Чтобы создать настоящий памятник в Москве, надо любить этот город, надо глубоко чувствовать неповторимую прелесть его древней кольцевой застройки, уют его старых площадей и бульваров, улиц и переулков, почти неправдоподобную, особую, чисто московскую гармонию разноликих и разновозрастных усадеб и особняков, домов и построек.

«Москва — колдунья, она может заставить тебя в миг забыть обо всём, что искажает ее черты. Она бывает так неописуемо хороша, ну хотя бы в мае, когда в московские белые ночи непрозрачный сумрак окутывает золотые купола и дивной свежестью тянет из Александровского сада. А разве не чудо наш город в дни погожей осени, когда мешаются багрец и золото, а Москва-река отражает густосинее небо, и мосты кажутся висящими в воздухе, и все дома с медным пожаром зари в окнах заслуживают охраны государства? Бывают счастливые дни и зимой, когда город кружевеет инеем, а пушистый снег ручается своей нежностью и белизной, что никогда не станет кошмаром сугробов, непролази и гололеда» — читаем мы у Юрия Нагибина в статье «О Москве с надеждой и любовью»

Памятник, воздвигнутый в Москве, должен усиливать очарование древней русской столицы. Мастеру, нашему современнику, взявшемуся за нелегкую задачу создания памятника, надо обладать не только незаурядным талантом, но и огромным художественным и нравственным тактом, чтобы, не разрушая прошлого, органично вместить новый памятник в неповторимый облик Москвы.

Эти и многие другие проблемы и задачи встали перед московскими мастерами — скульптором О. К. Комовым и архитектором В. А. Нестеровым, которым предстояло создать памятник А. В. Суворову. Он стал первым памятником в Москве, увековечивающим в бронзе великого русского полководца.

А. В. Суворов родился 13 ноября 1730 года. «Бережно хранит Москва память об Александре Васильевиче Суворове. Здесь он родился и вырос, поступил на военную службу, избрав для себя тот нелегкий жизненный путь, который вел его к вершинам мировой славы.

В столице немало памятных мест, связанных с жизнью и деятельностью Суворова. Именем деда полководца — И. Г. Суворова, генерального писаря лейб-гвардии Преображенского полка, соратника Петра I, названа Суворовская улица у Преображенской площади, где стоял его дом. Дом отца, В. И. Суворова, поручика того же полка, находился на Арбате, близ Серебряного переулка. Здесь прошло раннее детство Александра. Затем Суворовы поселились в Покровской слободе. Недалеко от их дома, за рекою Яузой, располагалась обширная слобода лейб-гвардии Семеновского полка. Впоследствии в этом полку служил Суворов. Он нес караульную службу в Головинском дворце в Лефортове. Неоднократно назначался Суворов на недельные дежурства в Лефортовский госпиталь, где находились на излечении солдаты и офицеры полка. С конца 60-х годов XVIII века, приезжая в Москву, Суворов останавливается в доме отца на Большой Никитской улице (ныне улица Герцена). С 1775 года этот дом перешел ему по наследству» Ь На доме установлена мемориальная доска. В Москве память а Суворове увековечена и в названии бульвара, идущего от Арбатской площади до Никитских ворот. В 1950 году он был назван Суворовским (бывший Никитский) в связи со 150-летием со дня кончины полководца. В конце Суворовского бульвара за современным пятиэтажным домом стоит церковь Федора Студита, близ которой похоронена мать А. В. Суворова.

Его отец, Василий Иванович Суворов, был крестником Петра I. В 1722 году его определили денщиком к царю. Он знал иностранные языки и числился не только денщиком, но и переводчиком. Возможно, что способности к изучению различных языков были унаследованы А. В. Суворовым от отца. Высоко почитавший до конца своих дней полководческую деятельность Петра Великого, А. В. Суворов знал ее не только по книгам и воинским уставам, но и из рассказов отца и его друзей. В. И. Суворов достиг в конце жизни звания генерал-аншефа, был кавалером ордена Андрея Первозванного и других российских орденов, членом Военной коллегии и сенатором. Он не прочил сыну военной карьеры, к тому же тот в детстве был болезненным и хилым ребенком. Однако ранняя его склонность к «военной премудрости», почитание знаменитых военачальников и полководцев, начиная с Александра Македонского, Юлия Цезаря, Ганнибала, определили его жизненный путь. По обычаю того времени «недоросль Александр Васильев сын Суворов» в 1742 году был зачислен мушкетером в лейб-гвардии Семеновский полк.

А. В. Суворов, своим примером опровергая русскую пословицу «Солдат спит, а служба идет», тщательно готовил себя к будущей военной службе и физически, и постигая различные науки. На действительную военную службу Суворов был зачислен капралом в тот же Семеновский полк в 1748 году. И с тех пор он прослужил в русской армии до самых последних дней. Войска, руководимые А. В. Суворовым, одержали победы более чем в шестидесяти сражениях и боях.

Как гениальный полководец Суворов проявил себя в двух русско-турецких кампаниях. Победы в сражениях при Туртукае, Козлудже, Кинбурне, Фокшанах, Рымнике, беспрецедентный штурм крепости Измаил со всей силой раскрыли выдающийся военный талант А. В. Суворова. Но в царствование Павла I, фанатичного сторонника прусской военной системы, полководец в звании генерал-фельдмаршала был уволен со службы на шестьдесят восьмом году жизни без права носить мундир. В 1797 году он прибыл в место своей ссылки. В тридцати пяти километрах от города Боровичи, в новгородских лесах, в селе Кончанском поселился опальный фельдмаршал. На горе Дубихе он построил двухэтажный летний домик с открытой галереей, знаменитую «суворовскую светелку», в которой коротал дни тягостного бездействия и одиночества. Жизнь казалась конченой, но впереди были новые сражения и победы.

К концу XVIII века обстановка в Европе стала напряженной. Против буржуазной Франции в 1798 году объединилось несколько государств, в их числе была и Россия. Союзники обратились к русскому императору с просьбой поставить во главе войск А. В. Суворова. Павел I был вынужден возвратить полководца из ссылки.

В 1799 году Суворов отправился в свой последний, легендарный Швейцарский поход. Войска под его командованием в тяжелейших условиях, когда гибель и капитуляция казались неизбежными, сумели нанести французским войскам ряд серьезных поражений. Это был подвиг, поразивший современников. За Швейцарский поход Павел I пожаловал Суворову звание генералиссимуса.

По распоряжению императора началась подготовка к созданию памятника в честь великого полководца. Павел I нетерпеливо следил за тем, как президент Академии художеств Шуазель-Гуфье осуществлял его «повеление» о создании статуи Суворова в невской столице, подобно тому, как в Древнем Риме воздвигались статуи военачальников-триумфаторов. Среди проектов «высочайшее» одобрение получил проект скульптора М. И. Козловского. 5 мая 1801 года, через год после смерти А. В. Суворова, памятник был торжественно открыт.

Почти два столетия отделяют работу М. И. Козловского от работы О. К. Комова, который, продолжая традиции русской скульптуры, создал новое решение образа полководца.

* * *

Предлагаемая читателю работа имеет свою небольшую предысторию. С московским скульптором Олегом Константиновичем Комовым автор этих строк познакомился в начале 60-х годов. Многие замыслы художника рождались на его глазах. Но с течением времени с сожалением приходилось сознавать, что процесс творчества от эскиза до окончательного решения и воплощения в материале целого ряда памятников Комова, такой важный и интересный в работе скульптора, проходил бесследно.

В моей домашней библиотеке хранится чудесная книга искусствоведа Д. Е. Аркина «Медный всадник». Она восстанавливает перед читателем сложный путь создания в XVIII веке французским скульптором Э.-М. Фальконе знаменитого памятника Петру I. Не ставя перед собой задачу соизмерять художественную ценность работы О. К. Комова со многими знаменитыми предшествующими произведениями русской монументальной скульптуры, следует признать, что создание в Москве памятника А. В. Суворову — значительная работа современного советского изобразительного искусства. Было бы досадным упущением не рассказать об истории создания этого памятника, особенностях его художественного замысла и воплощения. Автор книги заранее просит читателей видеть в ней в первую очередь свидетельство очевидца и зрителя, которого вместе с читателем скульптор пригласил в свою мастерскую в период работы над памятником.