— Все это очень странно, — заметил полковник, пристально глядя на нее. — С самого начала я понимал, что судьба некоторым образом находится в ваших руках, хотя не догадывался, что это так же имеет отношение и к моей судьбе. Я считал, это каким-то образом связано с судьбой принцессы.

Он снова пошевелился, пытаясь приподняться на своем соломенном ложе.

— Странно, вся боль куда-то исчезла. — Он посмотрел на свою рану, которую закрывал специальный пластырь, теперь имеющий цвет кожи.

— И все же, что ты со мною сделал? — спросил он Вулдона.

— Это сделала молодая леди при помощи своих собственных методов.

— Похоже, она отлично разбирается в очень многих вещах, — заметил полковник. — Вулдон, не мог ли ты принести бутылочку воды, что приторочена к твоему седлу?

— Простите...

— Ничего, ничего, все отлично.

Роана с трудом сдерживалась, чтобы не выбежать из затхлого помещения. Она совсем ослабела от зловонного и душного воздуха. Но она нашла тюбик с А-рационом, отвинтила крышечку и протянула полковнику.

— Вот, возьмите. Это надо всасывать в себя. Оно придаст вам силы. Это — наполовину жидкость и должно помочь утолить жажду. — Она достала еще два тюбика и предложила их. мужчинам. Они с любопытством воззрились на странные предметы.

— А как насчет вас, миледи? — осведомился сержант.

Роана с огромным усилием проглотила комок в горле.

— Не могу... меня сразу же стошнит. Если бы вы могли... Прошу вас, сержант... — проговорила она настойчиво. — Дайте мне, пожалуйста, вон тот ящичек с лечебными снадобьями.

Она подумала, что не сумеет вовремя воспользоваться им, но одной рукой она нащупала контейнеры, вытащила капсулу, отломила ей головку, запрокинула голову и вдыхала, вдыхала целительные испарения. Но у нее их было так мало, что капсулы следовало тратить бережно. А если им придется здесь задержаться надолго, то как она вынесет такой жуткий смрад? Обработанная психологически, она смогла бы выстоять в чужом мире, вынести чужие запахи, чужую пищу... но сейчас, находясь в этой хижине, больше похожей на тюрьму, ее тело пребывало в каком-то напряжении, которого оно не могло долго выдержать. Во всяком случае, так ей казалось.

— Очень скоро мне придется уйти, — сказала она. Роана подняла голову, но испытала сильное головокружение, временно овладевшее всем ее естеством. — Они не знают, что я здесь. Я смогу благополучно добраться обратно.

— Не верьте этому, миледи, — сказал Вулдон. — С полковником, вырвавшимся на свободу, они будут трижды досматривать каждого чужака. Как только вы уйдете отсюда, то первый, кто вас заметит, доложит о вас страже. Каждый мужчина, каждая женщина и ребенок в Хизерхау будет рад помочь поимке незнакомца. Ведь этим несчастным нужно лишь одно: отвратить от своих дверей ищеек герцога Реддика.

— Совершенно верно, — произнес полковник, и голос его стал строже. Теперь к нему возвратилась уверенность, что он следует единственно верным путем. — И куда же вы пойдете? Или ваши люди собираются прийти за вами?

Она отрицательно покачала головой и сразу же пожалела об этом, ибо у нее тотчас же возобновилось головокружение.

— Это последнее, на что они пойдут. Прибыв сюда, я нарушила приказ. Они просто решат, что я заслужила то, что случилось со мною.

— Что за разговоры такие! — негодующе воскликнул сержант. — Никто не имеет права бросить в беде женщину, которая явилась на помощь...

— Наверное, у них есть для этого причина, — перебил его Имфри. — В какое-нибудь другое время, леди Роана, я с удовольствием согласился бы с вами. Но сейчас... Должен признать, что оставаться здесь дольше необходимого нам совершенно нельзя. У вас есть какие-нибудь планы, сержант?

— Наверняка они есть у Хауза. Он привел нас сюда, чтобы мы какое-то время переждали, пока закончится первая буря, так сказать. И он знает Хизерхау как свои пять пальцев. К тому же... здесь знают его достаточно хорошо, чтобы не чинить препятствий на его пути. При этом он — единственный человек, который умеет обращаться с лютогончими; поэтому для всех весьма выгодно и приятно наблюдать Хауза счастливым и в добром здравии. Конечно, они могли бы перестрелять всех, чтобы добраться до нас. Возможно, герцог так бы и сделал, если бы узнал, что мы здесь. Но он ни за что не поверит, что эти дьявольские отродья позволили нам зайти за ворота. Впрочем, так оно и случилось бы, не дай нам Хауз ключ — так он назвал вонючие тряпки, позволяющие пробиться через эту невыносимую вонь.

— Послушайте! — громко сказал Имфри.

Снова Роана услышала громкий лай собак.

— Кто-то идет сюда! — воскликнул сержант Вулдон и взялся за мушкет. Затем идеально тихо прошел мимо Роаны, чего она никак не могла ожидать от такого сильного и мощного человека, и остановился у двери в хижину. Он немного пригнулся, по-видимому, обнаружив в деревянной стене щель, через которую мог наблюдать за тем, что происходило снаружи.

— Хауз! — шепотом промолвил он и прибавил: — Один.

Однако Вулдон не убрал оружие, а Маттинэ перешел комнату (пусть и не так бесшумно, как сержант) и остановился возле дверного косяка с другой стороны. Роана наблюдала за ними в полной апатии из-за своей непреодолимой тошноты.

— Тсссссс, — раздался снаружи мужской голос. Затем он заговорил почти хныкающим успокаивающим тоном. — Хоро-о-оший мальчик... смелый мой... храбрый... Успокойся, девочка, ну, ну, достаточно, ты же сама знаешь...

Если бы Роана не знала, что за чудовища мечутся снаружи, она бы решила, что он разговаривает с нежнейшими и безобидными домашними любимцами. За свою жизнь она успела лучше многих других понять, что у людей встречаются самые странные вкусы, выражаемые различными словами или привычками... но встретить человека, по доброй воле имеющего дело с лютогончими! Это уже слишком!

— На свете много разных людей, миледи, это и есть народ, — проговорил полковник, будто прочитав ее мысли, а скорее, догадавшись о чувствах по выражению ее лица. — Видите ли... — он перешел на шепот, — нам многое что есть сказать друг другу. Не знаю, почему вы пришли... но для вас я...

— Давайте подождем до тех пор, пока вы не станете действительно свободным, — сказала Роана. — А то из-за заранее принесенных благодарностей счастье может отвернуться от меня. — Прежде она никогда не считала себя суеверной, но теперь, отвратительно себя чувствуя в этом смрадном убежище, понимала примитивных местных жителей, боявшихся навлечь на себя злые силы и уговаривающих своих добрых божков отвести от них несчастье.

— Хорошо, подождем до другого раза. Но, поверьте, вы должны остаться с нами и впредь, и как только мы сможем...

Полковник не договорил, потому что она решительно посмотрела на него и вновь ощутила где-то в глубине души непонятное удивление. Он говорил с нею так, словно все происходящее непосредственно касалось ее, Роаны Хьюм, в то время когда люди герцога охотились именно за ним.

Дверь отворилась, и внутрь вошел мужчина, приведший их в эту лачугу. Он бросил на пол тяжелый мешок, из которого донесся тошнотворный запах мяса для собак. Мешок упал на пол с глухим стуком.

— Как он... — начал было он, но полковник перебил новоприбывшего.

— Сам видишь, приятель! Твои милые собачки отлично сыграли роль стражников.

— Милорд! — Хауз двумя огромными шагами пересек комнатушку, опустился на колени и положил ладонь на протянутую ему руку своего командира, и почтительно наклонил голову, словно этим жестом исполняя маленькую, но очень торжественную церемонию.

— Как много времени утекло, Хауз, — молвил полковник.

— Кто-нибудь и может забыть о прошедших годах, милорд, когда у него на то есть причина. Ну да ладно... — Он присел на корточки, так что его лицо оказалось почти на одном уровне с лицом лежащего командира. — План есть. Отчаянный, безрассудный, но лучший из всего, что можно предпринять на данный час. Их послали в Уркермарк по его приказу. Пока удача сослужила нам службу дважды. Во-первых, когда во внутреннем дворе Хизерхау свалилась королевская эмблема, она как следует зашибла Маршала Запада. Он по-прежнему лежит без сознания, и они не знают, когда он придет в чувство. Если вообще придет. Полковнику Шарну она сломала ключицу и хорошенько двинула по башке, так что он не в состоянии отправиться ни на какие поиски.