Но Стейси не дал ему договорить. Он вскочил на ноги, заставил подняться Т. Дж. и ударил его прямо в лицо. Т. Дж. попятился и прикрыл рукой глаза, делая вид, что ему здорово попало, и Стейси тут же потерял бдительность. Не теряя ни секунды, Т. Дж. ринулся на Стейси, и борьба снова продолжалась на земле.
Малыш, Кристофер-Джон и я, а также еще кое-кто из ребят окружили дерущихся и громко орали, глядя, как они катаются по земле и тузят друг дружку. Мы все были так поглощены сражением, что никто не заметил, как на дороге остановился фургон с мулом и с него спрыгнул человек огромного роста. Только когда до меня дошло, что позади нас крики уже смолкли и ребята, стоявшие рядом со мной, отброшены назад, я подняла глаза.
Над нами возвышался мистер Моррисон.
Он не взглянул ни на меня, ни на Кристофера-Джона или Малыша, хотя я прекрасно знала, что он видел нас, но подошел прямо к дерущимся и оторвал продолжающего размахивать кулаками Стейси от Т.
Дж. Спустя несколько долгих, напряженных секунд он сказал Стейси:
– Ты, твоя сестра и братья, все в фургон, живо!
Мы прошли сквозь смолкшую толпу. Когда мы проходили, Калеб и Дьюберри Уоллесы, стоявшие на крыльце у входа в магазин вместе с братьями Симмз, уставились на мистера Моррисона, но мистер Моррисон смотрел мимо них, словно их не видел. Стейси с мистером Моррисоном сели впереди, мы влезли внутрь фургона.
– Ну вот, теперь нам попадет. – Кристофера-Джона даже била дрожь. – Говорил я вам, надо было идти домой.
Прежде чем взяться за вожжи, мистер Моррисон протянул Стейси свой носовой платок, чтобы Стейси перевязал кровоточащую ссадину на правой руке, но ни слова не сказал. Молчание было прервано, только когда мы миновали перекресток дорог и поехали в сторону Грэйт Фейс.
– Мистер Моррисон, вы… вы скажете маме? – хрипло спросил Стейси.
Мистер Моррисон продолжал хранить молчание, а наш мул Джек громко стучал копытами по сухой дороге.
– Кажется, ваша мама говорила вам не ходить в магазин к Уоллесам? – наконец произнес он.
– Д-да, сэр, – согласился Стейси, с беспокойством глядя на мистера Моррисона. Потом выпалил: – Но у меня была серьезная причина!
– Не может быть достаточно серьезной причины, чтобы ослушаться вашу маму.
Мальчики и я горестно переглянулись, у меня даже спина заболела при одном воспоминании о маминой кожаной плетке.
– Понимаете, мистер Моррисон, – закричала я, волнуясь, – там прятался Ти-Джей. Он никак не думал, что Стейси придет туда за ним. А Стейси должен был пойти туда, потому что Ти-Джей списывал, а…
– Замолчи, Кэсси, – приказал Стейси, быстро обернувшись ко мне.
Я прикусила язык лишь на мгновение, потому что решила, что мой зад важнее Стейсиного закона чести:
– …а за это наказали вовсе Стейси. Мама выпорола его перед всем классом, вот!
Выпалив всю правду, я с пересохшим горлом и подступившей тошнотой ждала, когда мистер Моррисон что-нибудь скажет. И, когда он заговорил, мы в волнении нагнулись вперед.
– Я не собираюсь ничего говорить ей, – сказал он спокойно.
Кристофер-Джон вздохнул с облегчением.
– Я больше никогда туда не пойду, – пообещал он.
Малыш и я присоединились к нему.
Но Стейси поглядел на мистера Моррисона долгим и внимательным взглядом.
– Как это так, мистер Моррисон? – удивился он. – Как это вы ничего не собираетесь говорить маме?
Мы уже свернули на дорогу, ведущую к дому, только тогда мистер Моррисон попридержал Джека:
– А так, что думаю предоставить это сделать вам самим.
– Что? – воскликнули мы все вместе.
– В жизни случается, что надо подраться, – медленно произнес он. – Но магазин Уоллесов не место для этого. Как я слышал, такие люди, как Уоллесы, недолюбливают цветных, и они всегда потешаются над нами, когда мы деремся между собой. Ваша мама знает, что Уоллесы нехорошие люди, поэтому и не разрешает вам ходить туда. Вот почему ваш долг перед ней и перед собой рассказать ей все. Я так думаю. Но решайте сами.
Стейси, задумавшись, кивнул и покрепче затянул платком пораненную руку. На лице его ссадин не было, и, если бы он сумел придумать для мамы без лишнего вранья подходящее объяснение, откуда у него кровоподтек на локте, он бы выкрутился, так как мистер Моррисон вовсе не сказал, что он должен признаться во всем маме. Поэтому для меня прозвучало загадкой, когда он ответил:
– Хорошо, мистер Моррисон, я сам расскажу ей.
– Ты спятил! – закричала я.
Кристофер-Джон и Малыш со мной согласились. Если его не беспокоила своя судьба, подумал бы о нас!
Но, казалось, он нас просто не слышит, и, встретившись глазами с мистером Моррисоном, он обменялся с ним мимолетной улыбкой, и это объединило их.
Когда мы приблизились к дому, с пропыленной подъездной дорожки выкатил «пакард» мистера Грэйнджера. Мистер Моррисон осадил Джека в сторону, чтобы машина могла проехать, потом вернул фургон на середину дороги и тронул вожжи. У ворот во двор, открывающих подъездную дорогу, стояла Ба и смотрела поверх дороги на лес.
– Ба, а что здесь надо было мистеру Грэйнджеру? – спросил Стейси, спрыгивая с повозки и подходя к ней.
Малыш, Кристофер-Джон и я тоже соскочили на землю и присоединились к нему.
– Ничего, – отвечала Ба машинально, а сама не сводила глаз с леса. – Опять донимал меня, чтоб продали ему эту землю.
– А-а, – протянул Стейси, выдавая своим тоном, что считает этот визит не стоящим внимания.
Мистер Грэйнджер не переставал думать, как бы заполучить нашу землю. Стейси вернулся, чтобы помочь мистеру Моррисону. Малыш и Кристофер-Джон вместе с ним, а я осталась у ворот с Ба.
– Ба, а зачем мистеру Грэйнджеру еще земля? – спросила я.
– Да ни за чем, – резко ответила бабушка. – У него уже земли больше, чем он может обработать.
– А для чего тогда ему еще и наша земля?
– Просто чтобы была, и все.
– Ну, тогда он, по-моему, очень жадный. Но ведь ты не собираешься продавать ее ему?
Бабушка мне не ответила. Вместо этого она распахнула ворота, пошла по подъездной дорожке, потом пересекла большую дорогу и углубилась в лес. Я побежала за ней. Мы молча шли по коровьей тропе, которая тянулась, петляя, по старому лесу до самого пруда. У пруда лес вдруг расступился, открыв широкую, побурелую прогалину, сделанную рукой человека, срубившего здесь множество деревьев. Некоторые из них даже еще валялись на земле. Их срубили летом после того, как из Стробери явился мистер Андерсен и сказал, что купит эти деревья. За этим предложением стояла еще и угроза. Ба испугалась, и вот Андерсен прислал лесорубов, они рубили, пилили и загубили прекрасные древние деревья. Папа в это время работал на железной дороге, но ма послала за ним Стейси. Он вернулся и тут же остановил вырубку, правда, уже успели повалить много деревьев.
Не говоря ни слова, Ба оглядела всю росчисть, потом, обходя поваленные деревья, направилась к пруду и там присела на одно из них.
Я села с ней рядом и ждала, когда она заговорит. Немного погодя она тряхнула головой и сказала:
– Одно могу точно сказать, я рада, что твой дедушка не видел этого. Он очень любил эти древние деревья. Мы с ним часто приходили сюда рано поутру или перед самым заходом солнца. Сидели и разговаривали. Он называл это место «Задумчивое», а старый пруд – «Кэролайн». В честь меня.
Она чему-то улыбнулась, но не мне.
– Знаешь, я… мне еще не было восемнадцати, когда Поль Эдвард женился на мне и привез сюда. Он был старше меня почти что на восемь лет и все-то умел. Ох, ну и ловкий он был! И умный, хитроумней стального капкана. И мастер на все руки – что хочешь сделает. Еще в Мейконе, в штате Джорджия, где он родился, он выучился на плотника. А родился-то рабом, за два года до освобождения. Он со своей матерью оставался на плантации, пока Гражданская война[8] не кончилась. А когда ему стукнуло четырнадцать и умерла его мама, он оттудова уехал и перебрался уж сюда, в Виксберг.
