Но хорошо все не становилось. Ведь всей тяжести свалившихся проблем вполне могли не выдержать его жирные, но все-таки такие хрупкие плечи.

– Борюсик, мы с каждым днем теряем бабки, – не выдержал Лелик и завел ставшую уже привычной тоскливую песню. – Пока эта тварь лезет в дела, добра не жди. Сколько она уже контрактов загубила?

– Три, – буркнул Болек, отводя пальцем ото рта ложку с красной икрой, которую Красотуля настырно пыталась ему скормить.

– И она пообещала провести независимый аудит, – гробовым голосом объявил Лелик.

– Да этот Вован придумал скорее всего. Это животное. – Болека перекосило при воспоминании об отмороженном здоровенном хаме, которого Маргарита усадила на офис. Как все мелкие самцы, Болек воспринимал мускулистые туши угрозой своей физической целостности.

– Да у него одна извилина, – возразил Лелик. – Он и правда просто тупое животное. Им кто-то хорошо управляет.

– Кто?

– А мало ли кто на наш каравай рот разевает.

– Может, на Маргариту кто-то из наших конкурентов вышел?

– После того как она мужа завалила, – кивнул Лелик.

– Ты веришь, что она его завалила?

– Верю.

– А я что-то не очень, – неожиданно признался Болек.

– Почему?

– Потому что она шлюха. И тупая, как пробка.

Увлекшись, они забыли о Красотуле, которая так заслушалась, что от азарта умяла аж целую порцию осетрины, забыв напрочь о диете.

– О чем это вы, ребятки? – не выдержав, кокетливо осведомилась она.

– Да так, о своем, – отозвался Лелик, снова потянувшись за коньяком.

– Ну хочу, хочу, хочу знать, – заныла донельзя заинтригованная Красотуля.

– У нас погиб компаньон, – пояснил Болек.

– Как?

– Жена его убила, – встрял Лелик.

– За что?

– За деньги. За большие деньги.

– Ужассс, – протянула Красотуля, и Лелик подозрительно посмотрел на нее, потому что в ее голосе слышалось не столько возмущение, сколько зависть.

– И что, прям так взяла и убила? – не отставала девушка.

– Ну не сама ему горло резала, – пожал плечами Лелик. – Заказала скорее всего.

– Ужа-а-ассс, – протянула почти с восторгом Красотуля. – И чего, вот точно взяла и заказала?

– Полиция такие версии строит, – сказал Болек. – Не факт, что это она.

– А что, еще кто-то мог его заказать? – Глаза Красотули расширились от любопытства.

– Мог, – кивнул Болек.

– А кто?

– Да хотя бы мы, – демонически хохотнул Болек.

Красотуля испуганно отодвинулась от него.

– Шутит он так. Шутник. – Лелик угрюмо уставился на своего друга.

Тот только пожал плечами.

Лелик встал и, покачиваясь, направился в сторону туалетной комнаты, ощущая, что уже прилично набрался, и мечтая набраться еще приличнее. Или неприличнее.

Он провел рукой по жидким волосам – остаткам былой роскоши. Обогнул один столик. Другой. Едва не снес третий, пробормотав «миль пардон». И застыл как вкопанный.

Сначала он решил, что ему привиделось спьяну. А потом прошептал под нос что-то вроде «да развидят это мои очи».

В нише уютно располагался круглый просторный стол, за которым вкушали трапезу Маргарита Гольдина и Владимир Лысоконь.

Они сидели на диванчике друг рядом с другом, и по их позам можно было различить, что рука Вована шарит где-то в области женского колена.

– Ничего не стесняется, вдовушка, – прошептал пораженный Лелик.

Маргарита заметила его и строго выпрямилась, как снежная королева на троне.

Вован бросил в его сторону озлобленный взор. И Лелик поспешил ретироваться, шепча под нос:

– Шалава, вот шалава…

– Во, чего пишут. – Айфоныч ткнул в айпад и с чувством процитировал: – Мир находится на грани невиданного экономического кризиса, куда более серьезного, чем Великая депрессия. Самый большой удар будет нанесен по так называемой инновационной экономике, надутым секторам, включающим производство программного обеспечения, различных гаджетов.

– Да, брателло, не видать тебе нового айпада, – хмыкнул Йог.

– Афоня, как же ты это переживешь? – всплеснула руками Принцесса. – Ты ж засохнешь, как цветок в пустыне.

– А чего вы лыбитесь? Вам нравится в каменном веке при лучине? Вы вообще пещерные люди, вам чужды достижения цивилизации.

– Чего ты суетишься? – осуждающе произнес Йог. – Вся наша жизнь игра.

– Компьютерная, – поддакнул Айфоныч.

– Сам ты компьютерный. Вот что было до того, как ты появился на свет?

– Все было, – буркнул Айфоныч. – Кроме меня.

– Душой прикинь, а не разумом. И поймешь, что такого быть не может. Мы – это весь мир. Всегда были, есть и будем. Переходим из жизни в жизнь, чтобы принять участие в бесконечной игре.

– Харе кришна, – взметнул руку в нацистском приветствии Айфоныч.

– Вот тебе и харя, – снисходительно, как мудрец ребенку, произнес Йог. – Это все данность. Как восход солнца. Имеющий глаза видит.

– Обоснуй, как уголовники говорят, – потребовал Айфоныч.

– Да элементарно. Ты слышал, память гипнотизеры о прошлых жизнях восстанавливают?

– Я много чего слышал. А ты пробовал?

– Не пробовал.

– Ну а чего тогда без толку трындеть?

– А поспорим, что попробую и все подтвердится?

– А поспорим! – азартно воскликнул Айфоныч.

– На «Хеннесси»?

– На «Хеннесси».

– Разбей, – потянули руки к Принцессе.

– Ну, идиоты, конкретно, – с этими словами она разбила руки.

– Господи, где ты, карательная психиатрия? – покачал головой Капанадзе, зашедший в кабинет в разгар диспута и любовавшийся со стороны этой сценой.

Айфоныч густо покраснел, а Йог сделал вид, что печатает постановление о ходатайстве перед судом о производстве ОРМ «Снятие информации с технических каналов связи». Типа, человек работает, а вы со своей карательной психиатрией.

– Настя, тебе партийное задание особой важности. На проходной ждет мужчина. Вернигора – это фамилие его. Приведи сюда. – Капанадзе протянул Принцессе заполненный бланк заявки на проход в здание.

– Есть, шеф. – Принцесса схватила пропуск и деловито осведомилась: – А кто это?

– Водитель Мопса.

– Может, он его и того, бритвой по горлу, – воодушевилась Принцесса.

– Попридержи коней, Настена, – хмыкнул Капанадзе.

– Поняла.

– Он придет, вы валите из кабинета без разговоров.

Вскоре Принцесса гордо вплыла в кабинет в сопровождении здоровенного, двухметрового, красномордого дылды лет сорока пяти в бедненьком, но чистеньком коричневом костюме и белой рубашке с синим галстуком.

– З-здравствуйте, – икнув, произнес он.

Капанадзе представился в ответ, щелкнул пальцами, и братва разбрелась кто куда.

– Присаживайтесь.

Вернигора уселся на краешек стула и выпрямился так, будто кол проглотил.

– Вернигора Алексей Онуфриевич, так? – осведомился Капанадзе.

– Так точно. – Посетитель извлек из нагрудного кармана и протянул паспорт в целлофановой обертке.

– Вы водителем были у Льва Гольдина?

– Так точно, товарищ подполковник. – Посетитель был скован донельзя, а глаза у него были настороженно-запуганные.

– Где служил? – осведомился Капанадзе, возвращая посетителю паспорт.

– В псковской дивизии ВДВ. Инструктор по парашютным прыжкам.

– Прапорщик?

– Так точно.

– Расслабься, десант. Чего напрягся?

– Ну так… – Посетитель замялся.

– Нимфа, которая тебя встречала, наговорила, что тебя здесь расстреляют?

У Принцессы был грешок – доводить посетителей до белого каления.

– Нет. Но…

– Расслабься, прапорщик. – Капанадзе вытащил сигареты из стола: – Куришь?

– Немножко. Если разрешите.

– Так, давай на ты, я даже немного младше по возрасту.

– Как скажете.

Они закурили, в кабинете, что по нынешним временам приравнивается к мздоимству и убийству задержанных. Последние годы в МВД были изданы самые суровые приказы о жесточайшем пресечении фактов курения в местах, не отведенных для этого пагубного занятия. После чего зачастили комиссии, которые ходили по кабинетам и принюхивались – а вдруг какой-то негодяй и конченый для социума субъект в коварстве своем беспредельном тайно засмолил на рабочем месте поганую сигарету. На Петровке для курения отвели одно место, да и то на улице. И никого не волнует, что для установления психологического контакта с допрашиваемым иной раз одна сигарета лучше, чем неделя увещеваний и угроз.