В тихом дворике киевской новостройки витал нежный аромат прелых каштановых листьев, нагретых последними ласковыми лучами ушедшего лета – тот самый неповторимый запах сентябрьского Киева. В воздухе уже ощущались нотки приближающихся первых заморозков, но холодно станет еще не сегодня. Сегодняшний ясный солнечный день радовал многочисленную детвору новыми каруселями и горками, только вчера оборудованными на детской площадке посредине дворика.

Сидящие рядышком на лавочке молодые мамочки активно обсуждали, когда же установят и обещанную песочницу. Застройщик ведь еще месяц назад должен был оборудовать песочницу и лесенки как элемент облагораживания двора многоквартирного дома.

Как раз закончились уроки в соседней школе и весело галдя компания девочек семи-восьми лет бросив в кучку ранцы, растянула резинки, собираясь всласть сегодня попрыгать.

* * * * * * * * *

Высокий, странно одетый молодой человек сразу привлек всеобщее внимание своим появлением во дворе. В таком огромном городе как Киев можно встретить разных персонажей, но этот коротко по-армейски стриженный молодой человек как-то уж слишком особенно выделялся. Нет, не черные шаровары, заправленные в армейские ботинки, не длинный кожаный плащ а ля матрица, не черная шелковая рубашка со странным нашитым узором, – нет, не это невольно приковывало к себе взгляды. Выделяла его какая-то особенная внутренняя сила, и даже властность, читающаяся в глазах. Властность, граничащая со страхом и отчаянием.

Привел его во двор особенный запах – еле уловимый терпко-сладковатый аромат сушеных листьев мандрагоры. И этот запах ему подсказывал, что поиски алхимика близятся к концу.

Это был уже четвертый алхимик выслеженным Ласлом за последний месяц.

Ласло не совсем понимал, зачем Ордену понадобилось убивать этих безобидных ботаников – ведь это же не чернокнижники и не упыри-кровопийцы, и тем более не некроманты. Первый выслеженный паладином Ласлом алхимик оказался выжившим из ума старичком, с помощью зелья пытавшимся соблазнить свою пятидесятилетнюю соседку. Те два, которых он устранил на прошлой неделе, вообще были просто студентами биологического факультета, создающими в своей комнате общежития аналог виагры.

Понятно, что приказы не обсуждаются, что Магистрат наверно знает что-то, что не позволено знать простому рыцарю Ордена, даже в звании паладина. Но ведь и он, Ласло, шел в Орден бороться с нечистью, а не убивать безобидных ботаников.

Молодой человек с искусностью фокусника вскинул руки и начал выводить в воздухе странные узоры, при этом каждый из десяти пальцев также рисовал в воздухе какие-то свои особенные и индивидуальные письмена. Письмена и узоры эти на миг вспыхнули золотисто-красным – и теперь Ласло точно знал, где ему нужно искать спрятавшегося алхимика.

Ласло поднялся по ступенькам подъезда, погладил растянувшегося на теплом осеннем солнышке всеобщего любимца – дворового пса Федьку – и поздоровался с консьержкой. Не стал вызывать лифт, а решил подняться по ступенькам.

На лестничной площадке нужного этажа остановился и закурил. Проверил оружие – фамильный кремниев пистоль с ясеневой рукояткой. Хоть и с революционной для своего почтенного возраста системой ускоренной перезарядки, но все же – старый кремниевый пистоль. На первый взгляд подобное оружие было не совсем уместным в двадцать первом веке. Но Ласло использовал его не по привычке и не как дань традициям, просто фамильный пистоль за несколько столетий настолько пропитала магия, что пули из него могли остановить даже вырвавшегося на свободу древнего демона, а уж тем более мага человеческой природы. Выходить же на охоту против алхимика с более совершенным в техническом плане но не магическим оружием было бы слишком безрассудным – простые пули вряд ли смогли бы нанести даже минимальный урон существу, окруженному магической защитой.

Ласло искренне надеялся, что алхимик наконец-то окажется неким порождением тьмы, злобным карликом с искаженным чернокнижием лицом, старой безобразной ведьмой, в конце концов….

Теперь его и алхимика разделяла только серая стальная строительная дверь. Звонка не было, вместо него несколько проводов торчащих из стены на том месте, где должен был быть звонок.

* * * * * * * * *

Всего буквально месяц назад он переехал в купленную ему родителями, для, как выразился папа, «начала самостоятельной взрослой жизни», эту новую, хоть и однокомнатную, но достаточно просторную квартиру на девятом этаже новостройки в приближенном к центру районе Киева. Никита еще даже не успел толком обустроиться и полностью разложить вещи, как сразу же оборудовал в углу комнаты отгороженную шкафчиками "лабораторию" – с колбами, штативами и маленькой газовой горелкой. Родители и сами были фармацевтами, поэтому всячески поощряли Никитино увлечение химией и видели сына в будущем хорошо зарабатывающим сотрудником лаборатории крупного фармацевтического холдинга.

Бабушка Никиты держала небольшую гомеопатическую аптеку на Подоле. Именно она с детства привила ему любовь к лекарственным растениям и стала его первым учителем в приготовлении целебных порошков и микстур. В общем, все шло к тому, что Никита продолжит фамильное аптекарское ремесло…

Но ни родители, ни бабушка даже и не догадывались, чем на самом деле занимается их чадо в свободное время.

А Никита уже семь лет как втайне экспериментировал с магическим зельеварением…

Особенно после того, как ему в руки попала та книга. Одна из массово появившихся с развалом Союза сделанных из некачественной газетной бумаги дешевых книженций из серии "цена договорная" про гадания, астрологию, ведьм и привороты. Еще там было несколько рецептов зелий якобы переписанных из каких-то древних волхвических книг.

Один из рецептов назывался "Штука становиться невидимым". Так как все первоначальные ингредиенты были сами по себе съедобными, и их смесь сама по себе уж откровенной отравой вроде бы стать не могла, Никита интереса ради решил попробовать сварить это зелье. Его не испугал процесс пятичасовой варки в полнолуние в глиняном горшке на костре из осиновых дров, сопровождавшийся распеванием указанных в рецепте приговоров. А вот вознаграждением за смелость и терпение стали около 100 грамм фиолетового цвета странно попахивающей жижи.

Несмотря первоначальный скептицизм Никита был просто ошеломлен результатом – глоток этой гадости действительно делал тело почти прозрачным на 15 секунд. Но еще больше поразило другое – то, что вместе с телом такой же прозрачной становилась его одежда и обувь…

Так он впервые познал таинство приготовления зелий. 

Потом, конечно же, пошли эксперименты. Он перепробовал все рецепты из той книженции, и разных других подобных книженций, и из различных желтых журналов и газетенок об эзотерике, и из серьезных толстых книг по изучению языческих обрядов на Руси. Начал модернизировать уже известные ему и придумывать новые, свои собственные, рецепты. Правда варил уже зелья не в глиняном горшочке на костре из осиновых дров, а просто на кухне в обыкновенной кастрюльке или же в своей «лаборатории».Скаждым новым зельем мастерство его росло, и уже важнее стало не "как варить", а "кто варит". С опытом Никита научился "чувствовать" варево: он точно знал, когда и сколько добавлять каких растений и какой степени сухости, какова должна быть температура, и даже какие мысли должны роиться в голове, чтобы получить необходимый результат. Постепенно, кроме трав он начал добавлять и минералы. И чем больше опыта набирался,тем совершеннее становились сваренные им эликсиры и зелья, и тем дольше времени продолжалось их действие.