Брейтвейт кивнул и направился к выходу. Осанка у него была безупречная, форма – с иголочки, выражение лица – бесстрастное, вот только он сильно побледнел.

О'Мара вздохнул, прикрыл глаза и погрузился в воспоминания о том, какова техника опроса кандидата на трудную и ответственную работу.

В том смысле, в котором эта техника относилась к нему самому.

Кабинет был тот же самый, но в те годы стены были покрыты только зеленой антикоррозийной краской и никаких пасторальных пейзажей, являющих собой красоты десятка различных планет, не было и в помине. Не было и разнообразной мебели для инопланетян, из-за обилия которой теперь кабинет напоминал средневековую камеру пыток. Тогда здесь стояло всего два жестких стула с прямыми спинками. Между стульями стоял длинный стол, пластиковая крышка которого была погребена под ворохом компьютерных распечаток. На одном стуле сидел майор Крейторн, на другом – О'Мара.

Это рабочее собеседование с перерывами на еду, сон и длительную практику длилось уже три года.

О'Мара вдруг мысленно вернулся в тот кабинет и в то время. В тот день он был сильно взволнован – а может быть, просто бунтовал его желудок, выражая возмущение по поводу запихнутой в него наспех еды. Даже сейчас ему казалось, будто он, как тогда, чувствует запах краски, которая, по идее, пахнуть была не должна, и слышит прерывистый визгливый звук мощной дрели, которой кто-то орудовал неподалеку. Майору этот звук так досаждал, что он время от времени умолкал и более или менее безобидно ругался.

– Вы должны помнить о том, О'Мара, – не в первый раз повторил Крейторн, – что ваша внешность и манеры не внушают доверия. Черты вашего лица не говорят ни о глубине, ни о тонкости ума, хотя нам обоим известно, что этими качествами вы обладаете и что в ряде случаев вам удалось добиться определенного успеха в работе с пациентами других видов. Со стороны ваша техника психологических консультаций выглядит жесткой, но при этом эффективна. Жесткость же ваша такова, что ваши бедолаги-пациенты и представить не в состоянии, насколько глубоко и тонко они обследованы в процессе ваших немилосердных атак. А вам никогда не приходило в голову испытать такой прием, как... ну, скажем, наигранная вежливость?

О'Мара сердито и нетерпеливо вздохнул, но губы при этом разжал еле заметно, чтобы Крейторн его вздоха не заметил.

– Знакома ли вам земная пословица, сэр – «Мягко стелет, жестко спать»? Вы же знаете, в атмосфере притворного дружелюбия мне работается из рук вон плохо.

Крейторн сдержанно кивнул, но был ли его кивок ответом на вопрос о пословице или подтверждением заявления О'Мары, тот так и не понял.

– Давайте пока забудем об этом, О'Мара. Ваше следующее задание будет состоять в том, чтобы вы обосновались в группе кельгиан. При общении с ними неискренность и вежливость будут пустой тратой времени, поскольку оба эти понятия им чужды. Вот где вы будете чувствовать себя как дома. Вам прежде приходилось работать с особями этого вида?

О'Мара отрицательно покачал головой.

Майор улыбнулся.

– Будь у меня время рассказать вам о них, вы бы мне не поверили. К несчастью, именно сейчас времени у меня положительно нет. Они прибывают через два часа. Перед тем как с ними встретиться, вам следует вкратце ознакомиться с информацией, заложенной в компьютер нашей библиотеки...

В это мгновение за дверью (на самом деле двери в кабинете еще не было) кто-то уронил что-то металлическое и тяжелое, из-за чего вся комната сотряслась и зазвенела, словно плохо настроенный колокол. Крейторн вздрогнул и подчеркнуто спокойно закончил:

– ...которая, на счастье, является одной из немногих служб нашего благословенного учреждения, которые уже приведены в божеский вид и работают.

Майор был человеком, которого О'Мара с превеликой радостью возненавидел бы, но увы, возненавидеть не мог, поскольку тот был редкостным симпатягой. Как бы и почему бы кто-либо из его подопечных ни оступался, Крейторн никогда не выходил из себя. Вместо того, чтобы бушевать и устраивать провинившемуся разнос, майор принимал такой разочарованный и тоскливый вид, что тому, кто совершил ошибку, сразу делалось так стыдно, что больше он этой ошибки ни за что и никогда не совершал. Манеры у Крейторна были безупречные, он был всегда и во всем корректен. Седеющие волосы, тонкие, живые черты лица – так мог бы выглядеть дипломат-карьерист. Даже в рабочей одежде он смотрелся безукоризненно. Казалось, будто бы зловредная взвесь маслянистой смазки и металлической пыли, которой был пропитан воздух госпиталя и которой в те дни были заляпаны с ног до головы все сотрудники, к Крейторну прилипнуть просто не осмеливается. Он производил впечатление доброго человека – и не только производил впечатление, он и был добрым человеком. Он предложил О'Маре работу тогда, когда все остальные оказались для него недоступны.

– Майор, – с завистью проговорил О'Мара, – и как вам все это удается?

Крейторн улыбнулся и покачал головой.

– Вы пытаетесь заглянуть в мои скрытые глубины, а я – в ваши. Однако попытка использовать психоанализ для раскрутки глубоко закопанных психозов друг друга – пустая трата времени, поскольку мы, будучи психолотами, не имеем права на психозы. Мы должны быть разумными, психически здоровыми, гармоничными личностями. Это прописано в наших контрактах.

– В вашем контракте, может быть, так и прописано, – начал было О'Мара.

Крейторн мягко прервал его:

– Если вы не знакомы с тем, как работает новый библиотечный компьютер, то имейте в виду, что в библиотеке полным полно безумных гениев, которые с превеликой радостью помогут вам освоиться.

Из грузовых подъемников работало пока только несколько, а в их кабинах чаще всего было полным-полно людей и оборудования, так что ждать в надежде втиснуться в переполненную кабину смысла не имело. И потом, О'Мара уже привык находить путь по многокилометровым коридорам недостроенного госпиталя, хотя сейчас различить их можно было только благодаря намалеванным на стенах краской номерам уровней и самих коридоров – на перекрестках. О'Мара сбавил шаг, чтобы обойти двоих здоровяков в зеленой форме Корпуса Мониторов, которые, взмокнув от пота и немилосердно ругаясь, устанавливали какую-то трубу в потолке. Нижний ее конец упал на пол. Сержант окликнул О'Мару:

– Эй, ты, – резко проговорил он, – помоги нам поднять эту хреновину и установить на место. Я тебе сейчас покажу, куда она вставляется...

Куда должна была вставляться эта хреновина, и так было ясно. Не говоря ни слова, О'Мара пододвинул поближе к месту происшествия стоявшую неподалеку скамью, уложил на нее упавший конец трубы, после чего сам вспрыгнул на скамью. Затем он поднял конец трубы к потолку и подтянул точно к тому месту, куда ее следовало вставить. Двое военных без труда укрепили трубу.

– Вот спасибо, дружище, – осклабился сержант. – Ты малый сообразительный, так что я тебя займу делом на пару часов. Если у тебя что-то другое было на уме, лучше об этом забудь.

О'Мара покачал головой и спрыгнул на пол.

– Да ты не бойся, все нормально, – произнес сержант тоном человека, не привыкшего к отказам, – а с твоим командиром я договорюсь. Тут сейчас первым делом положено исполнять приказы офицеров Корпуса, а уж потом делать все, что взбредет в голову гражданским.

– Простите, – покачал головой О'Мара, – но мне действительно пора. Меня ждут в другом месте. – Он развернулся и успел сделать несколько шагов.

– Стой. Ни с места, – сердито рявкнул сержант. – Ты, видно, туго соображаешь... В чем дело, Бейтс?

Сержант умолк. О'Мара обернулся. Ему не впервой было решать спор кулаками. Но подобные случаи имели место в недобрые старые времена, и Крейторна такой рецидив не порадовал бы. Кроме того, второй из мониторов, Бейтс, пристально смотрел на него и усиленно дергал сержанта за рукав.

– Я его знаю, сержант, – сказал он негромко. – Не надо.