– Извините, пожалуйста, – обратилась она к стюардессе, – моей соседке нехорошо, нельзя ли стакан воды, чтобы запить лекарство?

Девушки предлагали сделать укол, но Надежда решительно отказалась, просила только воды. Сказали, что сейчас как раз будут разносить напитки, и Надежда устремилась на свое место.

Поход в одну сторону ничего не дал – тот, в кепочке, как сквозь землю провалился, если так можно выразиться о человеке, летящем в самолете. И вот, идя обратно, Надежда вдруг заметила что-то знакомое в затылке одного пассажира. Она сделала вид, что пошатнулась, схватилась за спинку сиденья и заглянула ему в лицо. Все правильно: снял куртку, кепочку, очки, вместо яркого детектива взял газету и думает, что его никто не узнает! Причем Надежда готова была поклясться, что детектив тогда открыт был у него где-то посредине, то есть дочитать его мужчина явно не успел. Следовательно, книга тоже была для отвлечения внимания – бросится в глаза яркое пятно, и на лицо никто не посмотрит.

«Ишь какой умный, – неодобрительно подумала Надежда, – не на такую напал. Уж я-то тебя, голубчика, хорошо запомнила…»

– Вон там, через три ряда позади, газету читает, – сказала она Рите. – Вы его знаете?

– В жизни не видела. – Рита пожала плечами.

– Вот такие дела, – начала Надежда после того, как стюардессы принесли напитки. – Что же вы собираетесь делать?

– Искать сестру, а для этого проследить за Анной и ее ребенком. Могу я предположить, что у них все идет по накатанным рельсам, то есть операция разработана раз и навсегда?

– Вполне, – согласилась Надежда, – но зачем тогда вы пытались Анну предупредить?

– Слабость проявила, – призналась Рита, – ведь идет как овца на заклание…

– Зря вы это, – решительно высказалась Надежда, – только все дело испортили бы. Все равно она бы вам не поверила ни на грош.

– Но почему?

– Да потому что перед ней светлая дорога жизни открылась! Ведь ее сладким французским пряником поманили, она решилась, думала счастье свое за хвост ухватить. Ведь она костюм турецкий купила на последние деньги!

– Ужас какой. – Рита поежилась, вспомнив про костюм. – Вообще-то вы правы.

– Так что вам повезло, что на меня наткнулись, – нахально добавила Надежда. – Значит, проследим за Анной и ее чудовищем в аэропорту, потом хорошо бы узнать, в какой гостинице они остановятся. Если у нее путевка, то точно в гостиницу повезут.

Рита прекрасно знала, что Анна остановится в гостинице «Манифик» на улице Жерондо, так было написано в файле «Клиши», но решила этого пока Надежде не говорить.

После сытного обеда Надежда немного вздремнула. Рита же сидела без сна и в полном смятении думала, каким же образом этой настырной тетке удалось вызвать ее на откровенность и заставить выложить такие вещи, которые она никогда в жизни не рассказала бы незнакомому человеку.

С летного поля они вошли в прозрачную трубу, внутри которой ползла лента транспортера. Эта лента вознесла их в переплетении таких же прозрачных труб на высоту небоскреба, где они вошли в огромный зал, бубликом охватывающий прозрачный кишечник чудовища, которое называется аэропорт «Шарль де Голль», и оказались в Вавилоне.

Вокруг гудела на сотне языков разноцветная, разномастная, разнообразная толпа. Черные, желтые, белые люди разговаривали, смеялись, ссорились на английском и французском, немецком и японском, на арабском и суахили, на португальском и иврите.

Величественно шествовал арабский шейх в белоснежном бурнусе и черных очках, окидывая заботливым взглядом стайку своих закамуфлированных жен, а навстречу ему шла толпа правоверных евреев, и отец в черной шляпе, длинном сюртуке и с вьющимися пейсами печально отчитывал за какую-то шалость свою уменьшенную копию – грустного десятилетнего мальчика в длиннополом сюртучке, черной шляпе и с коротенькими пейсиками.

Весело переговариваясь, шагала группа солдат-миротворцев в форме ООН, белозубых, с огромными рюкзаками, и бритая наголо девушка в такой же форме радостно хлопала по плечу чернокожего сержанта с такой силой, что тому стоило труда удержаться на ногах.

Шел внимательный и напряженный как следопыт-индеец на тропе войны знаменитый российский режиссер и политик, катя перед собой огромную телегу с неимоверным количеством ящиков и коробок.

Аккуратно ступая, чтобы не растоптать ненароком снующую внизу мелкоту, двигалась команда американских баскетболистов, стройных, белозубых и самоуверенных.

Во всем этом сумасшествии и вавилонском столпотворении, во всем этом мелькании, мельтешении, во всем гуле и гомоне интернационального дурдома Надежда Николаевна Лебедева пыталась не потерять из виду своих попутчиков, точнее, тех из них, кто ее интересовал: девушку Риту, мать-одиночку в ожидании призрачного импортного счастья и подозрительного мужчину, так ловко меняющего внешность и явно имеющего во всем этом деле профессиональный интерес.

Быстро пройдя паспортный контроль (здесь все было с точностью до наоборот: симпатичная девушка в окошке, шлепнув в паспорт печать, мило улыбнулась Надежде и прощебетала по-французски что-то приветливое), Надежда Николаевна поймала свой чемодан, который катался на черной резиновой карусели в ожидании хозяйки, и вышла к воротам, возле которых увидела девушку с табличкой турфирма «Марко Поло». Здесь она снова встретилась с Ритой, а когда их провели к автобусу, на котором должны были отвезти в гостиницу, Надежда увидела и второй объект своего внимания – мамашу с капризным ребенком. Должно быть, автобус развозил по гостиницам клиентов нескольких фирм.

Мальчишка опять ревел, требуя, чтобы ему немедленно купили точно такую же игрушку, какую он видел у девочки в аэропорту, мать пыталась его успокоить. Автобус наконец тронулся, ребенка затошнило, и он замолчал.

Надежда села рядом с Ритой, они разложили на коленях план Парижа и пытались следить по нему за своим маршрутом. На улицах были пробки, автобус двигался очень медленно, но наконец на углу широкой улицы путешественницы прочитали название «Бульвар Клиши». Рита ткнула карандашом в карту и сказала:

– Вот мы где.

В это время автобус остановился и, к общей радости пассажиров, выпустил мамашу с ноющим как всегда ребенком. Рита с Надеждой переглянулись и пометили на плане место, где бульвар Клиши пересекался с маленькой улочкой Жерондо. Проехав всего несколько кварталов, автобус снова остановился, и девушка-сопровождающая объявила:

– Отель «Мондьяль».

Это была та самая гостиница, куда ехали Рита и Надежда.

Дамы подхватили чемоданы и выскочили на улицу.

– Париж! – мечтательным голосом протянула Надежда, поставив чемодан на тротуар и оглядевшись. – Рита, ты осознаешь, что находишься в Париже?

– Я осознаю, что здесь нужно внимательно следить за чемоданами, – ответила практичная девушка, покосившись на толпящихся поодаль арабских подростков. – Давайте, Надежда Николаевна, занесем вещи в гостиницу, а уж потом будем глазеть по сторонам.

За стойкой скучал молодой человек тоже явно арабской внешности. Увидев посетителей, он оживился, уставился в протянутые ими бумаги и что-то длинно и горячо произнес по-французски. Поскольку ни Рита, ни Надежда ни слова не поняли, они дружно пожали плечами и улыбнулись. Араб снова разразился возбужденной тирадой, но результат был прежний. Тогда он махнул рукой и положил на стойку ключ, приделанный к огромной металлической бляхе с номером тринадцать. Надежда огорченно взглянула на несчастливый номер, но решила не придавать этому значения, поскольку считала себя женщиной несуеверной.

Тринадцатый номер оказался на самом верхнем этаже гостиницы в мансарде, поэтому потолок в комнате был скошен. Комнатка вообще была очень маленькая, а когда Надежда решила позвонить Ирке Моисеевой… то есть мадам Ларош, оказалось, что телефонный аппарат на столике носит чисто декоративный характер и просто ни к чему не подключен. Но это все были мелочи, главное – вокруг был Париж, самый настоящий Париж, самый волнующий и удивительный город в мире, а когда Надежда приняла душ и переобулась в удобные кроссовки, она подумала, что жизнь все-таки прекрасна.