Кейл, Джак и Магадон пробирались сквозь толпу к Священной Обители Высших Изысканий, храму Денеира, который расположился на восточной оконечности аллеи, где улица разворачивала своё направление назад, к городу.

По пути друзья увидели троих священнослужителей Ильматера, бросающих цветочные лепестки в фонтан и взывающих к своему богу, моля об излечении чумы, что терзала деревню близь города. Танцующие последовательницы Сьюн, в лёгких красных одеяниях, с нашитыми на рукава бубенчиками, двигались в толпе, покачиваниями бёдер суля блаженство от поклонения Огневолосой Леди. Самая высокая танцовщица, проходя мимо, пробежала кончиками пальцев по плечу Кейла. Когда накрашенные ногти отдалились, прихватив с собой тени, глаза девушки широко распахнулись.

Проходя мимо небольшой, но многолюдной святыни Тиморы, Леди Удачи, Джак с Магадоном звякнули медью о чашу для пожертвований, стоявшую снаружи дверей храма.

— Пусть медяк, поднесённый Госпоже, вернётся золотом, — сказал Джак, произнеся традиционную молитву Тиморе. Остальные прохожие говорили то же самое, или нечто весьма похожее. Жрица, стоявшая около чаши для пожертвований, одетая в синее платье, расшитое серебряным орнаментом, поблагодарила их всех и предложила благословение Леди.

— Рискуйте, — произнесла она. — И Госпожа будет с вами.

Кейл нащупал мелочь в своём кармане. Ему казалось, что Леди Удачи не оценит подношение слуги Повелителя Теней.

Верующие, перемещающиеся организованными группами, переговаривались меж собой, разглядывая чудеса вокруг. Все они настороженно поглядывали на друзей. Эревис понимал, что они с товарищами меньше всего были похожи на прихожан. Скорее они напоминали хищников. Кроме Кейла, Джака и Магадона, не считая патрулировавших неподалёку Скипетров, больше никто на аллее открыто не носил оружие.

Безумцы и чудаковатые философы собирали вокруг себя слушателей прямо на тротуаре или под кронами клёнов, провозглашая проповеди или неся чушь любому, кто хоть на миг задерживал на них взгляд. Они напомнили Кейлу о сумасшедшем, который обратился к нему в Порту Черепа. Кейл уже позабыл, что тот говорил ему, но почему–то считал это важным. Воспоминание начало ускользать и шейд окончательно выбросил его из головы.

Несколько экипажей дворян медленно двигались по центру улицы, выглядывающие из них холёные пассажиры, взирали на толпу с едва скрываемым презрением. Кейл знал, что благородные посещают Храмовую Аллею не столько из набожности, сколько для статуса. У всех дворян в родовом имении имелось святилище своего бога, покровительствующего семье. Богачи посещали общественные храмы только для того, чтобы на людей посмотреть и себя показать, перекинуться парой слов с представителями других благородных семейств, закрепить или разрушить союзы, узнать свежие сплетни.

Кейл вспомнил, как однажды Тамалон сказал ему, что в церквях и увеселительных заведениях сделок заключается гораздо больше, чем за обеденными столами в гостиных. Шейд знал, что так оно и есть, а воспоминания о Старом Филине и его житейской мудрости настроили его на сентиментальный лад.

По левую руку от друзей белая колокольня Храма Песни стремилась ввысь, словно палец титана. Квартет певцов стоял на балконе храма, негромко исполняя песню под аккомпанемент гобоя^[1]. Вокруг них собралась толпа, радостно улыбаясь и хлопая в ладоши.

Далее по улице стоял величественный Дворец Священных Празднеств, храм Ллииры. Разноцветные флажки на его крыше колыхал морской бриз. Музыка и смех, что просачивались сквозь двери, были слышны издалека.

Через улицу, на другой стороне от святилища Ллииры, возвышались изящные шпили Огневолосого Пристанища, храма Сьюн. В его архитектурном стиле имелось множество разнообразных выпуклостей, обводов, отверстий и изгибов, вызывавших определённые мысли. Две пылающие жаровни, выполненные в форме свернувшихся клубком саламандр, обрамляли начало лестницы, что вела к двойным дверям храма. Жрицы никогда, даже в бурю, не позволяли огню потухнуть. Красота вечна — вот послание неугасающего пламени. Храм Сьюн посещали не только гедонисты^[2], художники и прочие эстеты, но и нуждающиеся женщины не особо лёгкого поведения, получавшие временный приют и кое–какое магическое лечение. Многие из них потом обращались в веру Сьюн, превратив борьбу за существование в своеобразный вид вероисповедания. Кейл припомнил, что среди мужского представительства Старейших Чансела бытовала такая шутка — присутствие храма привело в Селгаунт самых привлекательных и здоровых женщин, работавших на просторах Сердцеземья.

Джак толкнул Эревиса в бок.

— Странно, но я всё ещё не заметил залов для поклонения Маску. А ты, Магадон? — полурослик прикрыл глаза от солнца и стал картинно осматривать окрестности.

Магадон лишь усмехнулся.

— Как я погляжу, храм Брандобариса тоже отсутствует, — улыбнувшись, парировал Кейл.

Джак рассмеялся и отрицательно покачал головой:

— А вот тут ты заблуждаешься, друг мой.

С лёгкостью, отточенной годами практики, Джак вытащил кошелёк из кармана проходящего мимо паломника, тощего мужчины средних лет, со шрамом на лице, что рассекал его щеку. Мастерство полурослика произвело впечатление на Кейла, который видел, как работают лучшие из карманников Ночных Масок.

Джак помахал кошельком перед лицом у Эревиса, а ничего не подозревающий паломник пошёл своей дорогой. Полурослик продолжил:

— Храм Обманщика там, где я нахожу его. И, как правило, он обнаруживается в чужих карманах, — он улыбнулся Магадону, который выглядел потрясённым. — Не волнуйся Магз. Как по мне, сегодня не лучший день для преклонений. Я только взыскал Десятину Обманщика с того, кто оказался этого достоин.

Джак обернулся и окликнул путешественника:

— Постойте, добрейший! Вы обронили кое–что.

Паломник остановился, обернулся и, увидев свой кошелёк в руках полурослика, начал растерянно ощупывать пустые карманы жилетки. Он молчал и выглядел сильно потрясённым.

Джак приблизился к мужчине и сунул кошель тому в ладонь.

— Моя матушка всегда говорила — чтобы сохранить свои деньги, их нужно держать под одеждой. То же самое касается драгоценностей. И мне кажется — это дельный совет.

Потерявший дар речи паломник отправился восвояси, а Джак вернулся к Кейлу с Магадоном, которые встречали его улыбками.

— А теперь, друзья мои…

Взгляд полурослика, замершего на месте, устремился куда–то мимо товарищей.

Забеспокоившись, Кейл обернулся, но ничего не увидел кроме моря лиц и спин. Только он собрался обратиться за пояснениями к Джаку, как заметил то, что искал.

— Тьма и пустота, — выругался шейд. Он не мог поверить своим глазам.

— Этого не может быть, — отозвался из–за спины Джак.

Сефрис Двендон, Избранный Огма и, несомненно, сумасшедший, медленно шёл сквозь толпу к приземистым, мощным стенам Святилища Свитка, храма Переплётчика. Группа мрачных священнослужителей окружала его, образовывая защитный круг, не позволяющий прохожим приблизиться к мужчине. Все охранники–огманиты носили белые рубахи, такого же цвета штаны и чёрные жилеты, расшитые буквами из всевозможных алфавитов — типичные одеяния жрецов Огма. Так же каждый был в багровой маске, прикрывающей только глаза, и все — при тяжёлых металлических булавах. Они внимательно разглядывали толпу, но, казалось, не замечали пристальных взглядов Кейла и Джака.

Сефрис был одет в красные одеяния и носил простую обувь. В руках он нёс книгу. Отстранённый взгляд мудреца был наполнен печалью и, казалось, не замечал ничего вокруг.

Кейл не помнил, чтобы Сефрис был настолько высоким. Мудрец был на пол головы выше любого из охранников, почти такого же роста, как сам Эревис.

— В чём дело? — спросил Магадон, подойдя к шейду.

— Этот человек должен быть мёртвым, — отозвался Кейл, кивнув в сторону Сефриса.

— Какой? Дылда окружённый огманитами?

Эревис кивнул. А подошедший Джак добавил:

— Слаады убили и распотрошили его. Мы своими глазами видели труп.