– Он там? – закричала я. – Там?

Папа положил мне руку на плечо.

– Мы все еще не знаем, – сказал он. – Тамошний шериф якобы слышал про пятерых мальчиков, сбежавших с плантации южнее Батон Руж. Примерно восьмого декабря.

– Но это ведь больше трех недель назад!

– Знаю, голубка. Там, кажется, украли какие-то деньги, и полиция ищет этих парней. Двоих уже поймали в местечке Шоуксвиль. Еще двоих совсем в другом месте, к западу от Батон Руж.

Он замолчал. Я тоже молчала. Потом все-таки спросила:

– Но ты сказал, их было пятеро, а что с пятым?

Мама дотронулась до папиной руки.

– Пятого… пятого убили.

Я больно прикусила нижнюю губу, в голове все помутилось, я не понимала, что творится вокруг.

– Но кто этот пятый, мы не знаем. Мы даже не знаем, были среди этих пяти Стейси и Мо или нет. И еще. Кажется, пойманный мальчик, который направлялся на запад, он и украл деньги. А другие к этому отношения не имели… И потом, мы же знаем, что Стейси и Мо на запад идти не за чем.

Мама подошла ближе.

– Сейчас мы ждем разговора с шерифом Шоуксвиля. Он хочет узнать имена мальчиков, которых поймали там.

Я словно онемела.

– Дэвид, – сказал дядя Хэммер, подойдя вместе с мистером Моррисоном, – мне все это сильно не нравится. Все может обернуться погано.

– А что происходит?

Мистер Моррисон объяснил папе.

Папа посмотрел в сторону здания суда: ни самой площади, ни Макгивер-стрит разглядеть было невозможно, их запрудили фургоны и машины фермеров со своими семьями. А караван все прибывал.

– Наверно, тетушка Ли Энни уже покончила со всеми делами?

– Да уже пора, – сказала мама. – Ей дали задание объяснить статью про подушный налог. Она ее хорошо знает.

Папа с напряжением прислушивался к гулу толпы, которая уже не безмолвствовала. Особого шума не было, но гул неразборчивых голосов все нарастал.

– Хэммер, по-моему нам лучше сходить за ней и за Леорой. Им одним через эту толпу не продраться.

Мама напомнила, что там с ними Рассел, он ждет перед зданием суда.

– Все-таки нам тоже стоит пойти, – сказал дядя Хэммер.

– А почему бы не мне? – предложил мистер Моррисон. – Тогда вы можете ждать здесь звонка.

Папа покачал головой.

– Если вы не против, лучше останьтесь, будете наблюдать, вдруг толпа попятится сюда.

Мистер Моррисон согласно кивнул.

– Дэвид! Хэммер! – окликнула их мама с полдороги. – Пожалуйста, поосторожней!

…– Вон они! – воскликнула я. – Вон тетушка Ли Энни и миз Эллис!

Я стояла в фургоне рядом с мистером Томом Би – так было удобней смотреть поверх толпы. Мама и мистер Моррисон остались на тротуаре. Мистер Том Би старался разглядеть тетушку Ли Энни и миссис Эллис.

– Где, деточка?

Вон там, на верхней площадке лестницы, рядом с мистером Грэйнджером и шерифом.

– Что они там делают? – спросил он. – Почему не спускаются?

– Значит, они вынуждены там стоять, иначе спустились бы, – сказала мама. – Не нравится мне все это…

– Действительно, странно. – Мистер Моррисон нахмурился. – И Рассел с ними, только на несколько ступенек ниже. Рядом с Джейком Уиллисом.

– О господи! – пробормотал мистер Том Би. – Что же они не возвращаются?

Тут шериф Хэнк Доббс поднялся на балюстраду здания суда, чтобы все могли его видеть.

– Сограждане, зачем вы устроили здесь незаконное сборище? – громко обратился он к собравшимся. – Прошу вас, садитесь в ваши фургоны, машины и грузовики и возвращайтесь домой!

– А где наш дом? – крикнул кто-то из толпы. – Ответьте: где?

Раздался другой, сердитый, пронзительный голос:

– Дом был, да Хэмден Уокер нас вышиб из него. Куда нам теперь идти? А? Куда деваться нашим семьям?

Толпа возмущенно загудела. Шериф поднял обе руки, призывая к тишине.

– Хотите обсуждать земельный вопрос, обращайтесь в соответствующие инстанции. Излагайте свои жалобы, как культурные люди, в положенном месте и в положенное время…

– А здесь что – не положенное место? И не положенное время?

– Эй, Хэнк! У тебя-то небось есть крыша над головой, а?

– Хватит затыкать нам рот! Всю дорогу затыкали. Теперь терять нам больше нечего!

– Дураки мы, что раньше не поддержали союз. Тогда б не остались ни с чем.

На балюстраду влез Стюарт Уокер и встал рядом с шерифом.

– Почему вы не желаете ничего слушать? Все это дела проклятого союза коммунистов! Моррис Уилер – вот кто стоит за этим! Я-то знаю! А где он? Где этот коммунист-агитатор? А ну-ка, встань, покажись, Моррис Уилер!

– Зачем ему показываться? – крикнули из толпы. – Он правду говорил. Это ты, твой проклятый папаша и прочие землевладельцы устроили всю эту чертовщину.

– А ну, послушай меня…

– Послушаем! Послушаем, и с удовольствием! Если вы вернете нам наши фермы.

– А поденным рабочим дадите полтора доллара за день!

Толпа так разошлась, что слов Стюарта уже не было слышно.

– Полтора доллара за день!

– Не отнимайте у нас фермы! – скандалили все.

В этот самый момент секретарша мистера Джемисона открыла дверь и позвала маму войти. На проводе был Шоуксвиль.

На площади стоял несмолкающий шум. На балюстраду поднялся Харлан Грэйнджер, самоуверенный, как всегда. Увидев его, люди было притихли. Но кто-то, видно сильно подогретый, не обратив внимания на Харлана Грэйнджера, снова стал скандировать. И толпа опять пошла неистовствовать. Однако Харлан Грэйнджер был упрямым противником, он пересидел их.

Только когда восстановилась тишина, ни минутой раньше, Харлан Грэйнджер заговорил.

– Я понимаю так: вы все за союз? – сказал он.

Это смелое заявление вызвало всеобщее веселье.

– Еще я понимаю, – сказал он, когда веселье смолкло, – вы все за полтора доллара в день и за сохранение своих ферм?

Воздух огласился новым взрывом веселья.

– Стало быть, – продолжал он все тем же ровным, твердым голосом, – вы все за школьное обучение вместе с ниггерами, за общее имущество с ниггерами, за браки с ниггерами?

По площади прокатился беспокойный ропот голосов, но один человек выкрикнул:

– Не путайте, мистер Грэйнджер, дела союза с прочими другими.

– Ладно. Вот вы здесь организовали смешанный союз, так? Белые и цветные объединились, чтобы отстоять полтора доллара в день и свои фермы, так? Среди вас я вижу немало черных лиц.

Люди стали оглядываться. Харлан Грэйнджер знал, куда бить, и умело нанес удар.

– Сдается мне, – сказал он, – вы сами не понимаете, что затеяли. Сколько неприятностей вы огребете! Вы что, не знаете, если червь залез в яблоко, яблоко сгниет? Чтоб сохранить баррель муки, надо что? Не заражать муку жучком.

На этот раз никто ничего не сказал. И все-таки нашелся один, кто бросил ему вызов:

– Вы что, не видите, куда он гнет? Он же играет на ваших расовых чувствах, чтобы погубить союз. Чтобы не дать нам вместе обрести силу.

Глаза всех устремились к фургону, остановившемуся возле памятника Джефферсону Дэвису. На нем среди других мужчин стоял Моррис Уилер, а рядом Дюбе Кросс.

– Ого, а что там забыл наш Дюбе? – поинтересовалась я.

Но мой вопрос остался без ответа.

– Никто и не говорит про смешанное школьное обучение, про объединение имущества и, уж конечно, про смешанные браки. В нашем союзе речь идет об одном: приемлемый уровень жизни для всех – и белых, и цветных. И все мы знаем: нам не добиться этого, если мы не объединимся!

Харлан Грэйнджер выждал момент, словно был рад, что добыча упорхнула. Потом заговорил снова:

– Вы думаете, я не хочу, чтобы у вас было больше денег, чтоб была крыша над головой у вас и вашей семьи? Я тоже всего этого хочу. Я только говорю, что все это вы можете получить и без союза коммунистов. Без этого вашего союза коммунистов, в котором смешались цветные и белые. Помяните мое слово: этот смешанный союз будет только началом грядущих неприятностей! Под руководством таких людей, как Моррис Уилер, ниггеры вообще перестанут понимать, что к чему. Только дай ниггеру почувствовать, что у него хоть что-то общее с белыми, он тут же захочет на полном праве заграбастать имущество белых…