— Сейчас все объясню, — сказал Махно, наклонившийся над мешком.

Как известно, время в мире живых и в мире мертвых течет по-разному, а на острове Ямайка — и вовсе по-особому. Для негра Франсуа — самого грязного и ленивого негра на всем острове вообще не существовало такого понятия, как время. И днём и ночью Франсуа валялся под одним и тем же забором, ничего совершенно не делая. Никто никогда не видел даже, чтобы он ел, зато на косяк, дымящийся в его рту, можно было любоваться круглые сутки.

Местные жители давно перестали удивляться на Франсуа, хотя и раньше не особенно удивлялись, так как сами все были такими же. Изредка кто-нибудь из местных подводил к забору кого-нибудь из неместных и горделиво указывал на Франсуа, как на достопримечательность, вроде памятника национальному самосознанию.

— Вот, — говорили в таком случае, — наш сосед. Настоящий растаман — ленивый, грязный и вечно обкуренный. Ни хрена ничего не делает, только валяется под забором. И что самое интересное — откуда-то берет столько дури, что и сам курит, и еще другим толкает, так что деньги у него водятся.

— Да? — удивлялся неместный.

— Да, — с достоинством отвечали ему, — Франсуа — одна из величайших загадок природы. Он с самого рождения не умывался, никогда не ходил в школу и уже двадцать лет проделывает не больше десяти шагов в день.

— Да? — качал головой неместный, стараясь силой мысли проникнуть в глубины загадочной ямайской души.

— Да. Говорят еще, что Франсуа ежевечерне обкуривается до такой степени, что умирает — в самом прямом смысле слова покидает нашу бренную землю и уходит в другие измерения. Что он там в других измерениях делает — непонятно, но, наверное, имеет какой-то бизнес, потому что всегда при деньгах — и марихуаны высочайшей пробы у него полно. А торговец из лавки напротив рассказывает, что Франсуа делает ему девяносто процентов выручки, скупая все сигареты и спирт. И никто не может понять, зачем ему этот спирт, если у него есть марихуана?

— Да? — снова говорит неместный, но уже без удивления, потому что, повторяем, на острове Ямайка практически все население мало чем отличается от Франсуа. И по другим измерениям путешествуют многие. Вот, например, бывший губернатор острова Фрэнк Гонсалес, предпочитавший марихуане гашиш, однажды, напившись китайского едкого пепельного дыма, ушел в затяжное странствие черт знает куда, а вернулся обратно, держа на руках фиолетового таракана размером с собаку. Таракана Фрэнк посадил на поводок и выгуливал в своем особняке каждое утро и каждый вечер. История эта была известна со слов охранника Гонсалеса и его же сторожа, выращивавших на продажу коноплю, — и верить этой истории надо было тоже с оглядкой, потому что в последнее время сторож и охранник, сократившие объем продаж конопли в свою пользу, стали утверждать, что никакого существа из других измерений не было, просто бывший губернатор Фрэнк Гонсалес сам каждое утро и каждый вечер превращался в таракана.

— Вот таким вот образом, — закончил объяснять Махно, — наш посредник, землянин Франсуа, осуществляет контакт с загробным миром. Не знаю, может быть, он ученый какой или что-то в этом роде. В любом случае он гений! Открыть канал общения с загробным миром! Мы ему пых передаем, он его, наверное, использует для своих опытов, а он нам земные продукты, которые, кстати говоря, здесь имеют уникальную и совершенно неожиданную ценность. Какую — узнаешь потом.

— А если, — задумчиво проговорил Никита, — вместо пыха на руки положить ему живое существо? То есть не живое, а… одушевленное. Не пробовали?

— Пробовали, — подтвердил Махно кивком головы, — но при пересылке в другие измерения одушевленное существо исчезает без следа. Не знаю почему… Три добровольца уже погибли, больше опытов я решил не проводить. А вот материальные, так сказать, ценности вроде сигарет и спирта, которые мы получаем с Земли, проходят свободно.

— А зачем вам спирт? — спросил Никита. — Сам же говорил, что водка на наш организм не действует. Мы ее пить не можем.

— А ее никто и не пьет, — усмехнулся Махно. — Понимаешь, когда я начинал эксперименты с Франсуа, я рассчитывал завладеть земным оружием, но в сознании Франсуа нет такого понятия, как «оружие», «война» и тому подобное. Тогда я предположил, что земные предметы и продукты могут обладать свойствами совершенно неожиданными для мертвых. И оказался прав. Я столько времени потратил, чтобы выяснить, что спирт, если его в определенных пропорциях смешать с местным «бухлом», воздействует на мертвую плоть так, как, например, на живую плоть воздействует напалм или сильная кислота. А поняв это, я сконструировал мощное оружие… Вот.

И Махно опять скрылся за портьерой, а когда вышел оттуда, в руках у него был диковинного вида пистолет, напоминавший сильно уменьшенный в размерах пылесос.

— Держи, — сказал Махно, протягивая пистолет Никите. — Корпус… А вот эта кишка — дуло. Вот на этот рычажок нажимаешь и из кишки… то есть из дула — прыскает струя, которая без остатка растворит любого из здешних созданий. Осторожно, пистолет заряжен.

— Ничего себе агрегат, — с уважением сказал Никита.

— То-то, — усмехнулся Махно, — а ты думал, мы кто? Отщепенцы, скрывающиеся в подземелье? Нет, мы сильная организация. О нас знают и нас боятся. Вот и засылают сюда — к нам, в ПОПУ, своих шпионов. Если бы не Барся, которая шпиков за версту чует, совсем плохо было бы. Скажу тебе больше, — понизил голос Махно, — у меня уже все готово для переворота — прокопан тоннель прямо под правительственное здание, но… пока не хватает людей. Один нехороший человек говорил — кадры решают все, так вот мне бы сейчас очень не помешали хорошие кадры.

— Ясно, — проговорил Никита, рассматривая пистолет-пылесос, — но мне кажется, с мощным оружием, да еще и используя фактор внезапности, можно и с десятком людей захватить правительственное здание.

— Захватить правительственное здание, — вздохнул Махно, — эх, мне ли не знать, как это делается! Раз-два и готово! Главное, срубить голову у дракона государства, тогда все остальное окажется в наших руках. А потом… Захватить заложников и требовать у Совета Миров выполнить наше требование. Оно у нас одно-единственное — самоуправление. Дайте нам жить так, как мы хотим! Вот и все!

— Вот и все, — повторил Никита и отдал пистолет-пылесос Махно. — А что, неплохая идея. А потом уже можно будет и узнать секрет пространственно-временных перемещений.

— Потом можно будет все, — согласился Махно.

Как обычно, Рододендрон и Барся стояли на посту. Рододендрон скучал и лепил из синей грязи куличики граненым стаканом, это явно свидетельствовало о том, что Рододендрон не отказался бы от нескольких порций «бухла». Но пить на посту было запрещено, а пыха Рододендрон не любил. Барся лежала рядом, уткнувшись носом в грязь, и мирно посапывала.

Тишина, густая и глухая, как старый продавленный диван, висела под потолком пещеры. Только капали в лужи мутные капли, и тоскливо вздыхал Рододендрон. Когда давящую пещерную тишину разнообразил звук гудящей в неподвижном воздухе мухи, Рододендрон даже обрадовался. Он тотчас поднялся на ноги, приставил руки козырьком ко лбу и стал вглядываться в потемки. Муху — удивительно большую и угольно-черную — он заметил сразу.

— Барся! — позвал он.

Саблезубая тигрица подняла голову. Увидев муху, она вдруг зарычала и оскалилась.

— Ты чего это? — заинтересовался Рододендрон. — Насекомое какое-то, а ты на него так реагируешь… Впрочем, ладно. Тебе, наверное, тоже скучно. Ну-ка, взять ее!

Долго упрашивать Барсю не надо было. Она тут же вскочила на все четыре лапы и принялась прыгать, щелкая клыками, безуспешно пытаясь поймать муху. Некоторое время Рододендрон только наблюдал, потом, заразившись охотничьим азартом тигрицы, не выдержал и тоже активно включился в процесс ловли.

— Заходи справа! — закричал он Барсе. — Перекрой ей путь к отступлению. А я ее сейчас…