Как только в воздухе запахло воскурениями, женщины и мужчины расселись молча вокруг костра, вперив тусклые очи в танцующие блики. Все помнили наставления жреца. Он словно языки у них отрубил.

Мать сняла с огня раскаленную чашу, хлебнула с краю, поморщилась, – крепкий же был отвар! Люди затаили дыхание. Она предложила отцу глоток. Он выпил огненный напиток и с нежностью посмотрел на жену.

Женщинам всегда не хватает добрых слов. Их недостает, как дней жизни. Но, иногда, взгляды бывают красноречивее признаний. Отец и мать долго смотрели друг на друга, глаза в глаза, держась за руки, пока не поняли, что крылья раздора отныне миновали их дом.

А соплеменники тем временем искоса наблюдали за ними, поджидая момент, когда вождь и гордячка – принцесса задрыгают ножками, как мотыльки у костра.

Есть такая примета: если соплеменник скончается на твоих глазах, то его нерастраченная сила, красота и удача перейдут лишь к тому, кто успеет на мертвые глазницы положить пластинки нефрита. Вот они и ждали, тайно перекатывая погребальные камешки в кулаках.

А принцесса, всем назло, вдруг схватила трещотку из палочек розовой бальсы и закружилась в танце. Резвые бедра околдовали воинов, их глаза разгорелись, мужские достояния дружно возликовали.

Женщины рванулись наперегонки к чаше с курадеро и, толкая друг друга, нахлебались гущи до бровей. Что тут началось! Зазвучали трещотки, флейты и бубен. Поднялся шум на всю долину. Женщины нашего племени умеют танцевать так, что небо замирает от восторга.

Вслед за ними не устояли молодые воины. Их соблазнили горячие поясницы дев, качающих бедрами, подобно боа перед броском. Парни подхватили гибкие станы и закружились в бешеном танце.

Праздник удался на славу! Водили хороводы, играли в слепого гепарда. Несокрушимый скакал вокруг костра с боевым копьем и щекотал юных обольстительниц перьями за еще не пробужденные сосцы.

Воины подхватывали на руки пьяных дев и уносили далеко в лес, откуда сквозь шелест листвы прорывались такие сладкозвучные стоны, что пробуждали желание даже в мертвых.

Так продолжалось до утра.

На рассвете пары повалились, как подрубленные стебли маиса, и в бликах костра догорели улыбки на сонных лицах. Руки сжимали руки, ноги сплелись с ногами, и трепещущие от дыма носы жен спрятались в подмышках бравых мужей.

Жабий жрец издали взирал на «гнусные танцы», и, скрестив руки на груди, упивался триумфом. Он был уверен, что вождь с востроглазой принцессой наутро будут изгнаны, закиданы пометом шиншилл, а еще лучше: сгинут где-нибудь на дороге мертвых, так и не увидев белый свет.

К обеду проснулись все.

Даже те, кто целый год блуждал в мире грез. Их разбудил шум веселья и дух грибного отвара. Они очнулись на радость плачущих от счастья матерей и поведали, что выполняли воинский долг, бились в чужих краях с драконами и великанами.

Но пробудившиеся невесты так и не рассказали отцам о своих таинственных приключениях в хрустальных краях.

На радость богам после праздника женщины возгордились плодородными животами. Внутри многих утроб весело пинались новые воины и девы, обучая пятки грядущим танцам у костра.

Жабий жрец с тех пор очень обозлился на мать.

В темной душе истребителя жаб скрывалось много тайн. Если б они обнаружились во время праздника Курандеро, то матери обесчещенных дочерей давно бы скормили его нечестивые глаза болотным выдрам, а похотливый початок вывесили на видном месте в назидание другим двуногим кайманам.

Но тайны есть тайны. Их нельзя раскрывать.

Сразу после праздника Глупую Перепелку жестоко избил муж. Его недаром прозвали Тяжелый Кулак. Целый месяц несчастная не показывалась из дома. И только по доносившимся изнутри жалобным крикам подруги узнавали: жива.

В доме Серой Сойки тоже состоялось кровавое побоище.

Долго еще после праздника женщины бегали к холодному ручью усмирять отпечатки мужниного гнева.

Досталось и жрецу. Он долго прихрамывал, держась за поясницу, а правый глаз его навсегда повернулся к кончику носа.

Женщины перешептывались: «Это подарок жрецу от Тяжелого Кулака. Глупая Перепелка все рассказала».

Вот почему Жабий жрец навсегда запретил праздник Курандеро.

– Это из-за грибов, – говорил он, тыча пальцем в выбитые зубы Скромницы Кукушки. – Стоит ли, дети мои, ради каких-то грибов терять мужей и зубы? Не надо нам Курандеро. Не наш это праздник.

С тех пор секреты похотливого жреца, вырастая вместе с маленькими девочками, старятся, стираются в памяти и с туманом забвения уносятся к небу.

– 9-

Длинная процессия воинов, как пестрая шумная змея, уползла за горизонт. Бой барабанов и вой смертниц поглотил тревожный гвалт попугаев.

Я взглянула на небо. Тысячи птиц кружились над нами. Солнце померкло от черных туч. Откуда напасть? То трупные осы, то кондоры-падальщики, то грифы и вороны спешат в наш край.

Вороны – вещие птицы. Они видят будущее, умеют считать, сколько еды достанется подросшим птенцам, и в предчувствии голодных дней уничтожают лишние яйца. Если в небе много черных птиц, жди обильной падали в этом году.

К ногам тяжело упал кондор. Его крылья мелко дрожали, дергались скорченные лапы. Из перекошенного клюва на землю вытекла алая струя. Глаза птицы остановились на моем лице. Мертвая пелена отсекла их от мира живых.

Рядом с трупом спланировал тяжелый гриф. Словно хвалясь шириной прекрасных крыльев, расправил их во всю красу, полюбовался мерцанием перьев на солнце, и вдруг, закутавшись в них, как в плащ, уснул.

Еще одна крупная птица с клекотом рухнула на крышу соседнего дома. На нее тут же спикировала стая сорок. Я побежала в дом:

– Мама, с северной стороны к нам идет какая-то беда!

Мы вышли на улицу.

– Ты слышишь? Почему так тихо кругом? Не ухают совы… И лемуры не бранятся. Не шелохнется ни один листочек. Словно сама природа к чему-то прислушивается, ожидая беду.

– Это значит, жестокий бог не торопится пригнать к нашим домам грозовые тучи. Он изменил намерение дать нам дождь. Что-то сложилось не так, как задумано. Не смогли наши воины задобрить обидчивое сердце Пернатого Змея.

– Почему праздник жертвоприношений так затянулся?

– Из-за большой засухи собралось много племен. В город пришли эвиры с гор, черруни с болот, с западных долин – длинноухи и коротышки люли. Даже монстры островитяне приплыли на курносых кораблях.

– Город вместил всех? Там, наверно, очень шумно?

– Окрестности гудят и ликуют. Племена играют в мяч, сражаются на арене, победители поднимаются в небо на огненных шарах, женщины дарят прекрасные тела чемпионам, дым трубок сливается в сплошное облако дурмана, люди веселятся, безумствуют, совершают подвиги, братаются, вступают в браки, заключают военные союзы, готовятся к новым походам против дикарей.

– Ты скучаешь по городу?

– Я вспоминаю детство, оно для каждого потерянный рай.

– Мама, я знаю, что ты хочешь убежать из Солнечной долины.

– Куда бежать? На небо? Рано или поздно мы все там встретимся. Оставим сердца утробам костров, а сами вознесемся высоко-высоко. Нашими глазами станет мечта.

– А я не хочу бросать этот мир. Мои волосы, ноги и руки никогда не захотят расстаться со мной. Посмотри, как красивы плечи, бедра и грудь! Как приятно гладить бархатную кожу! Я так люблю ласкать себя! Я горжусь своим нежным послушным телом, которое жаждет ласки и на прикосновение рук любимого отвечает огнем. Нет, мне мое тело не доставляет мук. Разве не жалко бросить его на съедение червям?

– Не горюй, там, наверху, получишь тело, сотканное из света.

– Из света? Из того, что нельзя удержать в руках?

– Из света и пустоты сотворена любая тварь. Разница лишь в том, что контуры земных тел описаны лучом и залиты мраком. А контуры небесных созданий нарисованы тенью, но заполнены солнечным теплом. Поэтому, став неземным созданием, никогда не отыщешь пределов своего тела в этом мире. Но будешь нужна всякому, кому холодно или темно.