Поднявшись на ноги, он заставил себя спокойно ожидать их приближения. Дмитра улыбнулась ему со своей кушетки.

Её улыбка выглядела какой–то неправильной. Возможно, она была слишком злой или триумфальной. Но, так или иначе, это напомнило ему, что она являлась мастером иллюзий. Он напряг волю, чтобы рассеять туман в голове.

Внезапно на мир резко опустился мрак — образ дня, который волшебница заставила его увидеть, сменился реальностью, в которой царила ночь. Люди, которых он принимал за рабов, оказались легионерами, которые вот–вот вонзят клинки в его тело.

Напряженными пальцами он одновременно ударил каждого из них в горло и рванулся вперед, растолкав их в стороны. За ними стояла Дмитра. Её глаза в смятении расширились.

Хоть он и не заметил, чтобы её окружало свечение или что–либо в таком роде, он не сомневался, что она была окутана защитными заклинаниями. Закричав, чтобы сконцентрировать всю свою силу и волю, он ударил её в грудь.

Шпион почувствовал, как ломаются ребра и их осколки впиваются в её пульсирующее сердце. Дмитра завалилась назад.

Это была идеальная смерть. Она погибла, творя искусство обмана, которое составляло саму её сущность. Маларка охватило смешанное чувство ликования и зависти, которое обычно посещало его в подобных нечастых случаях.

Но у него не было времени на созерцание. Бросившись к одному из Красных Волшебников, он схватил висевший у него на груди алый амулет и рванул его, свернув иллюзионисту шею.

Бардовские способности Барериса уже иссякли, и у него осталась лишь одна стрела. Он принялся осматривать землю в поисках подходящей цели.

Атаковать туманное чудовище было не лучшей идеей. Похоже, даже магия не способна причинить ему никакого вреда, хотя оно выглядело таким бесформенным, что судить об этом оказалось сложно. Если кому–то и удавалось ранить эту тварь, нанесенный ей урон, скорее всего, компенсировался тем, что она постоянно поглощала жертву за жертвой и увеличивалась в размерах.

Он заметил натягивающего тетиву орка. Судя по тому, где он стоял, этот орк был из гарнизона крепости Сожалений. Следуя примеру остальных своих товарищей, он держался подальше от туманного чудовища. А, когда армия южан стала отступать назад перед неумолимым наступлением твари и ряды солдат смешались, он со своими соратниками принялись расстреливать тех, кто оказывался в пределах их досягаемости.

Прежде чем орк успел прицелиться, Барерис выстрелил. Острие вонзилось в шею воина чуть выше плеча. Пошатнувшись, он спустил тетиву, и стрела его ушла «в молоко».

Другой орк завопил, указывая на барда пальцем, и с земли в него устремилось целое облако стрел. Подняв одно крыло и опустив другое, Танцор повернул и уклонился в сторону. Но одна стрела вырвала перо из крыла грифона, и Барерис осознал, что его питомец был вымотан не меньше, чем он сам.

Он подумал, что настало время отступить, но не смог заставить себя отдать Танцору нужную команду. Пока — нет. Он не улетит, пока не убедится, что ситуация на самом деле была совершенно безнадежна. Бард заставил своего питомца подняться выше, чтобы окинуть взглядом поле боя.

Из облака бормочущих и рыдающих лиц, размером не уступавшего самой армии, вырастали отростки, которые хватали южан и растворяли в себе, хотя Барерис не был уверен, нуждался ли в этом монстр. С тем же успехом он мог и дальше просто плыть вперед, поглощая и уничтожая легионеров совета. Внутри его туманного тела шагали вооруженные топорами и копьями ужасающие воины, которые уничтожали любого, кто было достаточно удачлив или силен, чтобы остаться в живых после прикосновения чудовища.

Внезапно по огромной туше твари прошла дрожь, туманная масса взбурлила и начала сжиматься, оголяя ряды марширующих зомби и скелетов. Достигнув размеров колеблющейся точки, она исчезла полностью.

Барерис пораженно покачал головой. Возможно, после исчезновения этой твари у южан все же будет шанс на победу.

Но он ошибся. Бард окинул взглядом поле боя, и в нем умерли последние остатки надежды.

Легионеров совета осталось слишком мало, они были неорганизованны и пали духом. Все, что они хотели — это как можно быстрее скрыться с поля боя. В свою очередь в спустившемся с плато войске Сзасса Тэма было просто немыслимое количество нежити. Объединившиеся с солдатами крепости Сожалений стройные боевые ряды северян теперь окружали войска совета сразу с трех сторон.

Аот был прав, не доверяя Бэйну. Совет потерпел поражение, и его сторонники были вынуждены спасаться бегством до тех пор, пока взошедшее солнце не вынудит их преследователей снизить темп. Скорее всего, до этого времени смогут дожить лишь те, кто имел лошадей или был способен передвигаться по воздуху.

Барерис был рад, что в число последних входила и Таммит. Молясь о том, чтобы она оставалась жива и каким–то образом сумела отыскать его до наступления рассвета, он развернул Танцора на юг.

4 элеинта—16 марпенота, год Голубого Пламени

Самас Кул подцепил ножом кусок колбасы из оленины, поднес его к носу и принюхался к исходящему от него острому аромату. Его желудок свело, и он осознал, что вообще не чувствует голода, несмотря на то, что уже наступил полдень, а после второго завтрака у него и крошки во рту не было. Это было необычно, и он удивился, как удивился бы, если бы опустил взгляд на свои руки и обнаружил, что они стали зелеными.

Похоже, именно сокрушительное поражение прошлой ночи послужило причиной его потери аппетита. А больше всего — тот ужасный миг, когда он отважился выйти из строя, чтобы расправиться с состоявшей из тумана тварью.

Ему не слишком–то хотелось это делать, но он понял, что подобная задача могла оказаться по плечу лишь зулкиру. Ни действия менее высокопоставленных красных волшебников, ни Пылающих Жаровен, которые поливали тварь потоками пламени, не возымели ни малейшего эффекта.

Поэтому он воззвал к своей силе и попытался превратить её в огромную глыбу камня. Но она не поддалась. Более того, в ответ она потянулась к нему и обволокла его темной бурлящей массой. В этот ужасающий миг Самас почувствовал, что и тело, и разум его вот–вот растворятся в небытии. Он с трудом смог активировать магию татуировки, чтобы перенестись в Центральную Цитадель.

Сразу же после этого там появилась Лаллара, постаревшая и выглядевшая скорее потрясенной, нежели сварливой, и другие Красные Волшебники, способные перемещаться через пространство. Если все они тоже покинули поле боя, значит, битва и впрямь была проиграна. Не то, чтобы Самас и раньше сильно в этом сомневался.

Хмурый Неврон вошел в покои Совета и занял свое место за столом. Он последним прибыл на это совещание, в котором, как они единогласно решили, не будет принимать участия никто, кроме самих зулкиров. Но и они присутствовали не в полном составе. Место Дмитры Фласс, как и место Ярпилл, осталось пустым. Никто не знал, что с ней произошло, но она не вернулась в Безантур вместе с остальными своими подчиненными.

— К делу, — прорычал Неврон. — Сегодня утром я вызвал к себе верховного священника Бэйна, думая, что он предоставит мне какие–нибудь объяснения по поводу вчерашних событий. Этот сукин сын выражает свои сожаления. Утверждает, что заболел.

На тонких губах Лазорила промелькнула тень мрачной усмешки.

— Звучит правдоподобно. Учитывая, что живет он в огромном храме, где ж ему отыскать целителя?

— Что это может означать? — спросил Самас.

— Либо он боится моего гнева, — произнес Неврон, — либо считает, что может без каких–либо последствий игнорировать мои приказы.

— Когда его, вопящего, притащат к тебе твои дьяволы, — сказала Лаллара, — сам у него спросишь.

— Надеюсь, этот день настанет, — ответил ей Неврон. — Но на данный момент у нас есть более насущные проблемы. Что за новое чудовище натравил на нас Сзасс Тэм?

Зола Сетракт прочистила горло. Её черно–белые украшения звякнули.