— Рената! — Услышала я, и тут же кинулась обратно.
— Машенька, я здесь!
Мы наконец-то полноценно позавтракали. Когда это было в последний раз, уже и не вспомнишь. Хотя всего два дня назад мы дружно жевали в беседке в лагере, обговаривая план проникновения в дом профессора. Интересно, как скоро они доберутся до этого всесильного Императора? И когда мы уже вернемся в лагерь? Жизнь там не казалась уже замкнутой, хотя она и не стала бы более разнообразной. Но лучше так, чем у Ортона.
Маша достала колоду карт. Я улыбнулась, покачав головой. Девочка очень привязалась к Руслану. Что было очень удивительно, он по-настоящему любил ее, как маленького ребенка, которому нужна защита и поддержка. Он обучал ее, а Маша учила фокусы пачками, мгновенно раскусывая новые. И теперь демонстрировала их мне. Мы развлекали друг друга, как могли, стараясь не предаваться грустным мыслям. Времени, как субстанции в нашей пещере вовсе не существовало. Оно не то, что бы шло медленно, оно словно остановилось. Я постоянно одергивала себя от желания собрать все вещи. Мания преследования развитая в подобных условиях — это естественно. Но очень уж мешает. Не найдя, чем себя еще занять, я поддалась зуду в руках, начала закидывать наши пожитки в рюкзак. Делала это с безразличным видом, что бы Маша не почувствовала мою тревогу. Но просторная пещера совсем скоро начала давить и на нее.
— А когда папа придет? — Спросила она, не смотря мне в глаза, видимо стыдясь.
Я только собралась прочесть жизнеутверждающую речь, как со стороны входа в пещеру послышался шорох. Мы замерли одновременно, выпучив глаза на звук. По пещере явно разносились шаги. Что-то подсказало мне, что Саж не стал бы нас так пугать, уж как-нибудь предупредил. Я схватила рюкзак, загребла Машу за руку и бросилась к 'аварийному выходу'. Мы в мгновение ока оказались за камнем. Но это не имело никакого значения, если нас нашли бойцы Ортона. Они все равно увидят наши следы. А самое главное, тот яркий человеческий энергетический след, который протянулся за нами. Мое сердце остановилось от ужаса, неужели нас так быстро нашли?
Я продолжала сжимать пухленькую ручку девочки. Мы были, как лисы в норе, окруженные охотничьими псами. И, как настоящие псы, сейчас они продолжат преследование. Я металась в решениях. Боялась уходить дальше по коридору, но и стоять на месте, надеясь, что нас не заметят, было глупо. Если бы это был Саж, он бы позвал нас. Но это был не он. И звуки римпвийской речи тут же прибавили мне решимости. Возможно, бойцы пока будут осматривать саму пещеру, и не услышат, как мы убегаем. Глупо было на это надеяться, но деваться было некуда. Я потащила замолкшую Машу по темному коридору на ощупь. Только дойдя до первого поворота, я включила фонарь на минимальную мощность. Хотя, если нас заметят, это уже не будет иметь значения. Это была классика лабиринта, три хода в разные стороны. Я глубоко вздохнула и выдохнула. Главное, не загнать себя в еще большее… подальше себя главное не загнать. Я определилась с поворотом, решив, что будем поворачивать три налево через три направо. Главное, не сбиться со счета. Теперь мы уже припустили. На бегу я выстраивала в голове линию поведения, морально готовя себя стрелять. Скорее всего, мне этого избежать не удастся. Попаду я или нет, это уже десятый вопрос. Как не вовремя ушел Саж! Его присутствие создавало мощный щит уверенности в собственной безопасности. А его отсутствие, соответственно, наоборот. И, вообще, сможет ли он нас найти, когда вернется? И сможем ли выбраться мы? Да и жив ли он до сих пор? Ой, ой, на фиг такие вопросы сейчас!
— Ты слышишь? — Обратилась ко мне Маша.
Мы опять замерли, прислушиваясь. За нами осталось слишком маленькое расстояние, что бы быть в чем-то уверенной. Я потушила фонарь, и темнота тут же накрыла нас, как крышка известного ящика. Казалось, она поглощает все звуки, как резина. Но четко различались тяжелые шаги за нами далеко в начале лабиринта. Они обнаружили вход. Теперь я уже бросила мысли о том, что бы выбраться из пещеры. Придется прятаться по-настоящему. Они не смогут нас найти быстро. Но может, мы сможем хотя бы выйти из пещеры с обратной стороны? Не очень явное, но все же преимущество открытого пространства при моей давно забытой клаустрофобии. Но тут же я одернула себя, вспомнив, что за нами тянулся наш след.
Сердце билось в истерике, требуя справедливости и покоя, в конце-то концов. А я думала о том, что побег наш безнадежен. Сколько не беги, мы оставляли за собой больше, чем хлебные крошки. Они видят его, как я видела бы дорожку электрических лампочек. Вдруг меня осенило. Я даже приостановилась, что бы не потерять мысль. Не зря на лекции ходила! План был отчаянный и мог не сработать, но нужно было пробовать. Другой альтернативы, дающей надежду, не было. Ариадна постоянно говорила про наши эмоции. Эмоции, насколько я знала, напрямую действуют на нашу энергию. Может, они и излучают этот след? Что, если мы обе будем абсолютно спокойны? Погаснет ли при таком раскладе дорожка из эмоций? Выглядело вполне вероятно. Мозг успокаивается, его активность спадает. Только появился другой вопрос на миллион — как успокоиться самой, а главное успокоить испуганного ребенка?
Я остановилась, что бы хладнокровно отдышаться. Тут, конечно, особо не расслабишься и все же. Никогда еще не делала подобного в таких условиях. Но все бывает в первый раз. Я надеялась, что и в последний. Я поставила на землю рюкзак, положила на него фонарик. Испуганные Машкины глазки засверкали в тусклом свете. Я сняла с шеи цепочку с кулоном. Он невнятно мерцал.
— Машенька, ты мне веришь? — Девочка кивнула. 'Весьма опрометчиво с ее стороны', - подумала я и одернула себя. — Смотри внимательно на кулон. Поверь, все будет хорошо! А теперь твои веки тяжелеют…
Она легко вошла в состояние гипноза. Не так глубоко, что бы могла следовать за мной, передвигая ноги. Я чуяла, что времени остается в обрез. Буквально только, что бы по ускоренной медитативной методике привести себя в относительный покой. Мы стояли на перекрестке. Теперь был левый второй поворот. Взвалив на плечи рюкзак, привычно взяв Машу за руку, я шагнула в темный коридор, продолжая дышать по методике. Они приближались. Это было так четко слышно, что я вздрогнула. Но опять интенсивно задышала. Я двигалась на ощупь. Шершавая стена, на которой прощупывался рисунок, вела вперед. Римпвийцы замолкли где-то позади. Я сделала еще один глубокий вдох, что бы своей радостью не взорвать энергетическое поле. Отработанная за годы практика сработала автоматически. Все шло относительно хорошо. Римпвийцы сбиты со следа, я неотступно шла по намеченной траектории, и могла вернуться в любой момент. Посчитав, что прошла достаточно, я вывела Машу из состояния гипноза, заложив в нее состояние спокойствия. Она посмотрела на меня недоуменно, улыбнулась.
В темноте и беготне мы совсем потерялись во времени. Как долго мы уж бродили по темному лабиринту? Вечность стала понятной, как никогда. И внушала жуткий страх. Повернув после очередного длинного коридора, мы с Машей решили, что пора бы и отдохнуть. Я пыталась занять ее разговором, отвлечь на трапезу, попросила показать фокус. Все, что угодно, лишь бы она не успевала осознать, что папу она пока не увидит.
Мы перекусили. В голове возникла далеко не радужная мысль: 'Насколько нам хватит наших запасов?' И что делать дальше? После того, как перекусили, мы опять отправились в путь. Когда усталость зазвенела в голове звоночком отхода ко сну, я внутренне вздохнула с облегчением. Ребенок уснет, и ее не нужно будет отвлекать разговорами, придумывать вранье о том, что завтра мы увидим Сергея и всех остальных. А вот, уложив Машу спать, я не смогла сдержать слез. Меня дрожью била паника. Все накопившееся напряжение выливалось из меня. Я закрыла рот ладонью, что бы не разбудить Машу. Хуже не придумаешь, если она проснется от моих рыданий. Я сидела, прислонившись к холодной стене. Темный коридор не способствовал спокойствию. И страшнее всего были не блуждающие в коридоре кровососы, а ответственность за ребенка. Маша мирно посапывала. Мне же совсем спать не хотелось. Включив фонарик, я принялась рассматривать рисунок на стенах, что бы хоть как-то себя занять.
