- Да ладно, расслабься, с этим вполне можно жить. Когда ты находилась еще в России?

- Семь дней назад, - не понимала я, к чему он клонит.

- Хорошо, у меня еще в Швейцарии много дел и я, скорее всего, останусь месяцев на семь. Между мной и тобой, когда ты вернешься в Россию, будет нормальное расстояние, надеюсь. Я тебя достаточно хорошо ощущал даже десять дней назад, а значит, на ближайшие семь месяцев ничего не придется менять, если ты, конечно, не решишь переехать на другой конец своей необъятной страны. Может, и там расстояние терпимое, хотя сомневаюсь. Так что на тот случай, если застопоришься на месте и не сможешь сдвинуться, знай, ты слишком далеко от меня.

Я прижала к груди колени и обняла их дрожащими от всего пережитого руками. Он взглянул на меня, и на миг в страшных зеленых омутах отразилась отвратительная жалость.

- Думаю, все основные моменты я затронул. Запиши мой номер, он будет всегда доступен на случай, если тебе вдруг понадобится далеко уехать.

Я достала из куртки сотовый и сохранила набор цифр в телефонной книге, долго соображая, как бы правильнее записать их обладателя. 'По фамилии слишком прозаично, а 'моя личная часть энергии' вообще не проходит никакую критику', - подумала я и скоренько натыкала кнопками 'Даниэль', а затем продиктовала ему свой номер, начисто игнорируя твердое правило никогда не сообщать посторонним людям личные данные.

Он встал и, развернувшись, направился к двери.

- Удачно отдохнуть, Арина, - усмехнулся мужчина через плечо, голосом, не предвещавшим для меня ничего хорошего, и закрыл за собой дверь.

Я положила голову на притянутые колени, ощущая истощение и бессилие. Для того, чтобы улегся в голове весь рассказ Даниэля, потребуется еще немало времени. Сейчас многое не получалось осмыслить, и вопросы все прибывали и прибывали: 'Что меня ждет дальше? Что я буду делать через семь месяцев, неужели придется переезжать? Кто сотворил со мной эту дурную шутку, и почему вообще рождаются два связанных человека, помнящих прошлые жизни?' Еще немного, и голова бы взорвалась от жгучей неопределенности будущего и абсурдности настоящего. Единственное, что теперь я знала наверняка, что жизнь больше не будет прежней, она повернулась вокруг своей оси на сто восемьдесят градусов и продвигает меня в другом неожиданном направлении, которое я не смогла бы себе вообразить даже в самом кошмарном сне.

Отмахнувшись от назойливых вопросов, не покидавших голову ни на секунду, я сделала то, что больше всего требовалось моему чрезмерно перегруженному мозгу, нашла пачку снотворного, купленного после бессонной ночи в женевском отеле, и, отправив в рот ударную дозу, запила ее стаканом минералки. И душа, и тело нуждались в отдыхе, без моральных терзаний, и в лучшем случае без сновидений. Раздевшись и по-скорому приняв душ, я опустилась на кровать под теплое одеяло, и, уже засыпая, вспомнила, что мой 'энергетический близнец' не рассказал, как возвращаться в реальную жизнь из прошлого, и теперь меня страшили предполагаемые последствия пребывания в прошлом. Что, если я смогу вернуться, только испытав муки смерти? Сомневаюсь, что Даниэль снова соизволит мне помочь.

Костры

Из-за того, что снотворное заставило меня уснуть ранним вечером, пробудилась я на рассвете. Утро проступало из-за гор кроваво-красными мазками.

Реальность возвращалась медленно, но неумолимо. Сначала мне даже представилось, что вчерашний длинный разговор в прихожей попросту приснился, но я была уже взрослой девочкой, как справедливо заметил Даниэль, и умела качественно обманывать кого угодно, но только не себя.

'Итак, теперь я умею кое-что, недоступное большинству людей - бродить по своему прошлому как по Бродвею, и не просто по прошлому, а по прошлым жизням, и это не так, чтобы хорошо, но очень любопытно. Интересно, кроме нас с Даниэлем есть еще такие же?' - задумалась я, разглядывая мельчайшие изгибы изящного торшера слева от кровати. Тому факту, что вообще человек проживает не одну жизнь, я не особо удивилась. Почему? Бог весть, но в глубине души я всегда подозревала, что смерть это только начало чего-то другого, именно это помогло мне не сойти с ума, когда мамы не стало. Я просто представляла себе, что она есть, но где-то в другом месте. В данный момент я даже воскресила в памяти то нестерпимое чувство страха, проросшего болью. Но когда ее тело, лежало в гробу, оно не вызывало совершенно никаких эмоций, мне казалось, что это уже совсем не она, просто покинутая оболочка, а она ушла от меня очень далеко. Теперь, благодаря новому знанию жизнь приобрела более четкие очертания и границы, а точнее, я поняла, что границ не существует, что рождение и смерть это два состояния, вытекающих одно из другого, смерть лишь ознаменование нового рождения.

- Все-таки буддисты правы, - проговорила я вслух, и одновременно неожиданная мысль полоснула сердце по живому. 'Раз я могу видеть прошлое, значит, сумею вернуться и взглянуть на маму, услышать ее голос. - Слезы подступили к припухшим спросонья векам, и я тут же сжала руки в кулаки, заставляя себя успокоиться. - Когда научусь, буду ходить в прошлое на терзающие душу экскурсии, а пока необходимо взять себя в руки'. Несколько глубоких вдохов и выдохов.

'Что еще? Ах да, теперь я знаю, что посторонний человек может притягивать меня к себе и даже способен держать своей энергией мои пузырьки и, соответственно, меня в воздухе, игнорируя даже Ньютона с его пресловутым яблоком. Это мне совершенно не нравится, ну за исключением случая спасения у подножья скалы', - продолжила я размышлять. А уж, то, что теперь я должна координировать и согласовывать с ним передвижения по земному шару, вообще приводило меня в тихое бешенство.

'Кстати, если взять за аксиому нашу с англичанином сверхъестественную связь, нужно проверить с помощью GPS-навигатора, на каком точно расстоянии я могу позволит себе держаться от него. После знакомства с холодящим ужасом, от встречи с ним, думаю, мне и разных планет будет недостаточно', - пригорюнилась я, представив, что теперь всю оставшуюся жизнь изредка, а может, и частенько, если господин Вильсон любит скакать по планете как испуганная блоха, придется разговаривать с ним, хотя бы посредством телефона. Скорее всего, и переезжать, а я-то собиралась ближайшие годы прожить в своем любимом городе.

Cтало грустно, я не любила перемен в жизни, и в некоторых вопросах придерживалась консервативной позиции, но грусть очень быстро выветрилась, пузырьки в крови вновь переполняли меня, неся с собой неуемную радость и ощущение комфорта и гармонии. Они были такими сильными, упругими и веселыми, что не давали усидеть на месте, меня обуяла жажда деятельности, как будто во мне маялось море нерастраченной силы, требующей выплеска. Хотя почему 'как будто', оказывается, то, что я называла пузырьками и есть проявление той самой силы.

Я выпрыгнула из кровати, закрыла глаза и сосредоточилась только на этом потрясающем ощущении. Пузырьки тыкались изнутри в ладони стайкой щекочущих шариков, они так самоотверженно и настойчиво стремились наружу, что так и подмывало их выпустить. Я попыталась найти внутри сдерживающий барьер. К чему догадки, я точно знала, что он есть, и хотела понять, как его отключить. Сжимала кисти, с усилием напрягала пальцы, даже встряхнула несколько раз руками в воздухе, но ничего не вышло, пульсирующее движение в ладонях не проходило.

Затем вспомнила, как Даниэль вчера медленно раскрыл свою большую ладонь навстречу моей перед тем как дернуть вверх, и попыталась по памяти скопировать это движение. Сосредоточилась на правой кисти и, подняв руку, медленно раскрыла ладонь, обращенную к окну, навстречу восходящему солнцу. Действие возымело странный эффект, словно внутреннее состояние вошло в гармонию с физическим, будто тело как ретранслятор настроилось на передачу сигнала.

Сначала ничего не происходило, но ровно через секунду прохладная волна прошла по руке, и пузырьки, изменив направление, закрутились спиралью. Я ощущала каждый из них по отдельности как саму себя, так же, как и при 'погружении', а в следующий момент поняла, что пульсирующее движение в центре ладони исчезло, и меня легонько тянет вправо. Внутренняя преграда отключилась. Состояние было, мягко говоря, необычное, босые ступни чувствовали, что я продолжаю стоять на полу, но при этом я как будто растягивалась тонкой спиралью куда-то вправо, мои частички, ощущаемые как часть тела, покидали пределы ладони. Я осознавала, что теперь они вне руки, а точнее, продолжающаяся часть руки, как если бы она удлинилась. Я боялась открыть глаза и посмотреть, что со мной происходит, просто ждала, что будет дальше. В голове то и дело возникали, сменяя друг друга, эпизоды дурацких мультяшек, представляла себя похожей на гуттаперчевого героя одного из них, растягивающего бесконечно удлиняющиеся руки на невозможное расстояние.