© Борис Георгиев, 2016

© Борис Гончарук, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Охранник дал короткую очередь на бегу, заскочил за угол, прижался спиной к стене. Перед глазами – силуэт Стрелка, возникший в проломе. Надо же так нарваться в двух шагах от тайника! Какой узкий коридор!.. Попробовать?..

Додумать он не успел. Рядом хлестнуло будто хлыстом. Полетели ошмётки штукатурки. Ах ты ж, курва! Он стал отступать вдоль стены в надежде, что отыщется дверь. Карту он помнил неплохо, но не был уверен, туда ли свернул, спасаясь от смерти. Вот засада! Что поделать, лезешь в тайник Стрелка – будь готов встретиться с ним самим.

Охранник сглотнул слюну. Руки тряслись. Двери всё не было. А ведь пятился-то метров десять, не меньше. Одно хорошо – темно здесь. Стрелок будет как на ладони, если сунется. Но хрена ли он сунется? Сначала даст пару очередей в темноту из-за угла или бросит гранату. Залечь? Патронов не вагон. Где же сволочная дверь? Нету. Пару шагов – и всё, а то, раком пятясь, недолго на кровососа нарваться. Неизвестно ещё, кто хуже. Если…

Ему почудилось, что на экран легла тень. Сработал инстинкт – охранник машинально заблокировал игру и погасил изображение. Сырое подземелье отпустило не сразу: дышалось тяжело, тряслись руки. «Собачья жизнь», – подумал он. Оглянулся.

На светлом кафеле – солнечные пятна. За стеклянной дверью пустая дорога, стриженые кусты, весёленькая черепичная крыша железнодорожной станции Мирамаре. Никого, просто почудилось.

Иваныч – так почему-то все звали охранника, – посмотрел в зеркало, прицепленное к окну для удобства, чтобы бдить, не отрывая задницы от сиденья. В зеркале пустая дорога, подпорная стенка из тёсаного камня, навес автобусной остановки. Струится над разогретым асфальтом воздух, над кронами акаций выцветшее предвечернее небо. Никого и ничего. И всё равно ведь дверь закрыта.

Иваныч – чёрт знает, почему все так называют, ведь отчество-то другое, – потянулся с хрустом, решил: надо размяться, раз уж всё равно вывалился из игры. Он встал, неловко стукнув стулом, – в ногах иголки и шея затекла, – подошёл к двери, проверил для порядка. Заперто. Он прошествовал вразвалку к другой двери, внутренней; открыл, выглянул. Его окатило сухим жаром, запахом сухотравья, стрекотаньем цикад. Сощуриться пришлось – солнце. «Дерьмо какое!» – подумал он с неожиданным ожесточением. Три широкие ступени от проходной. Крутым изгибом сбегала по склону котловины дорога – к парковой зелени, к серым спинам институтских корпусов и от них к зажатой меж двух утёсов бухте. Там-то не жарко, подувает с моря бриз. Охранник хмуро глянул на запад, где похожие на корону шпили замка Мирамаре, затем – мельком – на осточертевший маяк.

– Говорят, скоро всё это кончится, – сказал он.

– Пи-и-тиу! – откликнулся с соседней акации совершенно человеческим голосом дрозд.

– Кончится, – упрямо возразил Иваныч. – Я сам слыхал от Горина, что жизни институту осталось – дни. Физики месяц назад съехали, а математики… Кто это там?

По лестнице Дирака – каково название! эти физики!.. – по узкой лесенке от одного корпуса к другому кто-то спускался, мелькала в прорехах живой изгороди белая фигурка. «Женщина», – понял Иваныч, но кто из них не разобрал. «Спускается к Галилео? Не спешит. Может, к морю, а может, и сюда. Скоро шестичасовый в Триест. На автобус?.. Без разницы. Пока спустится да поднимется, можно найти тайник. Или пускай пристрелят, раз такое дело».

Охранник хмыкнул, покрутил головой, послал привет крупной птице, заходившей в разворот от солнца, вернулся на рабочее место. Внутреннюю дверь оставил нараспашку, чтоб не застали врасплох. Никому не полагалось знать, что украшение институтской проходной, эта электронная развалина, годится на что-нибудь путное и подключена к Сети. Зачем терминалу системы видеонаблюдения Сеть, Иваныч не знал. Водворившись в сторожке четыре года тому назад, первым делом проверил и с удовольствием убедился, что Сеть есть. Подарок судьбы. Можно было не убивать время на итальянские пейзажи, а заняться любимым делом.

Торопиться не следовало. Когда на экране снова возникли осклизлые стены подземелья, охранник первым делом проверил патроны. «Отбиться хватит, дальше посмотрим. Залечь, подождать Стрелка… О, ё-о!»

Когда прервал игру, был, как оказалось, в шаге от двери. Провалился во тьму, будто в колодец рухнул. Крутнулся на месте. «Что?! Что случилось?!» Наставил автомата в прямоугольник мертвенного света. Понял: «Вот же она, комната! Нашлась, подлая! Некогда головой крутить, Стрелок ждать не станет. Вот оттуда он вломится, слева».

Какой-то рокочущий звук.

«Это автобус, – привычно отметил Иваныч. – Почему так рано сегодня? Та в белом не успеет, будет до шести часов куковать на станции. Ну и ладно, её проблемы». Он усилием воли вытряхнул из головы мирское, сосредоточился на главном.

В дверном проёме – скудно освещённая стена коридора. «Ничего-ничего. Всё как на ладони, даже трещинки видно. Ну! Где ты?!» Охранник тронул пальцем клавишу гашетки, и тут ему почудились шаги за спиной. «Здесь что, есть второй выход? – он запаниковал, резко обернулся, не снимая пальцев с клавиатуры. «Кто это?! В бронекостюме. Целится», – Иваныч с силой вдавил сразу несколько клавиш, чтоб увернуться и ткнуть крестиком прицела в очкастый шлем, но куда-то исчезла прицельная метка и ствол тоже. «Это в реале, а не там?» – с безмерным удивлением подумал он. Вскочил, повалив кресло.

Человек в бронекостюме повёл головой. Чернолаковый блик на очках шлема. Шевельнулся ствол автомата. «У меня же в кобуре!..» – вспомнил охранник. Шарил рукою, пытаясь найти клапан кобуры; сорвал его; выхватил пистолет, успел подумать: «Патроны!» – но тут что-то жарко рвануло в груди. От боли Иваныч выронил оружие. Попробовал выдернуть сунутый в самое сердце калёный кол… Почудилось – фигура Стрелка плывёт и двоится в мерцающем свете, затем изображение треснуло и осыпалось осколками.

***

Четвёртому номеру группы захвата, Чезаре Рокка, показалось: вот сейчас автобус обязательно вмажет на повороте в ограду. Пронесло на этот раз. Он поймал двумя руками поручень, когда за пузырём лобового стёкла махнули в сторону железобетонные плиты.

– Прямо у проходной останови, – лениво проговорил командир группы.

Чезаре покосился на водителя.

Тот не ответил, свистел себе что-то под нос, пошевеливая рулём. «Он всегда так ездит? – подумал Чезаре. – Или специально для нас? С виду спокойный, а замашки как у римского таксёра. Не в радость ему вся эта история. Да и чему радоваться? С маршрута сняли, помыкают. Смешной дядька. Может, он вообще не уважает карабинеров? Проходная – это вон та коробка. Близко уже. Хорошая мысль – подъехать на рейсовом. Если охрану предупредили… Да ладно тебе дёргаться. Сидит там, внутри, какой-нибудь пентюх, жиром заплыл. В кобуре – кабачок. В Африке было хуже».

Чезаре вспомнил, как всё это было в Объединённой Североафриканской Республике, и поморщился – будто снова унюхал запах горелого трупья. Такая же проходная, но без крыши и с провалами вместо окон, только внутри не толстозадые увальни и в кобурах у них не кабачки. На какое-то время специалист по проникновению, номер четвёртый группы захвата, выпал из действительности.

Командиру группы, Родриго Борха по прозвищу «папаша Род», было не до приятных воспоминаний. Паскудный беспилотник тащился над морем, и казалось, он просто висит. На экране ничего, кроме воды. «Ага. Ну, наконец-то!» – Родриго удовлетворённо кивнул, когда камера самолёта-шпиона поймала полоску пляжа.

Мелькнули скалы, парковые дорожки, дом корабельного вида, полоска дороги. «Сейчас покажет нас», – решил командир группы, но автобуса не увидел. Щербатая линия гор накренилась, уползла из поля зрения – страдающий от качки на палубе сторожевого катера пилот принудил машину заложить вираж и набрать высоту. «Ага, вон в чём дело. Ловко», – сообразил Борха, когда на экране коммуникатора снова появились горы. Беспилотник, подражая морским птицам, развернулся против воздушного потока и парил теперь, держа весь объект в поле зрения камеры. Первым делом командир группы нашёл на экране маяк Виттория, затем…