– Кто эта Анна? – спросил Лоллипоп.

– Наша уборщица, – сказала Хайдегунда.

– Она и в самом деле такая? – просил Лоллипоп.

– Все уборщицы такие, – сказала Хайдегунда.

– Нет, – сказал Лоллипоп.

– Да, – сказала Хайдегунда, – уж поверь мне. Они у нас меняются раз в месяц, и каждая глупее предыдущей. Хоть у мамы спроси, если не веришь!

Лоллипоп маму Хайдегунды спрашивать не стал. Зато мама, убрав со стола вазочки из-под мороженого, спросила:

– Скажи-ка, Лолли, твоя бабуля ведь ещё работает? Что у неё, интересно, за профессия?

Спроси она Лоллипопа днём раньше, он наверняка сказал бы, что она убирает у Гофштеттеров. Спроси она неделей позже, Лоллипоп опять-таки, вполне возможно, сказал бы, что бабуля – уборщица. Но теперь, после того как Хайдегунда очернила всех уборщиц, ему это было просто невмоготу.

Лоллипоп замешкался. Сперва он хотел сказать – «смотрительница помещений». Потом – «экономка». Потом – «кухарка». В конце концов, бабуля очень часто готовила для Гофштеттеров, и господин Гофштеттер любил повторять, что она готовит несравненно лучше, чем его жена и повара первого в районе ресторана. Да и за младенцем приглядывала. А так как этот младенец загрипповал, то Лоллипоп сказал:

– Она у меня медсестра, детская!

По мнению мамы Хайдегунды, для женщины это прекрасная профессия. Она искренне восхищена бабушкой! Лоллипопу хотелось быстренько перескочить на другую тему, но мама Хайдегунды была в неописуемом восторге от бабушки-медсестры.

– В какой же она больнице работает? – спросила мама.

Лоллипоп в жизни не бывал в больницах. Он вспомнил название одной-единственной.

– В больнице Вильгельми́ны, – сказал Лоллипоп.

– В инфекционном отделении? – спросила мама.

Лоллипоп понятия не имел, какие там ещё есть отделения в детских больницах. Он кивнул. К сожалению, больницу Вильгельмины мама знала как свои пять пальцев. А инфекционное отделение – того лучше. Младший брат Хайдегунды больше трёх месяцев пролежал в инфекционном отделении. У него нашли неизвестный странный вирус. Мама Хайдегунды знала всех сестёр наперечёт. Уж не та ли маленькая и смешливая блондинка – его бабуля? Которая немного шепелявит? Или, может быть, дородная, строгая сестра Бе́рта, с пышным бюстом и низким голосом? Которую все дети побаиваются?

Лоллипоп вконец растерялся. Он слабо покачал головой. Так как почти все медсёстры детского инфекционного отделения молоды, то оставалась лишь одна сестра, которая могла быть его бабушкой.

– Тогда твоя бабуля старшая сестра Эрна! – объявила мама радостным голосом, и не успел Лоллипоп оглянуться, как заполучил в бабушки среднего роста, средней упитанности старушенцию в очках без оправы, с ещё густыми, собранными в пучок волосами, крашенными в рыжину. Она то и дело хохотала, а маленьких мальчиков любила больше, чем взрослых девочек.

В этот вечер, шагая домой, Лоллипоп нёс бабуле «самые нежные приветы». Разумеется, он их не донёс. Но на следующий день передал от неё маме Хайдегунды не менее нежные приветы.

Помнит ли бабуля, как выглядит её сын, спросила мама.

– Ещё бы! – сказал Лоллипоп.

Маму это растрогало. Теперь при встрече мама Хайдегунды непременно спрашивала о бабушке, и Лоллипопу ничего не оставалось, как поддерживать легенду о рыжеволосой старушке. Мало-помалу Лоллипоп свыкся с ней. Даже по-своему полюбил. Чего она только не претерпела за свою жизнь! Однажды спасла от гибели ребёнка, который глубокой ночью – в сонном оцепенении – влез на подоконник и чуть было не выпал в открытое окно. (Лоллипоп слышал, как бабуля прочла маме что-то в этом духе из вечерней газеты. Только там ребёнка никто не спас.) Однажды она, единственная из всего медицинского персонала, догадалась, что маленький мальчик еле-еле дышит на операционном столе потому, что ноздри у него забиты стеклянными шариками. (Смешанный Отто как-то поведал Лоллипопу о горошине, обнаруженной в ноздре у ребёнка.) А был случай, когда все дети рыдали – за окном бушевал свирепый ураган – и звали своих мам; рыжая бабушка – на свои деньги – испекла для ребят в прибольничной кухне ванильный пудинг с клубничным желе. Все перестали плакать и развеселились. (Это Лоллипоп сочинил совершенно самостоятельно.)

Конечно, и сложностей с бабушкой Эрной хватало. Лоллипоп слабо разбирался в графике её работы. Подчас забывал про ночные дежурства.

– Сегодня бабушка мне на завтрак… – начинал он, а мама Хайдегунды перебивала его:

– То есть как? У неё же всю эту неделю ночные дежурства?

Лоллипоп тут же поправлялся:

– Это я о другой бабушке. Когда у бабушки Эрны ночные дежурства, к нам приходит другая бабушка и готовит завтрак!

Поскольку у многих ребят по две бабушки, никто из Гюнзелей этому не удивился.

Помимо рыжей бабули сложности возникли из-за Книги рекордов. В ней было сказано, кто и когда дольше всех продержался под водой, кто дольше всех проиграл на рояле и кто съел больше всех клёцек. (Некий Ва́стель Му́ксерль из Тиро́ля – 47 клёцек из картошки с ржаной мукой, каждая – с детский кулак.) Хайдегунда жаждала прочитать эту книгу.

Лоллипоп, которого рекорды абсолютно не интересовали, пообещал:

– Я подарю тебе Книгу рекордов.

Но вот беда, Лоллипоп был чудовищно забывчив.

Утром, в школьном дворе, Хайдегунда спрашивала:

– Принёс книгу?

И когда он приходил к ней, тоже спрашивала:

– Ну что, книгу принёс?

– Завтра железно притащу. Узелок на память завяжу! – клялся каждый раз Лоллипоп. Но не притаскивал. Пока у Хайдегунды не лопнуло терпение.

После уроков она сказала:

– Лоллипоп, ты годами забываешь книгу. Сейчас я пойду с тобой и сама возьму её!

Лоллипопа это совсем не вдохновило. Его квартира была в сто раз хуже, чем Хайдегундина. Но не скажешь ведь: «Тебе ко мне нельзя!»

Тогда он сказал:

– Знаешь, давай лучше прошвырнёмся в парк. А книгу я завтра принесу. Железно!

– Расскажите вы ей… – сказала Хайдегунда, – у тебя память дырявая, сам ты книгу никогда не притащишь!

Тогда он сказал:

– Я ключи забыл, без них в дом не попадёшь!

– Сразу видно, что всё на ходу забываешь, – сказала Хайдегунда, – только что ты сунул ключи в карман куртки!

Хайдегунда упрямо тащилась за Лоллипопом. «Слава богу, хоть бабушка у Гофштеттеров», – думал Лоллипоп. И всю дорогу до дома он говорил о том, что мама вот-вот купит новую мебель, что придёт плиточник и всю ванну заново облицует. А для освежения дверей и окон вызван маляр. Он и перила покрасит, и перед входом – Лоллипоп тараторил без умолку, стремительно, как водопад, – так что очень скоро, даже, может, послезавтра, квартиру не узнаешь. Если они вообще сразу не переедут в новый дом. В такой же, как у Хайдегунды. С садом.

Лоллипоп отпер входную дверь и ввёл Хайдегунду в прихожую, заметив, что завтра придёт мастер. Менять пластиковую стену в прихожей на палисандр с чеканкой.

– Даже не представляла, что ты так интересуешься мебелью! – удивилась Хайдегунда. Ей-то на мебель было наплевать. Она понятия не имела, как выглядит палисандровое дерево, хотя в её доме палисандр куда ни ткни.

Только Лоллипоп с Хайдегундой собрались в детскую, как из кухни вышла бабушка.

– Здравствуй, Лоллипоп, – сказала бабушка. – Мне сегодня что-то не по себе: сосуды, наверное. Поэтому я пораньше вернулась.

Лоллипоп обомлел.

– Сейчас уже отпустило, – сказала бабушка.

Она бросила взгляд на Хайдегунду. Чувствовалось, ей не терпится узнать, кто эта худенькая милая девочка с каштановыми волосами.

Чувствовалось, Хайдегунде тоже не терпится узнать, кто эта женщина с больными сосудами. У Лоллипопа отнялись не только конечности. Столбняк перекинулся в мозговые центры. А всё было проще пареной репы. Ему следовало невозмутимо бросить: «Бабуль, это Хайдегунда, та самая!» И: «Хайдегунда, это моя бабуля, та самая!» Ведь Хайдегунда думала, что у него две бабушки. Но в парализованном мозгу Лоллипопа эта идея почему-то не родилась. В парализованном мозгу Лоллипопа родилась совершенно обратная идея.