— Закинем тебя в квартиру, — пояснил Шавасс, — а я поеду в «Атлантик» с сэром Джорджем. Видишь ли, я звонил в Лондон, они обещали организовать мне встречу с немецким разведчиком по фамилии фон Крол. Тебе известно это имя?

— Не известно. Пока что мы старались избегать контактов с подобными организациями, — ответила Анна. Она промыла рану на лице мокрым полотенцем, промокнула сухим и заклеила ее пластырем.

— Поэтому я и хочу, чтобы ты осталась дома, — сказал Пол. — Чем меньше фон Крол будет знать об израильской подпольной группе, работающей в Германии, тем лучше. И еще, если Марку удастся уйти от погони, он придет к тебе.

— Думаешь, у него есть шанс? — спросила она.

— Рассчитываю на это. Большая влажность, собакам трудно ориентироваться по запаху, а еще туман…

— Надеюсь и молюсь, чтобы ему удалось выбраться живым из этой передряги, — в ее голосе прозвучала неподдельная боль, и Шавасс почувствовал укол непонятно откуда взявшейся ревности.

— Ты много о нем думаешь, да? — спросил он нежно.

— Конечно, ведь он мой сводный брат. Мы всегда были очень близки.

На это ему нечего было ответить. Они спустились в холл. Из нескольких курток, висящих там, Пол выбрал длинную по колено, водонепроницаемую охотничью куртку и зеленую тирольскую шляпу. Анна надела старый потертый плащ, который был ей слишком велик. После этого они выскользнули из дома.

Идти пришлось по старой грунтовой дороге. Шли молча, и Пол почувствовал себя странно подавленным. Это чувство едва ли поддавалось анализу. Наверное, это было переутомление и хроническое недосыпание. Казалось, каждый мускул его разбитого тела ныл, а лицо жгло и саднило.

Они одолели уже несколько миль, когда Пол остановился и сказал:

— Оставшееся расстояние надо пройти лесом. На всякий случай. Вдруг они патрулируют основную магистраль?

Они свернули с дороги и пошли среди деревьев, отводя от лица намокшие пихтовые лапы. Шавасс увидел небольшую охотничью избушку, за которой просматривалась трасса. Когда приблизились, стало ясно, что хижина давным-давно заброшена: дверь болталась на единственной петле, а окна слепо глядели в пространство.

Была половина пятого. Сэр Джордж, по предположению Пола, должен был появиться до пяти.

— У нас есть, по крайней мере, полчаса, — сказал он Анне. — Мы можем подождать здесь. Магистраль отсюда ярдах в пятидесяти, не дальше.

— Как хочешь, Пол, — ответила Анна равнодушно, входя вслед за ним в хижину.

Пахнуло сыростью, плесенью, сопревшей листвой. Анна присела на подоконник, и Шавасс предложил ей сигарету.

Они молча сидели и курили, Анна смотрела в окно, лицо ее хранило выражение глубокой печали. Наконец Шавасс не выдержал:

— Ты устала?

— Нет, ничего. Ничего такого, о чем бы стоило говорить. — Девушка взглянула на Пола и слабо улыбнулась. Внезапно она показалась ему абсурдно юной в этом старом плаще.

— Эта штуковина тебе чересчур велика, — с нежностью сказал Пол.

— Сделано в Англии. Я посмотрела нашивку, когда надевала. Интересно, как этот плащ оказался в харчевне?

— Наверное, какой-нибудь турист оставил. Давным-давно…

— Я думаю, это самое печальное словосочетание из всех существующих, — сказала Анна. — «Давным-давно». На меня это производит такое же впечатление, как звуки охотничьего рога. Погашен свет, бал окончен, гости разъехались. И все. Больше ничего нет.

В ее голосе прозвучала такая мука, что Шавасс выронил сигарету и схватил девушку в объятия.

— Анна, в чем дело? Раньше ты никогда так не говорила.

— Просто раньше я ничего похожего не чувствовала, — ответила она. — Я наблюдала за тобой, Пол. За тем, как ты реагируешь на опасность, как ищешь выход из очередной трудной ситуации, как зверствуешь только потому, что жестокость — необходимая слагающая успеха. — Она попыталась высвободиться. — Пол, ты никогда не переменишься. Ты просто не сможешь, даже если очень захочешь. Все, о чем мы мечтали, наши фантастические планы новой жизни в Израиле, когда закончится этот кошмар, наши разговоры — все это химера, миф, этого не может быть и никогда не будет.

Он покрыл ее лицо поцелуями. В нем все перевернулось, все смешалось: отчаянье, ярость и беспомощность.

— Но я могу перемениться, — шептал он. — Обещаю. Когда работа будет сделана, я выйду из игры.

Нежно, кончиками пальцев она прикоснулась к лицу Пола и покачала головой.

— Нет, Пол, ничего у тебя не получится. Потому что ни ты, ни я, ни эта охотничья избушка, ни все то, чем мы занимались в последние несколько дней — все это уже нереально. Как-нибудь ты оглянешься, и это просто станет чем-то далеким, чем-то нереальным, как сон. — Она тихо засмеялась. — Помнится строчка из какой-то пьесы Марло? «Но это было давным-давно и в другой стране».

Шавасс держал ее в объятиях и укачивал, как ребенка. Он не знал, что сказать ей, как утешить. И тут он услышал звук останавливающейся машины.

Анна решительно освободилась из его рук.

— Наверное, нам пора идти, Пол. Похоже, это сэр Джордж…

Он положил руки ей на плечи, ему казалось — вот сейчас он найдет нужные слова. Но Анна оттолкнула его. Они торопливо двинулись к машине.

В Гамбург машина мчалась на предельной скорости. Пока Шавасс с сэром Джорджем толковали, Анна свернулась комочком в уголке заднего сиденья и закрыла глаза.

— Вы даже не представляете, насколько высоко я оцениваю ваш поступок, — сказал Шавасс.

— Ерунду мелете, молодой человек, — притворно-сердитым голосом сказал сэр Джордж. — Я же сказал, что всегда готов помочь. Но должен заметить, что одежда ваша сегодня еще хуже, чем вчера.

— Компания, в которой я находился последние часы, была ко мне не слишком любезна.

— Есть какой-нибудь прогресс в деле Шульца?

— Я выяснил, что Шульц умер несколько месяцев назад, а рукопись находится у сестры Мюллера.

— У вас есть на нее выходы? — полюбопытствовал сэр Джордж.

— Похоже, что нет. В любом случае сейчас не это главное. Мне бы хотелось, чтобы вы сначала высадили мисс Хартманн у ее дома, а затем мы отправимся в «Атлантик». Я взял на себя смелость организовать в вашем номере встречу с человеком из немецкой разведки. Надеюсь, вы ничего не имеете против?

— Ни в коем разе. Видимо, вас действительно припекло, раз вы решили обратиться за помощью к немцам.

— Да, я обнаружил нечто такое, отчего многим «шишкам» может не поздоровиться. Сейчас, к сожалению, я не могу обсуждать с вами свои открытия: я прежде должен поговорить с человеком из разведки. Их это касается в первую очередь.

— Все понятно, — весело сказал сэр Джордж. — Должно соблюдать формальности — люди с континента всегда были страшно обидчивы. Но не забывайте, если понадобится, я готов сделать все, что в моих силах. — Он вздохнул. — Как жаль, Шавасс, что эта поездка скоро закончится. Ей-богу, я наслаждался запахом опасности.

Пол усмехнулся и поудобнее пристроил ноющее тело. Закрыв глаза, он стал думать об Анне и ее словах. Неужели то, что она сказала, правда? Неужели он и в самом деле что-то типа наемника двадцатого века, которому нравится играть ради самой игры? Ответа не было. Раньше Пол не задумывался, что быть таким человеком, как он, так уж плохо.

Шавасс все еще размышлял над этим, когда машина въехала в пригороды Гамбурга. Сэр Джордж погнал прямо к центру, пересек Альстер по Ломбардсбрюке, а уж дальше дорогу показывал Шавасс. Было без четверти шесть, когда «мерседес» свернул в тихую улочку и остановился возле дома Анны.

Девушка все еще дремала, когда Пол выбрался из машины и открыл заднюю дверцу. Когда он дотронулся до ее руки, она моментально открыла глаза, несколько секунд непонимающе глядела со сна, а потом, узнав Пола, улыбнулась.

— Простите, но я настолько устала, что смогла бы, наверное, целую неделю проспать, — обратилась она к сэру Джорджу. — Могу я прибавить к благодарности Пола и свою? Не знаю, что бы мы без вас делали.