— Мне нужно переодеваться. Я улетаю, — проговорила Бо и исчезла.

Люси усадили, и миссис Нэш посмотрела на нее, улыбаясь, и сказала:

— Ну вот, теперь, когда я вижу вас во плоти, мисс Пим, мы можем спросить вас кое о чем, что нам до смерти хочется узнать. Скажите, пожалуйста, как вам это удалось?

— Что — удалось?

— Произвести впечатление на Памелу.

— Да, — подтвердил мистер Нэш, — именно это нам бы очень хотелось узнать. Всю жизнь мы пытались произвести хоть какое-нибудь впечатление на Памелу, но в ее глазах мы по-прежнему пара милых людей, которые по воле случая виновны в ее появлении на свет и над которыми время от времени нужно подшучивать.

— А вы, оказывается, тот человек, о котором в самом деле стоит писать домой, — проговорила миссис Нэш, подняла бровь и рассмеялась.

— Если это послужит вам утешением, — ответила Люси, — на меня ваша дочь тоже произвела сильное впечатление.

— Пэм прелесть, — сказала ее мать. — Мы очень любим ее, но мне бы хотелось, чтобы она больше считалась с нашим мнением. Пока не появились вы, мисс Пим, Пэм не считалась ни с кем, за исключением няни, которая была у нас, когда Пэм было четыре года.

— И заставила считаться с собой физическим воздействием.

— Да, это был единственный раз, когда Пэм нашлепали.

— И что было потом?

— Нам пришлось расстаться с няней!

— Вы не одобряете, когда шлепают?

— О, мы-то были рады, но Памела не одобрила.

— Пэм устроила первую в истории сидячую забастовку, — сказал мистер Нэш.

— И сидела семь дней, добавила миссис Нэш. — Если мы не хотели одевать ее и кормить силком всю оставшуюся жизнь, нам ничего другого не оставалось, как расстаться с няней. Это была превосходная женщина. Очень жаль было терять ее.

Раздались звуки музыки, и перед высокой стеной рододендронов появились Младшие в пестрых шведских национальных костюмах. Начались народные танцы. Люси, откинувшись на спинку стула, погрузилась в раздумье, но не о детских выходках Бо, а об Иннес и о том, что черная туча сомнений и предчувствий пытается затмить яркий свет солнца, как будто насмехаясь над ним.

Люси была так занята мыслями об Иннес, что услышав голос миссис Нэш «Мэри, дорогая, вот и ты. Очень рада видеть тебя», вздрогнула, обернулась и посмотрела на стоявшую за ними Иннес. На ней был мужской костюм по моде XV века, камзол, штаны и капюшон, под который были убраны волосы и который, плотно прилегая к лицу, подчеркивал особенности строения его черт. Теперь, когда глаза девушки, и всегда глубоко спрятанные в глазницах, запали еще больше и под ними легли темные тени, ее лицо приобрело грозное выражение, которого у него раньше не было. Это было — как это говорится? — «роковое» лицо. Люси вспомнилось ее первое впечатление, что именно вокруг таких лиц создается история.

— Ты переутомилась, Мэри, — сказала миссис Нэш, глядя на девушку.

— Они все переутомились, — проговорила Люси, желая отвлечь внимание от Иннес.

— Только не Памела, — возразила ее мать. — Пэм никогда в жизни много не работала.

Да. Бо все подавалось на тарелочке. Чудо, что она выросла такой очаровательной.

— Вы видели, как я провалила упражнение на буме? — спросила Иннес светским тоном. Это удивило Люси, она думала, что девушка постарается избежать этой темы.

— О, дорогая, мы так волновались за тебя, что покрылись испариной, — сказала миссис Нэш. — Что случилось? У тебя закружилась голова?

— Нет, — заявила Бо, подходя к ним сзади и беря Иннес под руку, — просто это ее способ привлекать внимание. Эта девушка отличается не слабыми физическими возможностями, а великолепными мозгами. Никто из нас не догадался придумать подобный трюк, — и как бы в знак одобрения она пожала локоть Иннес.

Бо тоже была одета в мужской костюм и, казалось, испускала сияние; даже то, что золотые волосы девушки были спрятаны, не уменьшало блеск и живость ее красоты.

— Это последний номер Младших — правда, они славно выглядят на фоне этой зелени? — а теперь Иннес, я и вся наша группа будем развлекать вас сценами из английской истории, а потом вы получите чай, чтобы подкрепиться перед настоящими танцами.

И они обе ушли.

— Вот так, — произнесла мисс Нэш, глядя на удаляющуюся дочь. — Наверно, это лучше, чем если бы ее охватило желание учить аборигенов в Черной Африке или что-нибудь в таком духе. Но мне бы хотелось, чтобы она осталась дома и была нашей дочкой.

Люси подумала, что это делает честь миссис Нэш, если она, выглядя так молодо, хочет, чтобы ее дочь жила дома.

— Пэм всегда сходила с ума по гимнастике и играм, — сказал мистер Нэш. — Ее не удержать было. Впрочем, если уж на то пошло, ее никогда ни в чем было не удержать.

— Мисс Пим, — раздался голос Нат Тарт, появившейся у локтя Люси, — вы не возражаете, если Рик посидит с вами, пока я буду изображать со старшими эти истории? — и она показала на стоявшего за ее спиной со стулом в руках Гиллеспи, на лице которого была его обычная широкая улыбка.

Плоская шляпа с большими полями и завязанной под подбородком вуалью — мода, называвшаяся «Женщина из Бата» — была приколота на макушке Нат Тарт и придавала ей невинно-удивленный вид, совершенно восхитительный. Люси и Рик обменялись взглядами, выражавшими обоюдное одобрение, и он, улыбаясь, уселся рядом с ней.

— Ну не прелесть ли она в этом костюме, — произнес Рик, глядя, как Детерро скрывается за зарослями рододендронов.

— Я полагаю, «история» не может считаться танцами.

— Она хорошо танцует?

— Не знаю. Я никогда не видела, но думаю — хорошо.

— Я даже ни разу не танцевал с ней на балу, как это ни странно. Я вообще не знал о ее существовании, до прошлой Пасхи. Можно сойти с ума от мысли, что она уже целый год в Англии, а я не знал. Три месяца встреч от случая к случаю — слишком короткий срок, чтобы произвести впечатление на такого человека, как Тереза.

— А вы хотите произвести впечатление?

— Да.

Односложный ответ был вполне красноречив.

Одетые в средневековые английские костюмы Старшие выбежали на лужайку, и разговоры стихли. Люси попыталась отвлечься, определяя кому какие ноги принадлежат, и восхищаясь энергией, с которой эти ноги двигались после целого часа труднейших упражнений. Она говорила себе: «Да, ты должна сегодня вечером отнести маленькую розетку Генриетте. Хорошо. Это ясно. От тебя ничего не зависит, ни сам факт, что тебе надо пойти, ни результат, к которому все может привести. Поэтому выбрось все из головы. Ты так ждала этого дня. День чудесный, солнечный, все рады тебе, и тебе должно быть очень хорошо. Успокойся. Даже если — если розетка будет причиной чего-то ужасного, тебя это не касается. Две недели назад ты не знала никого из этих людей, и уехав, никогда никого из них больше не увидишь. Тебе должно быть безразлично все, что случится или не случится с ними».

Но эти рассуждения, как бы правильны они ни были, не помогали. Увидев, что мисс Джолифф с помощницами стала накрывать к чаю установленные поодаль столы, Люси поднялась, обрадовавшись, что есть куда приложить свои руки и чем занять голову.

Рик неожиданно пошел вместе с ней.

— Я как будто рожден передавать тарелки. Наверно, во мне сидит жиголо.

Люси заметила, что ему следовало бы посмотреть «Истории влюбленных», которые изображала его возлюбленная.

— Ее номер последний. И если я хоть немного знаю мою Терезу, удовлетворить ее аппетит гораздо труднее, чем ее тщеславие, как бы велико оно ни было.

Похоже, он хорошо знает свою Терезу, подумала Люси.

— Вы обеспокоены чем-то, мисс Пим?

Вопрос застал ее врасплох.

— Почему вы так решили?

— Не знаю. Просто мне показалось. Может быть, я могу чем-нибудь помочь?

Люси вспомнила, как в воскресенье вечером, когда она почти расплакалась над бидлингтонскими гренками с сыром, он сразу понял, что она устала, и помог ей. Если бы, когда ей было двадцать, ей встретился кто-нибудь такой же понимающий и такой же молодой и красивый, как поклонник Нат Тарт, а не Алан с его адамовым яблоком и дырявыми носками!