Папа нашел выход, как об этом просила его мама, и заставил мистера Грэйнджера остановить расправу над Т. Дж.

Это он начал пожар.

До меня, конечно, дошло, что это один из тех случаев, про которые знают не знают, но вслух не говорят, даже друг другу. Я посмотрела на Стейси, и он прочел по моим глазам, что я все поняла и знаю, что это значит, поэтому он сказал просто:

– Мистер Джемисон уезжает.

Мистер Джемисон развернулся и поехал назад в сторону участка Эйвери. Папа и мистер Моррисон наблюдали, как он уезжает, потом мистер Моррисон пошел молча по подъездной дороге и сразу принялся за разные хозяйственные дела. Только сейчас папа наконец заметил нас, посмотрел на нас внимательно покрасневшими печальными глазами и сказал:

– А я думал, вы уже давно спите.

– Папа, – хрипло прошептал Стейси, – а что теперь будет с Ти-Джеем?

Папа отвернулся к восходящему солнцу – красному шару, затуманенному дымным жаром. Он ответил не сразу, казалось, он взвешивает про себя, говорить или не говорить. Наконец он медленно направил взгляд сначала на меня, потом на Стейси. И сказал спокойно:

– Сейчас он в тюрьме.

– А… а потом? – спросил Стейси.

Папа внимательно изучал нас.

– Наверное, каторга в цепях…

– Папа, а он может… может умереть? – Стейси тяжело задышал.

– Сын… Папа, скажи!

Папа положил свои сильные руки нам на плечи и пристально поглядел на нас.

– Я никогда никому из вас не лгал, вы знаете.

– Да, папа.

Он задержался, не сводя с нас взгляда.

– Так вот, я… я бы очень хотел, чтобы мог сейчас солгать вам.

– Нет! Ой, папа, нет! – закричала я. – Они так не поступят с бедным Ти-Джеем! Он может оправдаться, если только все расскажет! И потом, он же не делал самого страшного. Это Симмзы! Скажи ты им про это!

Стейси, покачав головой, отступил молча назад, он не хотел верить, но верить приходилось. Глаза его наполнились слезами, он повернулся и побежал через лужайку, через дорогу под укрытие леса.

Папа, крепко прижав меня к себе, глядел ему вслед.

– Ой, п-папа, неужели они это сделают?

Папа приподнял меня за подбородок и с нежностью заглянул в глаза.

– Все, что я могу сказать, Кэсси, девочка моя… не должны были бы.

Потом, обернувшись к лесу, он взял меня за руку и повел в дом.

Мама, бледная и напряженная, ждала, пока мы поднимемся по ступенькам. Малыш и Кристофер-Джон уже лежали в кровати. Мама пощупала мне лоб, спросила, хорошо ли я себя чувствую, и отправила тоже спать. Ба уже ушла к Эйвери, и я одна нырнула в постель. Через несколько минут мама с папой вошли, чтобы подоткнуть мне одеяло и сказать несколько нежных, ласковых слов. Их присутствие смягчило боль, и я не заплакала. Но когда они ушли и я увидела в открытое окно, как папа исчез в лесу, чтобы найти там Стейси, слезы сами покатились у меня из глаз.

В полдень, когда я проснусь, или завтра утром, или еще через день мальчики и я свободно побежим по красной дороге, будем бродить в густом лесу или лениво растянемся на берегу пруда. Придет октябрь, мы потащимся, как всегда, босые, в школу, будем ворчать и сражаться с пылью, с грязью, с автобусом школы Джефферсона Дэвиса. Но Т. Дж. уже с нами не будет.

Я никогда особенно не любила Т. Дж., но он всегда был рядом, словно какая-то частица меня, частица моей жизни, как грязь на земле как дождь, и я думала, он будет всегда. Скорей грязь, дождь и пыль куда-нибудь денутся. Теперь я узнала, что это не так. То, что случилось с Т. Дж. в ту ночь, я понять до конца не могла, но чувствовала, что никогда этого не забуду. И я плакала именно о том, что случилось тогда, и о том, что никогда этого не забуду.

Я плакала о Т. Дж. О Т. Дж. и о нашей земле.