Ирка прислала приглашение на май – в Париже совсем тепло, каштаны в цвету. Но человек, как известно, предполагает, а бог располагает. Мало было Надежде так некстати раскапризничавшегося мужа, как вдруг возникли какие-то служебные заморочки у зятя, который служил в далеком Северодвинске, и все семейство – зять, дочка и внучка Светочка – должно было приехать в Санкт-Петербург не позже двадцать пятого мая. Значит, Надежде просто необходимо было вернуться к этому сроку, потому что откладывать поездку не хотелось – мало ли там что еще случится, так и Париж никогда не посмотришь…

Сан Саныч, человек очень разумный, посоветовал купить путевку, и Надежда с ним согласилась – так она будет независима, спокойно посмотрит город, чтобы не таскаться каждый день по сорок минут на поезде, а во вторую половину поездки Ирка обещала свозить ее на машине посмотреть замки Луары.

Все складывалось замечательно, но на просьбу Надежды поехать с ней, муж и тут категорически отказался, причем привел такое множество причин – и работу-то он не может бросить, и денег-то у них на двоих маловато, и так далее, – что Надежда всерьез обеспокоилась: для какой такой надобности ему необходимо на восемь дней избавиться от жены?

Вот и нынешний разговор на повышенных тонах ничего не дал. Надежда махнула рукой и решила отложить допрос третьей степени с пристрастием до возвращения из Парижа.

В турфирме «Марко Поло» Надежде выдали билеты на самолет, паспорт с визой и большую бумагу для гостиницы. Девушки были так любезны, что снабдили ее картой Парижа, перечнем музеев и схемой аэропорта «Шарль де Голль» с указанным пунктирной линией переходом от самолета к таможенному терминалу.

Самостоятельно вооружившись еще французским разговорником, Надежда сочла себя полностью экипированной для поездки и воспряла духом.

В назначенный день Сан Саныч взял у сына машину и отвез свою жену в аэропорт. Он наивно думал, что Надежда отдохнет в приличной цивилизованной стране, посмотрит достопримечательности и встретится с подругой, на самом же деле, сам того не ведая, он вез Надежду навстречу удивительной и опасной истории, какие происходили с его женой так часто, что она и сама уже к этому привыкла.

Муж сам заполнил Надеждину декларацию, подвел ее к нужному входу, расцеловал в обе щеки и заторопился на работу, крикнув на бегу, чтобы за кота она не беспокоилась, кота он в обиду не даст. Об этом Надежда вовсе не беспокоилась, она-то как раз переживала, что за время ее отсутствия муж окончательно разбалует несносное животное, которое и так село уже всем на шею. Но делать было нечего.

Прислушиваясь, не объявят ли начало регистрации рейса на Париж, Надежда рассеянно бродила у входа в Зеленый коридор и рассматривала своих вероятных попутчиков. Народу было немного. Однако суетились какие-то провожающие, давали последние наставления и передавали приветы.

Надежда почувствовала себя одинокой и обиженной – мог бы муж и подождать, а то броди теперь как привидение среди шумных компаний, как будто некому проводить. Но были среди пассажиров и одиночки. Мужчины с небольшими чемоданами – не иначе едут по службе, вон мелькнула просто одетая девица с пышными светлыми волосами.

Надежда осознала, что уже несколько минут испытывает некоторый дискомфорт. Она прислушалась: ровный гул людских голосов нарушало визгливо-скрипучее нытье:

– Мама… хочу пепси… хочу милки-вей… мама…

Неподалеку стояла молодая женщина, державшая за руку очень хорошенького мальчишку лет пяти. Светлые волосы локонами спускались на лоб и щечки, но синие глаза смотрели вокруг без любопытства, а с каким-то ленивым презрением. Надежда перевела взгляд на его мать и вздохнула. Очевидно, ребенок унаследовал черты отца или бабушки. Только если очень сильно всматриваться, можно было обнаружить, что мать и сын чем-то похожи. Женщина была довольно худа, угловата, волосы ее находились в беспорядке, а взгляд беспокойно перебегал с места на место. Женщина была в темно-голубом костюме, явно турецком.

По наблюдению Надежды, костюм был новый, но именно это подчеркивало его убожество.

Мальчик снова дернул мать за руку и заныл:

– Мама… хочу сникерс… хочу пепси…

Надежде со стороны было видно, что мальчишка не хочет ни пить, ни есть, просто ему нравится мучить мать, которая нагнулась к нему и пыталась уговорить помолчать. Не внимая ее уговорам, ребенок сильно дернул мать за рукав и потянул к небольшому кафе.

– Мороженого… – донеслось до Надежды, и она от нечего делать потащилась за ними.

У прилавка разгорелся спор, что покупать – мороженое или сникерс. Мальчишка, хитро поглядывая на мать, требовал все.

– Тогда ничего не куплю! – плачущим голосом крикнула она и отвернулась.

Маленький мучитель тут же бросился на пол и устроил грандиозный рев. Видя, как он сучит ногами, Надежда почувствовала сильнейшее желание отшлепать паршивца. Мать суетливо бросилась поднимать свое сокровище. Глядя на натруженные руки и ранние морщинки, Надежда задала себе вопрос, каким образом при такой замотанности и бедности мать успела так избаловать своего ненаглядного сыночка. Она резко отвернулась от отвратительного зрелища и чуть не столкнулась с плечистым парнем, который прокладывал себе дорогу сквозь небольшую толпу. Парень был коротко подстрижен и совершенно без шеи – то есть самый настоящий отморозок классического образца.

Парень отодвинул Надежду мощным плечом и уставился на лежащего мальчишку.

– Что за базар? – отрывисто спросил он женщину.

– Вы кто? – отшатнулась она.

Парень в ответ наклонился и прошептал ей что-то на ухо. Она кивнула, глядя на парня с некоторой опаской. Одной рукой подняв мальчишку с пола, парень поднес его к прилавку и спросил:

– Чего тебе?

Тот испуганно ткнул в эскимо. Расплатившись с продавщицей, парень вручил ребенку на всякий случай два мороженых – эскимо и трубочку, – после чего так на руках и отнес мальчишку в дальний угол зала.

Надежда не успела как следует поломать голову над странным происшествием – объявили регистрацию на Париж. Женщина с ребенком прошли таможенный терминал одними из первых, и Надежда, повернув голову из очереди, заметила, как парень достал мобильный телефон и коротко сказал что-то, прикрывшись ладонью.

«Как странно, – думала Надежда, медленно продвигаясь к стойке регистрации, – этот отморозок явно их провожал. И позвонил кому-то, чтобы отчитаться, когда они прошли внутрь. Но женщина его не знала, она даже испугалась, когда он вмешался. А он бы не вмешался, если бы мальчишка не устроил скандал. Кто же они такие, интересно бы знать…»

Тут ее размышления были прерваны – началась процедура проверки билетов и регистрации багажа.

Чемодан уехал, Надежда спрятала подальше квиточек, который ей дали вместо чемодана, и, держа на весу паспорт и посадочный талон, устремилась на паспортный контроль.

Дама в окошечке, ни на минуту не меняя каменного выражения лица, пролистала ее паспорт, не нашла в нем ничего криминального и одарила Надежду суровым взглядом.

«Ничего, милая, – было написано у нее на лице крупными буквами, – в этот раз тебе удалось, но уж в следующий раз не проскочишь».

«Почему у них всегда такое жуткое выражение лица? – подумала Надежда в ответ, принимая паспорт и делая над собой усилие, чтобы не скорчить даме страшную рожу. – Вот я, честная женщина, паспорт у меня в полном порядке, я не везу ничего недозволенного, и тетка за стойкой это очень хорошо понимает – они ведь тут все физиономисты. Так отчего бы не улыбнуться мне на прощание и не пожелать счастливого пути? Она же смотрит на меня как на врага, зачем ей это?»

За такими мыслями Надежда как-то проворонила торжественный момент, когда она пересекла государственную границу и оказалась в свободной зоне. Все провожающие остались позади, и в просторном холле оказалось и вовсе мало народу.

Надежда, как и все, рассеянно прошлась по беспошлинному магазину, покупать ничего не стала – куда в дорогу – и села на лавочку, оглядывая зал. Делать было решительно нечего. Женщина с мальчиком разобрались с мороженым и сели неподалеку. Малыш вытащил из корзинки толстую газету, что предлагалась пассажирам бесплатно, и принялся сосредоточенно ее рвать, кидая обрывки прямо на пол.