Юлька стала потихоньку сдавать. …твою ма-ать! Из оружия только ножик, купленный на рынке. Против "калаша" не попрыгаешь. Там впереди была крохотная короткая щель замаскированная росшими там кустами. Это был единственный шанс. Крохотный правда. Пропустить погоню и попытаться свалить. Ничего умнее в голову мне не приходило. Свой план я изложил своим спутникам на бегу. За неимением лучшего все согласились с ним. Нас нагоняли. Это я чувствовал и видел. Хорошо, что тропа сильно петляет. Изредка я видел преследователей, наверняка, как и они нас. А ту щель я приметил по пути и отложил в голове, по неистребимой привычке внимательно осматриваться в горах.

— Дошли, — тяжело выдохнул я. — Чика первый, Юлька — ты за ним. Я замыкающий. Старайтесь не сломать ни одной веточки.

— Может, и отсидимся, — это я уже добавил шепотом себе под нос.

Продравшись сквозь кусты, я заметил, что щель поворачивает вправо и там темнеет трещина пещерки. В нее Чика, в миру - Вениамин Чикин и засунул голову.

— И какого хера ты там думаешь разглядеть? — На! — я сунул Юльке крохотный пальчиковый фонарик, — передай ему. И поторапливайся, Чика.

Он протиснулся в щель, за ним Юлька и я. Отобрав фонарик у Чики, я огляделся. Крохотная пещерка — три-четыре квадратных метра. На потолке совсем старая копоть, кострище которому может быть как десять, так и сто лет. Ничего особенного.

— А теперь тихо! — прошипел я. — Замерли! И дышим через раз. Если чехи поймут, куда мы залезли — нам кирдык.

Юлька прижалась ко мне, её трясло. Страх и отходняк. Чика сел с другой стороны, оперевшись на стену и сунув под себя  поджопную пенку, так и болтающуюся у него на поясе.

Я бездумно сидел, уставившись в полутьму. Свет от входа разгонял темень. Глаза привыкли, и темень осталась только по углам. Ничего не сделать. Сбежать от тренированных бойцов, здесь в горах? Это — мираж. Нет, один бы я бы ушел. И с Чикой может быть бы ушел. Но с Юлькой — нет. Она и так бежала из последних сил —  я видел. Дыхалка уже никакая — дитя города. Бросить её и спасаться самому? Такая дурацкая мысль даже не приходила мне в голову. Своих не бросают. Сдохнем так вместе. Значит судьба такая. Найдут щель —  кинут пару гранат и проконтролируют. До страшного суда нас тут не найдут. Жаль. Причем не себя, а этих недотыкомков. Эх, если б сунулся сюда бородатый ваххабит… я бы… Но, на такую удачу рассчитывать глупо. Это не селяне — шакалы. Битые и ученые. Не сунется никто — нечего и мечтать. 

Страха не было… — так сложилось.

Я расслабился. Все зависит от удачи. Как там у Стругацких: «С хабаром вернулся - чудо, живым вернулся - удача, патрульная пуля - везенье, а всё остальное - судьба…». Вот это про меня. А теперь и про нас.

Какое-то странное чувство появилось у меня в голове. Будто щупальца, какие шевелятся и шарят и шарят. Даже щекотка какая-то появилась. Я потряс головой стараясь избавиться от наваждения. Только это как-то не помогло. Даже хуже — появился какой-то шепот, вроде как зуд. Херня какая-то.

Прохрустели камни. Вот и погоня. Догнали. Похрустели и остановились. Юлька вздрогнула. Значит, тоже услышала.

— Эй, русские! — послышался гортанный голос абрека, — Вилезайте! Ми знаем, чисто ви здэсь.

— Да пошел ты на хер! Тварь неумытая. Тебе надо — приди и возьми.

Раздался злорадный смех. Чехи. Их акцент я ни с чем не перепутаю. Вот и все. Живыми не уйти.

— Вилезай! Говорить будем. Чай выпьем.

— Ты сам попей и проходи мимо. Мне и здесь хорошо.

— Пожалей своих, русский. Тебя убьем - их отпустим.

— Это ты своим родичам — обезьянам, втирай.

Снаружи раздались возмущенные голоса.

— Лучше я сам их убью, но вам не отдам, — проорал я наружу.

— Храбрый русский. Мы сейчас пару гранат кинем.

— Ну-ну… зашумишь — внимание ненужное привлечешь. Тут в километре лагерь. Операцию сорвешь. Уходите добром. Я про вас ничего не скажу.

Снаружи начали совещаться.

— Неужели это все? — раздался лихорадочный шепот Чики. — Может, выйдем?

— Ты дурак Чика, — я ответил ему в полголоса. — Если кинут гранату — умрем сразу. А выйдешь… подыхать будешь долго. Очень долго… и мучительно. Просто поверь. В лучшем случае пережут горло, как барану. Или просто отрежут ненужные части тела… и бросят подыхать. Поверь мне — я знаю.

— Пят минут вам. Потом смэрть. Ми ждем.

Юлька сидела, крепко сжав глаза и обхватив голову руками, её губы беззвучно шевелись. Молилась, что ли. Только это ей и остается. В моей голове продолжали шуровать какие-то мыши. Щекотно так. Я мысленно сплюнул. Только глюков мне сейчас не хватает.

— Я выйду. Вдруг обойдется? — шепотом обратился ко мне Чика.

Я зло засмеялся. Он не видел ножа в моей руке.

— Нет. Я просто убью тебя. Это будет гораздо милосерднее. Просто поверь мне.

Чика дернулся, чтобы встать, но мой нож уперся ему в горло.

— Я же сказал — нет. Тебя убить сейчас? Или ты желаешь прожить ещё три минуты?

Чика дернулся и обмяк.

— Молись, если умеешь. Вдруг бог тебе поможет.

— Какая всё-таки ты сука! И чем ты отличаешься от тех, кто снаружи? — зло, а истерике зашептал Чика.

— Я могу убить тебя так, что ты ничего не почувствуешь. И над тобой, на прощание… не будут глумиться и издеваться. А это очень много… — легкая смерть. Поверь мне. Я знаю.

Секунды медленно падали в вечность, приближая нас к ней. Я даже чувствовал их. Каждую.

Я привычно потеребил игральные кости, висящие у меня в ухе, когда раздумывал.

«Интересно, если их кинуть сейчас, что выпадет?» — совсем некстати посетила парадоксальная мысль. — «Да и трофеем, этим снаружи, они не достанутся».

Пальцы привычно выщелкнули из держателей старые кости. Тряхнув их в ладони, я кинул их на камень — чуть ближе к свету.

«Я спасусь?», — загадал я.

ДВЕ ШЕСТЕРКИ!

«Ха! Впервые вы обманули меня…косточки», — эта мысль отдавала полынной горечью сгоревших надежд. — «Из этой пещеры — нет выхода…», — уж в этом-то я был точно уверен.

С этим костями была связана одна странная история. Все люди — как люди. Кто носит золотую серьгу в ухе, кто-то туннель или бриллиант… А я вот маленькие старые игральные кости. Они и, правда, костяные. Старые. Черно-белые. Одна черная, другая белая. И сделаны в виде подвески, с закрепленной защелкой и выглядели, как серьга. Их подарил мне старик. Незнакомый старик. Мы вывели тогда несколько семей гражданских. Обычное дело. Постреляли по дороге — не без этого. И вот когда вышли, тогда старик — главный в их семье, остановил меня и, прощаясь, сказал:

— Мне нечем отблагодарить тебя сынок.

— Да не надо мне ничего, отец. Не люблю я этого дела.

Как будто не слыша меня, он продолжил: — Мой отец передал их мне, ему его отец…

Устало кивая, я слушал очередную легенду.

— Возьми, — он протянул мне на раскрытой, заскорузлой от мозолей ладони — эту серьгу. То, чего я никак не ожидал, увидеть у него. — Это наша семейная реликвия. КОСТИ СУДЬБЫ!

Именно так. С большой буквы.

— Будешь искать решение — кинь их. Они подскажут, что тебя ждет или помогут принять решение. Только задай правильный вопрос сынок. И ТОЛЬКО если от этого будет зависеть твоя жизнь.

— Я не очень-то верю в это, отец.

— Это не вопрос веры, или неверия, — его глаза загорелись чем-то истовым, — Ты просто проверь. Ты воин и для тебя черная единица — большая рана или совсем неудача. Две единицы — смерть. Белая шестерка — большая удача... он недолго говорил тогда, но я запомнил. Я конечно тогда не поверил ему. Но вот потом, случайно наткнувшись на них в кармане и больше в шутку, чем всерьез, кинул их перед выходом. Вот тогда я и убедился, что старик не соврал. Раз — случайность, два — случайность… а вот три — это уже закономерность.

Как?! Скажите мне, как кости могут три раза подряд выпасть одинаковыми гранями. Вот тогда я и поверил в мистику. Все мы там суеверные. Кто больше, кто меньше. Кто в бога верит, кто в амулет, кто ещё во что. Кто-то ни во что не верит. Я вот поверил старым игральным костям. И ни разу они мне не соврали.