Дима молчал и не моргал, в меня, в моё лицо вглядываясь, и я не сдержалась, бросилась к нему практически бегом, за плечи обняла, желая больше обхватить, больше получить, чтобы весь мой был. Как безумная целовала плечи, волосы, затылок. Обнимала, царапаясь, словно потерять прямо сейчас могу, если не удержу.

— Не отдам…

Прижималась лбом к его лбу, губами к его губам.

— Не отдам! — Дрожала, потому что казалось, что не мой он. — Не отдам, не отдам! — Вцепилась в его затылок, чтобы на меня смотрел. Только на меня. Плакала, и губы тряслись, и подбородок. — Я верю тебе. И всегда буду верить только тебе. Потому что родной. Потому что без тебя меня нет.

А потом Дима сам так сильно сжал мой затылок, что искры из глаз, казалось, полетят, что стон боли невольно сорвался с губ, а он продолжал давить, в глаза смотрел и не дышал.

— Одиночество — это когда рядом нет тебя. — Повторил внушительно и прижал меня к себе, чтобы я слышала как его сердце бьётся для меня, чтобы я знала это и никогда больше усомниться не смела.

Я ожила только когда тёплые губы коснулись кожи на спине. Мы лежали на кровати в комнате Димы, а он медленно стягивал с меня платье, нацеловывая каждый выступающий позвонок, проводя по каждому языком, цепляя губами. И в целом мире не было счастливее человека, чем я. Он касался нежно, не желая причинит боль, поглаживая, но не смея надавить. Дима всегда чувствует, чего я хочу, всегда даёт мне это. А я не могу ответить, я могу только тихо постанывать, не желая дарить удовольствие, желая только его получать. В эту ночь всё вернулось. И он, и я… на шесть лет назад, в ту, самую первую, самую важную ночь. И я точно знала, что это был не обман, что можно повторить то, что я чувствовала, а именно, как растворялась в нём, как доверилась впервые, как в первый раз простонала в его губы. А на утро просто не могла свести ноги… совсем как в первый раз.

— Просыпайся, соня!

— НЕТ!

— Просыпайся, милая.

— НЕТ!

— Просыпайся, иначе работу проспишь…

— ДА!

Примерно по такому сценарию проходили последние пару месяцев нашей жизни. Никогда и подумать не смела, что в браке всё так. Или это у нас слишком гладко? Слишком идеально? Нет, есть и ссоры, есть недопонимания, но всегда между нами остаётся что-то большее, то, что мы никому не показываем. Дима как и прежде готовит завтрак, но уже не из бутербродов, а научился варить супы. Не скажу, что есть с утра суп предел моих мечтаний, но, зная, чьи руки трудились над ним всё утро, м-м-м… просто невозможно отказаться. У него намечается очередная выставка, как раз на конец недели, у меня на работе полный штиль, который он так заумно называет стабильность. Кречетов развёл Женю на доверие, Женя развела Макса на предложение руки и сердца. Почему Кречетов развёл? Да потому, что знал он и где его дочь, и как её найти. Знал он и всё о её жизни, только не признался в этом. Если верить Диминым словам, то папочка-уголовник не хотел портить репутацию сиротке, а если самому Кречетову, что мы строили, строили и, наконец, построили. В том смысле, что он очень рад обрести дочь, вне зависимости от обстоятельств и упорно делал вид, что искал-искал, и всё-таки нашёл. Почему Женя развела? Да потому что поставила вопрос ребром и написала вполне реальное заявление об уходе. А потом ещё сделала вид, что поверила этим двум мужикам, что они как лучше хотели. Один с репутацией, а другой, вроде как старый пень на двадцать лет старше не хотел портить жизнь. И всё у нас замечательно, и всё красиво, если бы не одно «но»: моя зацикленность на беременности. Вот, хочу я ребёнка, подать мне его сюда! Не желая слушать объяснения врача о том, что нужно время, нужно, чтобы организмы привыкли друг к другу. В моём желании Дима меня поддерживает, в напористости — нет. А я и сама всё понимаю, но хочу настоящую семью, которой не бывает без детей.

— Фу-у… фасоль. — Сморщила я нос, глядя на свою тарелку, Дима улыбнулся.

— Но я ведь ел вчера твою спаржу, хотя терпеть её не могу.

— Тебе можно, а мне нужно есть вкусно. Разницу чувствуешь? Ты готовишься стать отцом, а я матерью. — Первая ложка прошла более-менее удачно, даже ничего и нигде не застряло, поэтому я осмелела. — И вообще, я ведь не знала, про спаржу, а тебе про фасоль только вчера сказала. Или это такая подлая месть?! — Воскликнула возмущённо, громко ударяя ложкой о стол, благо салфетка приглушила звук. Дима исподтишка насмехался.

— Это всего лишь суп. Ешь, опоздаем.

— Не переусердствуй с заботой, дорогой.

— А я давно предлагал тебе отказаться от этой затеи. Правильное питание это, конечно, хорошо, но…

— Но кто-то слишком много болтает!

— А кто-то слишком усердно ищет проблему там, где её нет. Ну, правда, Галь. Успеется.

— Тебе тридцать семь! — Возмутилась я.

— Это не так много, как тебе кажется.

— Но и не так мало!

— Ты просто живёшь в состоянии стресса, какая там беременность, если с собой справиться не можешь?

— Ну вот, — швырнула я салфетку на стол и скрестила руки на груди, — теперь у меня вообще аппетит пропал.

— Я думаю, причиной этого является фасоль, а не мои слова. — Заметил Дима, вытирая салфеткой губы. Из-за стола встал, забрал из-под моего носа тарелку. Не могу не признать, что вздохнула в этот момент с облегчением. — Вот омлет. Как знал, что выкобениваться начнёшь. — Тут же на столе оказалась другая тарелка, а я вздохнула поглубже. Интересно, так бывает, что беременность ещё только предвидится, а меня уже тошнит?..

И по такому сценарию изо дня в день. Мне иногда кажется, что Дима просто отвлечь меня пытается, забирая на себя весь негатив. Ну и пусть, если ему так хочется… Правда, потом он филонит и в сексе, ссылаясь на усталость от ежедневных споров. Но в целом, я довольна.

Субботний вечер должен был стать знаменательным событием, поэтому, чтобы соответствовать, я отправилась в салон красоты, привести в порядок волосы и тело. Выбрала не тот, который теперь могу себе позволить, а полюбившийся ещё со студенческих времён, где качество проделанной работы в разы превышает её цену. Милые, улыбчивые девушки, положительное отношение к клиенту, какого бы достатка он не был, а так же приличная доля излишнего внимания обеспечена.

Когда солнце клонилось к закату, а внешний вид уже позволял показаться перед требовательной публикой, я вдруг столкнулась с Лизой.

— Галка, привет! — Весело крикнула она, заставляя меня обернуться. Я, в отличие от подруги, была более сдержана.

— Добрый вечер. — Улыбнулась более чем скромно.

Лиза осматривала меня словно под микроскопом, после чего одобрительно кивнула.

— Выглядишь зачётно. Замужество хорошо на тебя влияет.

— Спасибо, ты тоже не изменилась. — Выдержала я удар, Лизка, казалось, не обратила на это внимание. Уже держала меня под локоть.

— Давно не виделись, ты не звонишь, не заходишь. Значит, хорошо всё?

— Да, спасибо.

— А Шах как? Рад, наверно?

Я уже откровенно переминалась с ноги на ногу, пытаясь улизнуть в сторону своей машины, но природная нерешительность и нежелание обидеть как всегда брало верх.

— Пока не жаловался. — Вымученно улыбнулась. Не мешало бы ответить встречной вежливостью, но как-то язык не поворачивался. Впрочем, Лизу это не особо расстраивало.

— А я вот с Валерой рассталась. — Неуклюже она перевалилась с одной ноги на другую и пожала плечами. — Другую встретил, сказал, что я его не устраиваю.

— Да, я помню, ты говорила. Наверно это даже к лучшему. Хуже, если бы к этому моменту ты была замужем и с тремя детишками на руках. — Пыталась поддержать я, но, видимо, неудачно, потому как улыбка Лизы всё тускнела, уверенность рассеивалась.

— Наверно. Спешишь куда-то?

— Да, сегодня у Димы презентация новой коллекции, он дизайнер ювелирных изделий.

— Да, — охотно ухватилась она за эту фразу, — Антон мне рассказывал. Как, кстати, не виделись с ним?