Имон: Доктора! Вызовите доктора! Ради Христа, кто-нибудь позовет доктора!

Казимир: (Вышагивая). Он очень умело играл в теннис, Отец, но, Боже мой, как он был упрям. (Останавливается). Мы с Элис находились здесь, а он вон там. Прежде, чем сделать подачу, он долго-долго принимал позу, стараясь не заступить ногой за линию. (Демонстрирует это). Это был настоящий ритуал, он водил ногой секунд двадцать вдоль линии, как будто от этого зависела вся игра… (Опять вышагивает). Мы с Элис не могли удержаться от смеха, поэтому когда он, в конце концов, подавал — мы не могли отбить мяч. И он думал, что играет намного лучше, чем это было на самом деле… Да…(Останавливается) Но как же нам доставалось, когда он замечал, что мы тихонько посмеиваемся над ним. Хо-хо-хо..(Вышагивает). Как раз в это самое время мы все должны были бы сидеть за свадебным столом. (Смотрит на часы). Да-да, именно сейчас. Странно, не так ли? Эта соната Си бемоль минор. Любимая соната Дедушки О’Доннела. Возможно, потому что он слышал как ее исполнял сам Шопен.

Том: Кто слышал Шопена?

Казимир: Дедушка. Разве вы не знаете эту историю?

Том: Нет.

Казимир подходит с краю сцены.

Казимир: О, да. Все происходило на вечеринке в Вене, по случаю дня рождения Бальзака. Там были все: Лист и Жорж Санд, и Тургенев, и Мендельсон, и тогда еще молодой Вагнер, и Берлиоз, и Делакруа, и Верди, ну и, конечно, сам Бальзак. Все. Праздник длился несколько дней. Один Бог знает, как Дедушка попал туда. Как-то случайно… Так вот, Шопен там играл именно эту сонату.

Том: Ваш Дедушка, Казимир?

Казимир: Дедушка О’Доннел. Большой любитель путешествий. Он каждый год бывал в Европе.

Том: Но он не мог быть современником этих людей?

Казимир: Почему нет?

Том: Вы, должно быть, имеете ввиду Прадедушку?

Казимир: Да? Может быть, Прадедушка. Вы правы. Когда здесь бушевала лихорадка и стоял ужасный голод, он шесть месяцев жил в Европе. «Венский карнавал». Это выражение вошло в лексикон нашей семьи: все романтическое, захватывающее и замечательное, что случилось в прошлом или может случиться в будущем мы называем: «Венский карнавал». Очень красиво, не правда ли? Да вот еще, в тот вечер, когда Шопен играл эту сонату, Бальзак вдруг начал подпевать, и Дедушка заставил его замолчать. На что Шопен сказал «Браво, Ирландец! Браво!» Дедушку это очень взволновало. Да, Имон?

Имон: Да.

Казимир: (Вышагивая опять). Шопен умер в Париже. Когда его хоронили, то бросили горсть польской земли на его могилу. (Пауза). Потому что он был поляк.(Пауза). Заметили, что она сразу направилась к фортепиано, как только мы вернулись. Домашний инстинкт… Я всегда думаю, как многого бы она добилась, если бы не Отец. О, он всегда любил во все вмешивался. Он был просто мастером налагать запреты. Я очень благодарен вам, что вы остались с нами, Том.

Том: Что вы, что вы…

Казимир: Я это очень оценил.

Том: Все, что я смог сделать….

Казимир: Ваш отец жив?

Том: Нет.

КАЗИМИР подходит к нему и очень официально пожимает ему руку.

Казимир: Мне очень, очень жаль

Том: Спасибо.

Казимир: Это большая утрата.

Том: Да, это так.

Казимир: Когда он умер?

Том: Когда мне было всего три месяца.

Казимир: Боже правый.

Опять вышагивает.

Том: Еще несколько деталей. Возможно вы, Казимир, могли бы мне помочь?

Казимир: Да?

Том: Вы как-то сказали, что ваша мать играла на фортепиано. (Достает записную книжку) Где же это? Ах. Да. Вы говорили о Вальсе на ночь.

Казимир: Да, Ля бемоль мажор. Это мой любимый. Самый любимый.

Том: Вы уверены?

Казимир: В чем? В том, что Ля бемоль мажор?

Том: Нет… нет… В том, что ваша мать его играла.

Казимир останавливается.

Том: Потому что из того, что рассказывала мне Джуди, я понял, что ваша мать никогда не играла на фортепиано.

Казимир: Это Джуди вам сказала?

Том: Я понял, что…

Казимир: Вы, наверное, не так ее поняли, Том. О, да…. Мама была великолепной пианисткой. Такой же талантливой, как малышка Клер. И кроме того, она превосходно пела. Да-да… Ее любимой песней была «Крошка Элис». Отец просто ненавидел эту песню. Называл ее «эта дрянь». «Вульгарная и бессмысленная». Она никогда не пела ее, когда он был поблизости. Она знала много похожих песенок, со времен ее юности. Помнишь эту песню, Имон?

Имон: (Поет) «Помнишь ли ты..»

Казимир присоединяется.

Казимир: Это она, она! Боже, не кощунственно ли петь сразу после похорон Отца, ммм? Ха-ха. Помню, когда она пела эту песню, она вдруг становилась молодой и очень красивой. Как будто песня возвращала ей что-то давно потерянное и увядшее в ней. О, да! Она была очень талантливой пианисткой.

Том: Наверняка я недопонял Джуди. Я перепроверю. Не суть важно… У меня был еще вопрос…

Он сверяется со своей записной книжкой. Колеблется и не спрашивает. Закрывает книжку и кладет в карман.

Том: Да, думаю это может подождать. Все. Больше вопросов нет.

Казимир: Все-таки, какой другой вопрос?

Том: Замечание по поводу мистера Йейтса.

Казимир: Что с ним?

Том: Вы как-то упомянули, что он сидел…

Казимир: Да-да. Он был просто великолепен, Йейтс, с такими леденящими глазами…Я так отчетливо его себе представляю…..

Том: Хорошо.

Казимир: А что за замечание?

Том: Это не имеет большого значения. Думаю, я просто немного напутал. Это не так важно.

Казимир: Что напутали?

Музыка останавливается. ТОМ достает опять свою записную книжку.

Том: Так, вы родились 1 Апреля 1939 года, да?

Казимир: А когда же еще? В день дурака!

Том: И Мистер Йейтс умер в том же году… Двумя месяцами раньше… Я проверял это дважды! (Отрывается от своих записей. КАЗИМИР смотрит пристально на него. Пауза) Я сам иногда ошибаюсь. Моя мать работала на телефонной компании «Белл», и пока я не перешел в старшие классы, я был уверен, что она работает на Мистера Белла, который являлся моим родным дядей. Это просто недоразумение… Вот и все. Я хочу сказать, что мистер Йейтс был очень близким другом вашего дома, часто навещал вас, и, конечно, было много разговоров о нем, и, естественно, через некоторое время вы могли прийти к мысли, что сами… Мне нужно написать кое-какие письма. Извините..