За десять минут до этих масштабных мероприятий вологодские опера производили первоначальный осмотр погибшей машины. Скорее всего, фугас был заложен за заводской стеной. Когда «Урал» поравнялся с местом закладки, адскую машину привели в действие. Взрывная волна, обильно сдобренная кусками кирпичей, отбросила грузовик, развернув его поперёк дороги. Замятая, словно картонная, лишённая всех стёкол, кабина была свёрнута на бок. Кое-где, местами, зияли рваные дыры от наиболее злых каменных осколков. Расхристанный тент кузова шевелился на лёгком ветерке лохмотьями брезента.

Катаев прошёл немного дальше по дороге, спину ему прикрывал Долгов. Навстречу, лёгкой трусцой бежали камуфляжные фигуры, за ними зеленел, вставший боком на дороге, БТР. Костя поднял руку:

– Свои!

Это не было излишним, в таких ситуациях, бывало, не разобравшись, бойцы разных ведомств открывали огонь друг по другу. Рябинин, заглянув в кабину, медленно отвернул посеревшее лицо. На полу под панелью приборов, под заломленным вниз рулём, лежало то, что ещё несколько минут назад было человеком.

Закинутый бронежилет скрывал голову лежащего, всё остальное, никак не напоминавшее человеческую фигуру, бугрилось камуфляжной тканью, околками стекла и кирпича, выдранных кусков поролона. Бурые, от оседавшей пыли, брызги крови вперемешку с мозгами, вдоль и поперёк, разметили всё пространство кабины.

– Один только… – сказал операм Рябинин и, добавил ненужное – «двухсотый…»

Труп водителя первым обнаружил Саша Долгов, когда, обозначившись подходившим вэвэшникам, они с Катаевым возвращались к «Уралу». В пяти-семи метрах от обочины, в зарослях высокой дикорастущей травы что-то белело.

– Костян! – Саша вытянул руку по направлению к светлому пятну, не убирая пальца со спускового крючка автомата. Катаев, чуть сойдя с дороги, стволом раздвинул стебли. Тот самый рыжий солдатик, руливший «Уралом», обдавшим опера сизым выхлопом, лежал на краю осыпавшей ямы. В последний момент, словно нечеловеческим усилием, он пытался, вывернув шею, посмотреть назад. Штаны с трусами, сорванным ворохом застряли у него на щиколотках. Ободранные ноги, в полосах сукровицы, постепенно темнели налётом дорожной пыли. Внимательно глядя перед собой, во избежание встреч с миной или растяжкой, Долгов и Катаев подошли к изломанному телу. Рванувший фугас выбросил водителя в боковое стекло. Несмотря на крупные габариты, парень, вышибив собой проём, сломал шею – кровавая пена на губах застыла жуткой помадой. Разорванная форма, обнажая торс, отдельными местами взлохматилась.

– Группу сюда надо, – севшим голосом сказал Костя, – пойдём, Саня…

На дорожном полотне, опера наткнулись на Рябинина:

– Там уже следаки работают, – сообщил тот, – фэйсы с прокурорскими понаехали… Спасать уже, по ходу, некого…

И, зло бросив окурок, зашагал к УАЗу. Костя, отойдя в сторону, смотрел на удаляющегося Сергея. На Саню, подошедшего к двум, комитетского вида, мужикам. На, оцепивших место подрыва, солдат ВВ. Где-то вдали ему показалась фигура полковника Жоганюка, размахивающего, по обыкновению, руками.

«Я ведь хотел его выволочь из кабины и малость поучить» – не мог избавиться от тягучей навязчивой патоки в голове, Костя, – «пока остановил бы, вытащил… ‘‘Лещей’’, может надавал… Летёха вылез рамсить. Минут десять ушло бы… Был бы кто-то другой…»

За всё время, проведённое на войне, Костя так и не успел привыкнуть к внезапной смерти. Именно к смерти, а не обнаруживанию «жмуров», как своих, так и чужих. Внешне это никак не проявлялось, панцирь цинизма надёжно скрывал эмоции. Однако, внутренняя, не до конца повзрослевшая сущность не могла смириться с тем, что человек, ещё минуту назад живший, дышавший, чувствовавший, вдруг превращается в манекен. Ощущение вины, которое от себя приходилось скрывать жалкой мыслью: «Ты всё равно ничего не мог изменить…» делало противным самого себе. Катнув желваками, Костя закинул автомат за спину и, загребая пыль, побрёл к своим.

На следующий день, уже официально, на двух машинах, оперативники выехали работать.

В начале улицы Первомайская, которая лет десять назад была двухполосной, с разделительной аллеей, транспортной артерией города, располагался стихийный рынок. Несколько лоточных рядов, пара обязательных мангалов, галдящие продавщицы, с десяток покупателей, большей частью военных. Стандартная картина рыночной экономики чеченской республики.

– Дедка видишь, усохшего, – показал на самый дальний лоток Катаеву Рябинин.

Они сидели в машине, рассматривая «толкучку». Остальные опера вышли к лоткам, глазея по сторонам и вяло общаясь с торговками. Сквозь запыленное лобовое стекло, Костя разглядел метрах в тридцати от их УАЗа, старую школьную парту, заставленную пивом и бутылками с более крепким алкоголем. За ней, ссутулившись, на перевернутом ящике, сидел действительно «усохший» аксакал, равнодушно смотревший на дорогу.

– Вижу… Это что и есть «барабан»? – недоверчиво покосился Костя на Рябинина.

– Да нет… Так… «человек – маяк»:

Сергей взял секундную паузу; закурив сигарету:

– Костян, ты сейчас подойдёшь к нему, спросишь есть ли пиво «Будвайзер»… Лучше пару раз переспроси… Если он врубится, а он должен, то скажет тебе, что скоро… Ну, там, назовёт день какой-нибудь, подвезут… Значит в этот день, тот, кто нам нужен выйдет на связь… Понял?

– Как всё сложно… Юстас – Алексу…

– Это не наше условие… – сплюнул табачную крошку Сергей, – да, вот ещё… – он, достав из-под бронежилета, протянул Косте «краповый» берет.

– Это ещё зачем? – не торопился брать тот, – вдруг меня настоящие «краповики» срисуют… Ещё сдавать заставят…

– Отмажем… – хохотнул Сергей, – а, дед, кому надо, тебя распишет… Молодой, крепкий, «краповый»… Быстрей нарисуются…

– Маскарад, бл… – Костя, скосил берет, по-визиревски, налево, – дай тогда твою СВУ[19], для завершения образа.

Когда Катаев, подошёл к прилавку, старик молча, ничего не предлагая, поднял на него глаза. Сзади Костину спину контролировал Долгов – обязательное условие безопасного чеченского шопинга.

– «Будвайзера» нет? – глядя в пустые старческие глаза, спросил опер. Вместо ответа, продавец встал со своего ящика и, слегка перегнувшись, осмотрел батарею бутылок. Потом отрицательно помотал головой. Думая, что его не понимают, Костя сделал ещё один заход:

– Брали у тебя уже… Неужели нету больше, а? «Будвайзер»…

Старик, малость ожил и окинул взглядом покупателя, на долю секунды, задержавшись на головном уборе.

– Дэнь-два… Назрань, там… Привэзут… – вернулся в исходное положение на ящик старик.

– Тогда «Оболонь» продай, – подал ему деньги Костя.

– Бэри с прилавка, – не глядя на номинал, засунул дедок, купюры за отворот куртки.

В разрезе лацканов, когда стариковская рука выскальзывала обратно, Костя успел разглядеть тычок антенны радиостанции.

Уходя от торговой точки, опер понял истинное значение безразличного отношения к выручке и пристального интереса к проезжающему транспорту. Действительно и нашим, и вашим.

– Сработало? – спросил Сергей, когда Костя сел на пассажирское сиденье.

– Дэнь-два – передразнил деда тот.

Сзади захлопали дверцы УАЗа. Парни занимали свои места.

– Ну, теперь в течение двух дней, трёх до пяти вечера около «трёх дураков» ждать, – Рябинин увидел, что во второй машине все расселись и запустил двигатель.

Весь этот день оперативники мотались по городу по заданиям руководства – отвезли отчёт в УВД ЧР, забрали в Мобильном отряде какие-то документы, закинули сухпайки, дежурившим на дальнем блоке, гаишникам. Когда время подошло к пяти вечера решили возвращаться на базу. До восьми часов вечера, до вечерней планёрки – поверки все расползлись по своим делам.

Ваня Гапасько, сдав, привезённые документы, отправился в ОМОН выклянчить пару видеокассет. Катаев и Долгов пропали в спортзале. Бескудников, Поливанов и Рябинин ушли на переговорный пункт. Серёга Капустин и Саня Кочур, оставшись в кубрике, продолжили, начатую ещё вчера, партию. Таричев, купив пару пива на «первомайском» рынке, свалив на задний двор к миномётной батарее, блаженствовал. Сидя на скамейке и вытянув ноги, он маленькими глотками смаковал свежую горечь. Заходящий за горизонт, солнечный диск незаметно утягивал за собой ещё один день командировки. Никого не убили, не ранили, не подорвали. В зоне ответственности Фрунзенского Центра Содействия не произошло никаких ЧП. Посты сменились без проблем. В общем, жить можно.