Закончив одно длинное заклинание, Дмитра сделала вдох, чтобы начать следующее, когда кто–то прикоснулся к её плечу. Повернувшись, она увидела Маларка. На миг случайный обрывок иллюзии раскрасил его брови радужными чешуйками.

Осторожно, чтобы не внести дисбаланс в созданную ею структуру, она перестала подпитывать её своей магией. Пусть и недолго, но какое–то время та сможет продержаться и без её непосредственной поддержки.

— Уже полдень? — спросила Дмитра, почувствовав, насколько огрубело и пересохло её горло.

— Да, — ответил Маларк. — Как вы и приказывали. — Он предложил ей бокал воды.

Она была холодной — приятный сюрприз, учитывая обстоятельства. Должно быть, Маларк убедил какого–нибудь волшебника охладить её магическим способом. Она жадно осушила бокал.

— Также у меня есть еда, — произнес шпион. — Изюм, сушеные абрикосы, хлеб и мед…

— С него и начну, — произнесла она, и он подал ей серебряный поднос. — Известно ли, — продолжила Дмитра после первого укуса, — удалось нам добиться успеха?

Шпион пожал плечами.

— Мои агенты сообщают, что, судя по всему, Сзасс Тэм понятия не имеет о нашем приближении, и прорицатели уверяют, что у него нет возможности узнать об этом. Учитывая, что я не владею их искусством, у меня нет выбора, кроме как положиться на их компетентность. Но, думаю, им стоит доверять. В конце концов, весь орден Иллюзии сообща работает над тем, чтобы скрыть от него наше приближение.

— Ты прав, — сказала она, — этого должно быть достаточно, но ты не знаешь Сзасса Тэма так же хорошо, как я. Он гений и превосходно владеет всеми школами волшебства. Так удалось ли нам спрятать все наши армии от его взора, или же этот наездник–рашеми оказался прав, и мы поступили опрометчиво?

Маларк улыбнулся.

— Капитан Фезим почувствовал бы себя польщенным, если бы узнал, что вы вспоминаете его слова, хотя вряд ли его обрадовало то, что вы называете его рашеми. Что же касается ответа на ваш вопрос, могу лишь сказать, что во время войны ни в чем нельзя быть уверенным, особенно тогда, когда имеешь дело с таким врагом, как Сзасс Тэм. Тем не менее, гений он или нет, вы уже доказали, что способны противостоять ему на равных, когда это действительно имеет значение. Так что я доверяю вашему суждению и думаю, что вы должны поступить так же.

— Благодарю, — произнесла она, почувствовав к нему прилив симпатии. Собирать и оценивать информацию было непросто, особенно если этим приходилось заниматься, находясь в рядах марширующей армии. Она не требовала от Маларка одновременно продолжать выполнять свои обязанности и ехать возле её повозки, охраняя её, пока она была уязвима, приносить ей еду и воду и успокаивать её измученные нервы. Эти задачи он взвалил на себя добровольно. Как и всегда, он делал все возможное, чтобы помочь ей, и при этом не клянчил земли и выгодные должности, как остальные прихлебатели.

— Когда мы уничтожим Сзасса Тэма, — произнесла Дмитра, — я назначу тебя тарчионом или дам тебе любую другую должность, какую только пожелаешь.

— Кое–кто будет против, учитывая, что я не мулан и даже не тэец.

— Подавятся. Я за свои слова отвечаю — любую.

Маларк склонил голову.

— Вы оказываете мне честь, но давайте обсудим это после окончания войны. Сейчас все, чего я хочу — это оказать вам всю посильную помощь в уничтожении как можно большего количества ваших врагов.

Аот в сопровождении своего отряда летел по небу, которое на этот раз было чистым и голубым. Оглядевшись, он ещё раз удостоверился в том, что знает, где кто находится. Барерис кивнул ему. Аот почувствовал прилив неприязни к барду и задался вопросом, чем же он был вызван.

— Потому что каждый раз, когда он оказывается неподалеку, у тебя глаза слезиться начинают, — произнесла Яркокрылая.

Аот фыркнул.

— Ты и сама, знаешь ли, пахнешь не лучшим образом.

— Я — другое дело. Я животное. Мне можно. Ты возмущен тем, что он уговорил тебя остаться?

— Нет, — ему на ум пришла другая мысль. — А ты? Если бы я улетел, ты бы могла вести куда более безопасный и роскошный образ жизни. Могла бы объедаться кониной каждый день.

Грифониха разразилась скрипучим смехом.

— Вот как ты заговорил! Но нет. Ты воспитал меня для сражений, и мне бы не хотелось пропустить такую битву. Только посмотри на всё это!

Они держались так высоко, что Аоту даже пришлось воспользоваться магией одной из своих татуировок, чтобы не замерзнуть. Поэтому он мог увидеть все легионы, что сейчас приближались к врагу — объединенные войска Пиарадоса, Элтаббара и Туратароса. То же заклинание, что скрывало их от посторонних взоров, распространялось и на него самого, поэтому его эффект на него не действовал.

Окинув их взглядом, он задумался над тем, как же сложно даже двум отрядам скоординировать свои действия, находясь на расстоянии друг от друга. Казалось почти чудом, что после марша через весенний дождь и туман всем легионам, входившим в эту огромную орду, удалось собраться в одном месте и в одно время, чтобы ловушка на Сзасса Тэма смогла захлопнуться. И, что самое главное, лич, судя по всему, до сих пор даже не подозревал об их приближении.

Но, как и ожидалось, покров иллюзии, в конце концов, исчез. Аот понял это, когда услышал рев рогов и вопли людей и орков в рядах армии некроманта. Их войска были дислоцированы так, чтобы атаковать Крепость Сожалений, и теперь отряды стали поспешно перестраиваться, чтобы отразить атаку врага, который неожиданно возник с противоположной стороны.

Южане не собирались давать им такую возможность. Затрубили их собственные горны, завопили кровавые орки, а небеса потемнели от облака стрел. Аот взмахнул копьем, и Грифоний Легион устремился вперед.

Плоская, похожая на пиявку нежить, известная как кожистый летун, полетела на боевого мага. Поймав его когтями, Яркокрылая разодрала его на куски. Аот обрушил ливень огня и молний на столпившихся внизу врагов, в то время как Барерис своим пением вызвал в середине их строя ядовитые облака пара и гипнотические узоры света. Их товарищи–наездники посылали стрелы из седел.

— Берегись! — Яркокрылая повернула, подняв одно крыло и опустив другое, и Аот заметил опасность. Несколько пожелтевших скелетов гигантских рапторов, гремя костями, стремились набрать высоту, чтобы обрушиться на них сверху.

Их было слишком много, чтобы грифониха смогла справиться в одиночку. Аот наставил копье на ближайшего противника, и с наконечника его оружия сорвались стрелы изумрудного света.

Рыцарь, под открытым забралом которого вместо лица виднелся гниющий череп, был нежитью. Однако его летающий конь, несмотря на свой демонический облик — чернильно–черную шкуру, светящиеся глаза и дыхание и окруженные языками пламени копыта — скорее всего, являлся живым существом.

Если так, подумал Барерис, то, возможно, на него смогут подействовать те заклинания, к которым был устойчив его хозяин. Бард попытался ослепить его своим пением, пока Убийство, его новый грифон, делал все возможное, чтобы держаться от них на расстоянии.

Когда лошадь запнулась, заставив своего наездника дернуться в седле, Барерис понял, что ему это удалось. Он послал Убийство в атаку.

Рыцарь–нежить пришпорил коня и потянул за вожжи, но не смог заставить ослепшее, впавшее в панику существо подчиниться его командам. Бросив эти бесплодные попытки, он обеими руками в латных рукавицах сжал копье и поднял его, готовясь пронзить Убийство, когда тот окажется достаточно близко.

Подавшись вперед, Барерис взмахом копья отвел оружие врага в сторону. Когти Убийства глубоко вонзились в тело черной лошади, и несколько секунд они, сцепившись, падали вниз. Затем грифон отпустил свою жертву, расправил крылья и воспарил в небеса, а рыцарь и его боевой конь рухнули на землю.

Барерис огляделся в поисках новой угрозы, но ничего не увидел. Врагов поблизости не осталось.

Это хорошо. Им требовалось немного времени, чтобы перевести дыхание. Вдобавок у него появилась возможность выяснить, как же продвигается сражение.