– Ты сомневаешься, что родитель отпустит тебя? – Керлик попытался приободрить «пониманием», но вышло хуже. Романд пошёл болезненными пятнами – причудливо смешались бледность, некоторая зеленоватость и краснота.

– Я третий, – слова прозвучали так, будто мальчик пытался уговорить себя, что именно этим объясняется его судьба, жизнь. Но сам же себе не очень-то верил. – Мать умерла в родах, а отцу я не нужен. Он с радостью от меня избавится, ещё и пинка под зад даст для пущего ускорения.

– Следовательно, никаких проблем, – как можно бодрее сказал чародей. – Учитель же твой поймёт: ты не в Уединении состоишь, а в Магической гильдии – женатые ученики, порой, встречаются. К тому же, через полгода экзамен?

– Да.

– Я уверен, что ты сдашь – значит, будешь подмастерьем, – Керлик не подозревал, что способен на столь продолжительные любезности. – Кстати, чтобы ты не забывал о ждущей тебя невесте, вот тебе подарочек… – Многострадальное ухо Романда подверглось очередному измывательству, однако драконова серьга юноше была к лицу. Если бы не длинный плащ-балахон, модный среди представителей магического сословия, и отсутствие «Лихого платка», Романд вполне сошёл бы за юнгу с пиратской шхуны, причём не простого матросика, сбежавшего преступника, а сына капитана – смены, опоры и надежи. Что-то, пока неуловимое, в мальчишке было. – А эту пару вручишь Лилийте в день свадьбы.

Романд поклонился и через мгновение вернулся в лагерь. Остаточной магии Керлика Мехен не засёк.

– Надеюсь, он догадается не говорить, на ком женится, – Керлик сел за стол, налил вина.

– Странный он какой-то, – вместо ответа пробормотала Лита, устраиваясь на соседнем стуле.

– Странный, – согласился отец. – Сдаётся мне, мы с тобой первые, кто его позвал к себе, кому он потребовался.

– Бедный.

– Ничего, перевоспитаем, – хмыкнул чародей и внимательно посмотрел на дочь. – Кстати, где мой ремень? Пора мне сделать то, что я ни разу не делал.

– Папа, ты что?! – взвизгнула девушка. Вид родителя не позволял сомневаться в серьёзности намерений. – Только не говори, что я соблазнила невинного юнца!

– Соблазнила. И невинного. Впрочем, ты ему тоже невинность отдала. Но я не о том, – Керлик дождался, когда Лита смутится в непонимании. – Врать отцу нехорошо.

– Но я…

– Ты прекрасно знала, что Романд – белый маг, но отыскала способ солгать, сказавши правду. Поздравляю, как истинный чародей ты учишься играть словами и судьбами, но не стоит тренироваться на мне – я тебе не какой-то там Ратик Губошлёп!

– Прости, папа… – ей и впрямь было стыдно. – А как ты понял?

Молодец, девочка. Молодец.

– Его кулон-кристалл опасен для чёрных магов, у тебя остался ожог.

Лита посмотрела на голое плечико: рана не портила кожу, напоминая раскрывшуюся розу, да и та почти исчезла. Но девушка помнила боль, жуткую, невыносимую, почти испортившую чудо-ночь – Романд не заметил, что натворил его талисман, но одним поцелуем, искренним, робким, вылечил свою богиню.

– Кстати, такие ожоги не заживают.

– Но? – вскинулась Лита. – У меня же…

– Да, – кивнул Керлик. – Это означает, что ты носишь белого мага, – чародей не выдержал и рассмеялся, узрев обиженное выражение на лице дочери. – Не беспокойся! Твоё дитятко не только в папашу, но и в тебя. Знаешь ли, только белые магини способны рожать чёрных магов, за чёрными же белых не отмечалось.

– То есть твой внук особенный? И я особенная? И Романд?

Чародей лишь кивнул, глотнул вина. Незачем девочке знать, что двуцветные маги появляются лишь в эпоху великих потрясений… а не каких-то там иномирных вторжений.

Чёрный замок мерцал в ночи, словно маяк у моря. Особенно старалась западная сторона, не попадая в такт с остальными. Всё-таки хозяева у замка хорошие! Догадались обзавестись белым магом! Он будет замечательно гармонировать со стенами.

Луна запряталась неведомо куда, явила взору тоненькую острую кромку, округлилась, порадовав волков и волколаков, и снова исчезла, а Романд так и не вернулся. Стены Чёрного замка потускнели от огорчения, чему способствовала хмурая и печальная осень. Она, неуловимо старясь, шествовала по землям Керлика. Всё чаще и чаще небеса тяжелели, набухали серыми тучами и рыдали… вместе с безутешной Литой.

За неполный месяц девушка разительно изменилась. Ещё недавно она была ветреной девчонкой, совершившей глупость, но разлука с тем, с кем она мысленно уже построила жизнь, заставила полюбить, превратиться во взрослую женщину, ранимую и чувствительную. Лита начала ощущать своё дитя, да и оно, будучи великим чародеем, вступило до срока в разговоры с матерью. Магине требовался её мужчина, чаду – отец. А отца не было.

Керлик пытался помочь, утешить, но слова складывались в какие-то неправильные, чуждые конструкции. Если маг утверждал, что Романд обязательно вернётся, то дочь начинала плакать и спрашивать: где?! Когда?! Почему его до сих пор нет?! Что случилось? Ей чудилось нечто страшное. Тогда отцу ничего не оставалось, как говорить, мол, не рыдай, с ним всё в порядке, просто он струсил, испугался ответственности, но живой и невредимый. Лита взрывалась в негодовании, но ненадолго – слёзы брали верх. Покинута, брошена, оставлена. Никому не нужна.

Чародей не мог сыграть на какой-то из версий: уверенный, что не ошибся в мальчике, Керлик действительно ничего не знал о судьбе Романда. И не имел возможности узнать.

Та седмица, что маг отмерил для возвращения юноши, пролетела на удивление быстро даже для Литы, но Керлик не беспокоился, не проверял, куда запропастился Романд. Мало ли какие дела у человека, а вмешательство мага выглядело бы банальной слежкой за непутёвым зятем – перевоспитание не стоит начинать с недоверия.

Затем вмешался рок: как всегда неожиданно ударили магические бури, да такой силы и продолжительности, что о происходящем в Главели удалось бы разузнать лишь одним способом – отправившись туда лично и без помощи магии. Керлик побоялся надолго оставлять дочь одну, а следовало бы – теперь-то уже поздно. Тогда Лита всего лишь сердилась.

Керлик встал до рассвета, побродил призраком по замку, заглянул в комнату дочери. Девочка разметалась во сне по подушкам, отшвырнула одеяло и теперь мелко дрожала. На столике у изголовья стояла кружка с водой – Литу по ночам мучила жажда, – рядом примостилась корзина с вязанием. Заботливо укутав дочь в одеяло, Керлик присел на край кровати, осторожно достал почти законченный детский комбинезончик.

Любой уважающий себя маг – только он в этом не признается – умеет как вязать крючком и на спицах, так и вышивать крестиком, ибо рукоделие способствовало лучшему усвоению чародейской науки, а конкретнее – мысленному плетению заклинаний. Однако умение сие ограничивалось лишь декоративными безделушками: гобелены, ковры, кружева, порой, одеяльца и уж вовсе редко – шарфы. Одеяльца и шарфы оно, конечно, попроще кружев, да для мага, чем легче – тем труднее.

Лита твёрдо решила научиться мастерить полезные вещи, и у неё почти получилось. Правда, Керлик не понял, зачем в детском комбинезончике идёт расчёт на восемь ног. Если бы четыре, чародей предположил бы, что вторая пара относится всё-таки к рукам, но для чего ещё четыре-то? Кого Лита надумала рожать? Спрута морского?

Девушка беспокойно зашевелилась во сне, пробормотала заветное имя. Романд. Керлик наклонился и осторожно поцеловал дочь в лоб.

– Поспи сегодня подольше. Отдохни, – чуть слышно прошептал чародей, и дыхание Литы выровнялось, появился намёк на обычный, жизнерадостный румянец. – Какая ты у меня красивая!

Вся в мать… Нет, только не в неё! От неё у тебя только кровь да женственность – остальное моё. Ты похожа на Жиину, на сестрёнку мою… А мы оба на нашего отца… Керлик скоро, даже поспешно покинул спальню – не следует рядом с беременной женщиной думать о плохом.