Первый выстрел «Судьи» разбил левую фару «Крайслера». Грохот еще стоял у меня в ушах, когда я ринулся вперед и схватил Эрнеста за ремень. Тут же швырнул его лицом вниз на сиденье. Его шляпа упала, обнажив прическу цвета и фактуры скребковой щетки в голубом свете приборной панели.

На крыльце поднялся крик, хлопнула дверь.

– Слезь с меня, черт тебя дери! – заорал Эрнест в подушку пассажирского сиденья. – Кто бы ты ни был, ты мешаешь служителю правопорядка!

Я держал Эрнеста, прижав ему шею предплечьем и упершись коленом в крестец.

– Не думаю, что ты сейчас при исполнении, – рыкнул я, пытаясь исказить голос. Изобразил нечто среднее между голосом Уинстона Черчилля и Бэтмена. – Это не патрульная машина. Радио нет.

– У меня рация в бардачке, – возмутился Эрнест. – Только включить. Без разницы, при исполнении я или нет. Есть основание полагать, что тут совершается преступление. Выстрел в фару и твое колено на моей заднице уже подпадают.

«Судья» громыхнул снова, и я услышал, как разлетелась вторая фара. Глянув в лобовое стекло, увидел, что свет в доме и на крыльце тоже погас.

– Послушай-ка, помощник, – сказал я. – Я – невинный прохожий, но, по случаю, знаю, что дело только в паре инструментов из оркестра. Не стоило подставляться под пули.

Эрнест попытался стряхнуть меня с себя.

– Согласен. Так дай мне подняться, чтобы я мог отстреливаться.

Мне это представилось плохим решением. Бобби Тон пока не прострелил ничего, кроме фар. Но если Эрнест начнет стрелять в ответ, кого-нибудь могут убить. Например, меня.

– Эй! – крикнул Бобби Тон с крыльца. – Похоже, вы все тут заодно с этими детишками, думаете не головой, а задницами, не лучше их. Предлагаю убрать машину с дороги, чтобы я мог спокойно уехать. Даю вам… две минуты. Это щедро с моей стороны. А вы все как считаете, щедро?

– Чудесно! – рявкнул я.

Эрнест с удвоенной силой попытался освободиться, но я крепко держал его.

– Слушай меня, – сказал он, тяжело дыша. – Раз у нас две минуты, мистер Невинный Прохожий, хочу, чтобы ты кое-что понял. Я сорок лет служил закону в Техасе, и есть правила, которым я следую. Одно из которых гласит, что, если подозреваемый стреляет в меня из огнестрела, я, во имя Господа, сразу же стреляю в ответ.

Я взялся свободной рукой за пистолет Эрнеста калибра .357.

– Уважаю. Но мои собственные правила касаются исключительно самосохранения. И я буду следовать им.

Конечно же, кобура Эрнеста была расстегнута. Пистолет скользнул в мою руку, будто влажная тыквенная семечка.

– Не в курсе, что ты с ним делать собрался, – сказал Эрнест. – Он заряжен стреляными патронами, ничем больше.

Я обалдел.

– Зачем, ради всего святого?

Эрнест усмехнулся, но в его положении это прозвучало, скорее, как хрюканье.

– Я наполовину в отставке, в округе Кингмэн. И давно понял, что фактор угрозы от пистолета вполне срабатывает и без пуль. Кроме того, если какой-нибудь умник схватит мой пистолет, сам виноват.

– Смешно, ага, – сказал я. – Настолько же смешно, как помощник шерифа, который подъезжает к месту совершаемого преступления без боевых патронов и без подмоги.

– Преступления бывают разные, – ответил Эрнест. – Я заметил тощего старого мужлана и парня, одетого, как Рой Роджерс, в ржавом минивэне со стикером «Женщины за Обаму» на бампере. Выглядело подозрительно, и я поехал следом. А теперь ты намекнул, что помимо кражи ржавого «Плимута» ценой с кастрюлю эти парни замешаны в недавней крупной краже тубы. Но пока что ситуация не выглядит как оправдывающая стрельбу боевыми. Во что мне было бы стрелять, в сузафон?

– Ты был бы уже не первым, – ответил я. – Но теперь понимаю, что слова насчет техасского служителя правопорядка, всегда стреляющего в ответ, – чушь.

Эрнест попытался ударить меня кулаком левой руки, взмахом назад, но человеческие руки не гнутся в этом направлении.

– Я не хочу никого убивать из-за полуразвалившегося старухомобиля или горна-переростка, – прохрипел он. – Но я не фанатик. У меня есть под рукой нормальные патроны, но я не скажу тебе, где.

– В перчаточном ящике, – сказал я. – Вместе с рацией.

Эрнест снова хрюкнул.

– Только дай мне встать, гений.

Я бросил пистолет назад изо всех сил, услышал, как он упал на землю за машинами. Ощупав ремень Эрнеста, нашел кобуру с наручниками. После тридцати секунд возни смог защелкнуть их у него на запястьях за спиной.

– Вот что я тебе скажу, чтобы быть честным, – начал Эрнест. – Если я выясню, кто ты такой, ты будешь бежать, пока в океан не нырнешь. А потом тебе придется плыть до самой Кубы.

Мотор «Крайслера» продолжал работать на холостых. Усевшись поверх ног Эрнеста, я помахал рукой темным силуэтам на крыльце, воткнул заднюю передачу, не закрывая дверь. Она могла прищемить Эрнесту ступни.

Я вдавил газ в пол, и машина дернулась назад, вихляя, как перепуганная белка, и размахивая открытой дверью. Когда мы миновали пикап Донни, я выкрутил руль влево, и «Крайслер», подпрыгивая, поехал по жесткой траве к востоку от подъездной дороги. После каждой кочки Эрнест ругался, и я наконец вдавил в пол тормоз, когда мы отъехали от дороги метров на двадцать, оказавшись у деревьев. Заглушив мотор, я выкинул ключи в темноту.

– Ты раздолбал моей новенькой машине поддон картера и глушитель, – сказал Эрнест. – Так что, когда доплывешь до Кубы, ползи дальше, мать твою, до самых Канарских островов, будь они прокляты.

Ничего не ответив, я вылез из машины, заткнул внутрь ноги Эрнеста и закрыл дверь. Жалко, что машину попортил, но моей вины тут нет. Не думаю, что Эрнест прав, меня ругая. Ведь он сам мне весь вечер испортил.

Я спешно пробежал вдоль деревьев обратно к покосившемуся домику. Понимал, что денег мне здесь больше не нарыть. Но прежде чем перебежать подъездную дорогу по направлению к моей «Тойоте», я хотел убедиться, что Элизабет и ребятам из оркестра ничего не грозит. Хрен с ними, с остальными. Они все настоящие подонки, кроме Гаррета. А он – приятель Элизабет, так что хрен с ним тоже.

Я уже пробежал половину пути, когда завизжал колесами минивэн «Плимут». Зажглись фары, и он с грохотом понесся по подъездной дороге, быстро набирая скорость. У дома поднялся крик. Видимо, Бобби Тон решил скостить потери и уехать с тубой.

Я приостановился, глядя, как проносится мимо минивэн, и освещения в кабине хватило, чтобы я снова увидел за рулем Мэрайзу, увозящую «Грониц».

– Боже, как же она эту тубу любит, – сказал я вслух.

Минивэн доехал до окружной дороги и загромыхал дальше. Я уже собирался было идти дальше, к покосившемуся домику, когда услышал в паре метров слева от себя металлический щелчок.

Точно так, как щелкает взводимый курок пистолета.

Я повернулся на звук, и мне в лицо ударил луч фонарика.

– Кто бы ты ни был, ты создал больше проблем, чем можешь себе… – тихо и зло начал Гаррет.

Он умолк. Яркий диск фонарика приблизился.

– Ты на полном серьезе лицо черным выкрасил? – спросил Гаррет.

Я решил вышибать клин клином.

– А ты на полном серьезе пистолет на меня наставил?

Он опустил фонарик ниже.

– Я не наставил, – сказал он. – Просто в руке держу. Нашел тут на земле.

Теперь я увидел пистолет в его левой руке, стволом вниз. Но я слышал, как он его взвел, и понимал, что он не «просто в руке его держит». По крайней мере, думает иначе. Если Эрнест мне не солгал, боевых патронов в нем нет.

Мои глаза приспособились, и я лучше разглядел лицо Гаррета. Тот смотрел на меня, озадаченно хмурясь.

– Я с тобой знаком? – спросил он.

Я видел Гаррета в школе только издалека, сомневаюсь, что он меня вообще заметил. Есть шанс, что он видел меня на фотографиях у Элизабет, но им не меньше шести лет. Так что возраст, черный спортивный костюм и плохое освещение, возможно, не дадут ему узнать меня.

Отвечая, я снова попытался говорить голосом Черчилля и Бэтмена, как и с Эрнестом.