Запасы себя исчерпали. Нечего было копать, негде было искать новые месторождения и нечем было обеспечивать город... И некем - жители бастовали.
Нор'Шаран забыли. Сперва оттуда уехали богачи, после - те, кто победнее. Брали все, что можно. Даже дома разбирали по бревнышкам, аккуратно складывали на длинные шаланды, а то и перевозили целыми срубами, и уезжали прочь... Самые преданные горожане, самые старые и верные своему месту, просидели недолго. Ибо деньги, как и все в этом мире, имеют предел. Город потух в сознании людей. Город-миг. Город-вспышка. Он угас так же быстро, как и расцвел.
После кризиса, после нескольких десятилетий безликого существования, отец отца Фельмиса, вождя палиндорцев, посягнул на ничейные земли и организовал там тюрьму - известную тюрьму Лодронбат, в которой могло содержаться до пяти тысяч заключенных. Над бывшим Нор'Шараном витал смрад грязи и нечистот, запах смерти и крови разносился окрест, а в небе всегда кружили сытые падальщики, знающие, что голодными они не останутся. Но ничто не вечно.
Сильнейшее землетрясение разрушило сложенные из камня бараки. Крепи не спасли. Оборудованные из шахт камеры наполнила смесь камней, пыли, крови и переломанных тел узников. Где-то погибали в безмолвии, где-то продолжали стонать заключенные, протяжно и тихо. На последнем издыхании.
Потому что ничто не вечно.
2
Сарпий смог убедиться, что Нор'Шаран не зря считался непроходимым и одним из зловещих мест материка. Бытовало мнение, что по ночам из шахт доносились страшные вопли и леденящий душу вой мечущихся в агонии душ. К этим звукам примешивался скрежет камней и шорох осыпающейся пыли. И не понять: то ли заблудшие хищники что-то унюхали и раскапывают могилы, то ли это души мертвых силятся поднять огромные глыбы и высвободиться, вознестись к Небу.
Некогда оживленные дороги поломались, обвалились и рассыпались на куски, канатные тропы висели бесполезными плетями, скалясь редким путникам черно-коричневой улыбкой сгнивших досок. Пройти через Нор'Шаран означало испытать себя не только на крепкие нервы, но и на упорство, целеустремленность и хорошую физическую подготовку. И выживаемость.
При самом удачном стечении обстоятельств я надеюсь пройти скалы хотя бы дня за три. Но для этого нужно есть поменьше, спать пореже, совсем не отдыхать... Могу ли я себе позволить это? Могу ли все время бежать, не глядя под ноги, применять магию по поводу и без? Не знаю. Это очень тонкая грань, и главное - не переступить черту, когда экономия времени и спешка начнут уничтожать меня.
Помни, Сарпий, ты - человек. Оставайся им как можно дольше.
Здесь не росло ничего, кроме цепких колючек, сухих и коварных - того и гляди вцепятся своими жалами в штаны или пройдут через подошву. Истоптанные сапоги Переписчика испытание выдержали - подошва была обита металлической полосой, - но покрылись сетью царапин.
"Пора менять обувку, - заключил Сарпий. - Еще не хватало задержаться из-за прохудившихся сапог! Вот смеху будет. И вообще - помирать, так при параде".
Со всех сторон высились острые пики скал. Серые и угрюмые, они будто бы спрашивали: "Чего надо?" Позади них выглядывал, словно прячущийся ребенок из-за спин родителей, Ондогоран.
Воздушная гладь
пребывала в спокойствии. Царило безмолвие. Каменные гиганты отбрасывали длинные тени, кое-где виднелись лужи, хотя дождей не было давно - некоторых участков солнце не касалось уже много веков.
Сарпий не доверял Нор'Шарану. Как будто это был живой враждебный организм, притаившийся в ожидании, когда путник потеряет бдительность и расслабится. И тогда можно будет обрушить на него глыбу потяжелее или подтолкнуть к неожиданно появившейся под ногами шахте.
Переписчик был начеку. Он увеличил радиус действия
глади
и анализировал каждое колебание. Спусков в шахты хватало. Сарпий то и дело обходил круглые провалы, темнеющие меж камней. Где-то даже виднелось дно, но разглядеть что-то, кроме серых кусков гранита, не получалось.
"А надо ли?" - спрашивал себя Переписчик.
Иногда он бросал вниз камушки, и те, прежде чем стукнуться о сокрытое тьмой дно, летели долго-долго. Сарпий плутал. Скалы высились со всех сторон - крутые и не очень, высокие, маленькие, тонкие, точно древко копья, или широченные, обойти которые - потратить несколько часов.
"Настоящий лес с окаменелыми деревьями-переростками..."
Бывало, что идти по низу становилось невозможно - обрушившиеся после землетрясения шахты образовывали настоящую пропасть. В таких случаях Переписчик вскарабкивался на скалу и старался двигаться по верху. Иной раз везло, особенно если некогда возведенные переходы между скалами выдержали землетрясения. Он использовал Струнку как шест и перепрыгивал провалы, плащ помогал хвататься за уступы, но от помощи
ша-эны
Переписчик упорно отказывался. Она предлагала ему попросту перелететь через весь Нор'Шаран, и Сарпий едва не согласился, но вовремя одернул себя:
"Это все равно что сразу сдаться ей! Такой заем сил разрушит все мои защитные барьеры, и
ша-эна
овладеет мной!"
Наступил полдень. Солнце зависло над белоснежными вершинами гор. Переписчик как раз проходил мимо широкого зева и не удержался - посмотрел вниз. Луч солнца коснулся дна ямы робко и неуверенно, точно рука слепца.
Скелеты.
Скелеты и небрежно разбросанные кости. Сарпий видел придавленную булыжником грудную клетку с помятыми ребрами и разлетевшимися по сторонам суставами; один скелет так и остался с распахнутой челюстью и цепляющейся за грунт пятерней. Переписчик присмотрелся: нижняя часть узника была прижата плитой. Два обнимающихся скелета, так и не отпустивших друг друга в момент природного буйства и погребения заживо. Конечно, досталось не всем - многие умерли от голода или безумия. Некоторые костяки давно рассыпались и перемешались с камнями и пылью. Навсегда замершие оскалы словно до сих пор исторгали немой крик бессилия и ужаса.
Переписчик поежился. Его путь устилала не одна тысяча трупов, но именно оно, именно зрелище погибших людей, прикованных и неспособных к спасению, вызвало тошноту.
3
Я могу быть каким угодно воином хоть с десятком сущностей внутри себя, но рано или поздно есть захочется даже мне. И это здорово, пусть голод и становится редким гостем. Надо довольствоваться людскими желаниями. Пока что это вторая по значимости зацепка. Первая - Тиэльма. И я не отдам ее в лапы ша-эны.
Он убрал табличку в карман плаща. Та звенькнула, присоединившись к уже исписанным пластинам. Сарпий поскреб щетину, поднялся с обочины и пошел дальше вверх по дороге, от которой, в большинстве своем, осталось только воспоминание. Еще угадывались фрагменты вязи, что тянулась вдоль каменных плит, составляющих тракт; по валявшимся кускам можно было понять, что они когда-то были частью дороги, но время и природа не пощадили.
Небо хмурилось. Скалы высились точно шпили дворца. С прохладным ветерком пришла тоска. И без того угрюмое настроение испортилось окончательно. Вдобавок желудок заурчал так, что, будь Сарпий на просторах северного Альфингейла, с гор сошла бы лавина.
- Нет! - решительно заявил он. - Поесть надо. И давайте все восхвалим Переписчика Сарпия за его гениальность! Ведь этот полоумный, способный разделаться с армией Пятерни Аратамата, элементарно не прихватил в дорогу никаких припасов! Покинул Горн и обрадовался. Спасибо тебе, о наш отец-кормилец!
Позже, сидя за костром и поедая щупальце сиура, Переписчик напишет:
Спешка... Эта спешка до хорошего не доведет. Продукты были у меня под носом! В конце концов, я покинул дом Борлига сразу же после прерванного ужина! О чем я думал?..
Сложно. Как же сложно переключиться на новую жизнь! Чуть больше месяца назад я был выпускником Ордена Переписчиков. Я трясся и жутко нервничал перед Испытанием. Теперь я злодей, убийца, воин, предатель и вечный путешественник, а еще ослушник Кодекса. Вечный чужак. Мой плащ - провозвестник ужаса и смерти, а не уважения и трепета, как это было раньше. Я стал первым Переписчиком, которого боятся люди. Все изменилось слишком быстро. Мой разум не готов к такому! Он не успевает перестраиваться. Инакомыслие одолевает! Постоянно мешает эта проклятая ша-эна. Она искушает. Она настойчива и упорна. Но я еще упорнее. Пока еще...
