися за очередной тюлю. Жертву так никто толком и не смог рассмотреть. Но, впрочем, это только усилило атмосферу недели Обряда. И почему-то никто и не обратил внимания на то, что энергия, исходящая от Жертвы, была не человеческой. Это была энергия ночной поляны, залитой лунным светом и волчьим воем. Последующие дни и ночи до полнолуния прошли в опьяненном атмосферой состоянии, созданном Ревье дю Гекленом.

На саму ночь Обряда Жертву опять вывезли на пьедестале, укрытую полупрозрачными драпировками. Пьяные от угощений француза из самых сильных человеческих эмоций, гости не сразу заметили, что под занесенным кинжалом оказалась женщина оборотень. Кинжал полоснул по ее запястью, полилась кровь. Даниил вскочил с места, узнав искаженное страхом лицо Катерины. Русые волосы рассыпались волнами, глаза сверкали, как перед обращением. Но сил перевоплотиться в волка у нее не было. Последующие события развивались настолько быстро, что демон до сих пор не мог в них четко разобраться. Момент оцепенения длился слишком долго, как поставленное на "паузу" воспроизведение. Привычная привязанность к Катерине вынуждала защитить. Не переваривая несвойственные его виду чувства, Даниил кинулся, чтобы спасти бывшую пассию. Но Ревье уже пил кровь, принимая ее силы, ее сверхспособности. Члены Совета поднялись со своих мест, Король демонов в страшном гневе оказался рядом с обезумевшим от крови Ревье, одним движением мысли откинув его в сторону. Но это уже не могло спасти Катерину. Жертва, которую готовили именно для Обряда, не выживает. Даже, если сам Обряд прерывается.