(97) Пусть это правда! Но ведь гляжу я один. Кто мне поверит, Когда про луну этой ночи Поведаю людям — после? (98) Развеяв тучи, Буря еще шумит… Кажется, в соснах? Зеленым светом лучится Даже луна в небесах. (99)
В неурочный час Вдруг петухи запели. Верно, их обманул Этой осенней ночью Ослепительный свет луны. (100) Все без остатка Меняется и уходит В нашем бренном мире. Лишь один, в сиянье лучей, Лунный лик по-прежнему ясен. (101) Зашла и она, Луна, что здесь обитала, На лоне воды. Ужель в глубине пруда Тоже таятся горы? (102) Ожидаю в одиночестве ночь полнолуния Нет в небе луны, Нигде до ее восхода Не брезжит свет, Но самые сумерки радостны! Осенняя ночь в горах. (103) Лунная ночь возле храма Светло, как днем, Я бы зари не заметил, Так сияет луна, Но время вдруг возвестил Ближнего храма колокол. (104) Пятнадцатая ночь восьмой луны Как сильно желал я Дождаться! Продлить мой век До этой осенней ночи. На время — ради луны Мне стала жизнь дорога. (105) Глубокой ночью слушаю сверчка "Сейчас я один царю!" Как будто владеет небом На закате луны, Ни на миг не смолкает В ночной тишине сверчок. (106) Сверчок чуть слышен. Становятся все холодней Осенние ночи. Чудится, голос его Уходит все дальше, дальше. (107) Цикады в лунную ночь Росы не пролив, Тихонько сорву. Вместе с лунным сияньем, С пеньем цикады. (108) Олень лунной ночью Родится в душе Ни с чем не сравнимое чувство. Осенняя ночь. На скале, озаренной луной, Стонущий крик оленя. (109) Лунной ночью думаю о давней старине Глубокую старину, То, что давно минуло, Стану я вспоминать, Даже если луну этой ночи Затуманят вдруг облака. (110) Утром слушаю крики гусей На ранней заре, Лишь ветер с вершиною разлучил Гряду облаков, Через гору переметнулись Крики первых прилетных гусей [32]. (111) Крик дикого гуся приближается издалека Дикий гусь в вышине, На крыльях своих несущий Белые облака, Слетает на поле у самых ворот, Где друг зовет одинокий. (112) В сумерках вечера слышу голоса диких гусей Словно строки письма Начертаны черной тушью На вороновом крыле… Гуси, перекликаясь, летят Во мраке вечернего неба. (113) Гуси в тумане Конец послания Уже невидим вдали. Гусей перелетных Голоса понемногу стихают И растворились в тумане. (114) Туман над горной деревней Густые туманы встают, Все глубже ее хоронят… Забвенна и без того! Как сердцу здесь проясниться? Деревня в глубинах гор! (115) С самого вечера Перед бамбуковой дверью Туманы стелются. Но вот поредели… Так, значит, Уже занимается утро? (116) Олень и цветы хаги Клонятся книзу Старые ветви хаги в цвету, Ветру послушны… Гонятся один за другим Дальние крики оленя. (117) Услышав, что одна дама, с коей в былые времена я сердечно беседовал, ныне живет в Фусими, отправился я навестить ее. Дорожки сада заглушила трава, жалобно кричали цикады Раздвигаю траву. Словно хотят печалью Отяжелить рукава, В саду, роняющем росы, Даже цикады плачут… (118) Из песен о сверчках и цикадах Вечер настал. Там, где на мелком бамбуке Жемчуг росы, В тишине зазвучала Первая песня сверчка. (119) Плачете на лугу, Словно вам тоже знакома, Цикады, тоска любви? Если б могли ответить, Я бы спросил у них. (120) Ужели рукава Лишь оттого окроплены росою, Что слушаю цикад? Какая странность! Это я, Я сам тоскую отчего-то… вернуться Ст. 107. * Хаги (леспедеца) — см. выше. вернуться Ст. 110. Крики первых прилетных гусей. — Гуси прилетают осенью в Японию зимовать. |
