— У вас все трещит по швам, — торжественно произнес профессор-экзекутор. — Придете на переэкзаменовку в конце лета. А пока — «неуд».

Он размашисто расписался у себя в ведомости, протянув с победным видом Артему так и не раскрытую зачетку.

Через несколько дней Артем получил «неуд» и по Римскому праву от доцента с козлиной бородкой, а на третий экзамен и вовсе не явился…

«Ну вот, юрист со средним образованием, — иронизировал сам над собой Артем, упаковывая чемоданы. — Чему быть, того не миновать — будем надеяться, что все к лучшему. И великих людей по странной прихоти Случая отчисляли из университетов, но Время расставляло все по своим местам. Лишь бы Случай не вывел из игры раньше срока».

Артем ехал не домой. Он не хотел снова предстать побитым мальчишкой перед одноклассниками и знакомыми, помнившими его изгоем и неудачником. Еще более он не желал возвращаться неким блудным сыном к матери, которой к тому же не простил связь с милиционером. «Родители вечно врут своим детям, а сами требуют взамен честности и открытости», — мучил он мать во многом утрированным упреком.

Артем решил долго еще, во всяком случае в ближайшие восемь-десять лет, не появляться на родине. Такое решение возникло у него не в одночасье. Он часто задумывался над тем, почему отец уехал навсегда, порвав одним махом все, что связывало его с родиной, семьей, прошлым. «Наверное, ему было известно что-то такое, чего не знают другие? — гадал Артем. — Родина, патриотизм — высокие, но пустые слова. Где хорошо — там и родина!» Ход его мыслей постепенно принимал конкретное направление: «Дальше, дальше от тех людей, кого я знал и кто знал меня: они, и даже память о них тянут меня назад, к прошлому… Я сделаю блестящую карьеру вдали от родины, чего бы это мне ни стоило, вернусь когда-нибудь в высоком чине, и заставлю всех уважать меня».

Артем решил податься в Россию, надеясь, что на ее необъятных просторах легче будет найти работу и продвигаться по служебной лестнице. Он обнадеживал себя и тем, что справка о годовом юридическом образовании поможет ему устроиться в правоохранительные органы. «Где-нибудь на севере страны, где оторванность от цивилизованного мира и лютые морозы компенсируются „горячим стажем“, за десять лет можно достичь таких чинов, которые другим будут стоить полжизни», — Артем представил себя статным, энергичным полковником, только голову чуть припорошило, но это лишь придает солидности.

Он позвонил матери, соврал, что едет на студенческую практику. «Ничего, поймет и простит», — успокаивал он себя.

Итак, придя в себя после первого крупного провала, Артем решил стереть из своей памяти неудачу, перечеркнуть всю свою прошлую жизнь и начать все сначала. Он чувствовал в себе готовность ради достижения цели использовать все средства, терпеть всяческие лишения, невзгоды и даже унижения. Душа его была разгорячена предстоящей борьбой.

"То, что не убивает нас, делает нас сильнее, — вспомнил он вычитанное у великих.

— Мечтать — удел слабых, а сильные ставят себе цель и выбирают пути для ее достижения. Я одолею себя и поднимусь над другими, чего бы это ни стоило".

В странствия в поисках новой жизни Артем пустился почти с пустыми карманами. Все его сбережения при очень экономном расходовании могли бы хватить на пару недель.

Он рассчитывал и на золотую цепочку, подаренную матерью на его совершеннолетие.

Вряд ли Артем представлял себе, какая долгая и тяжелая одиссея ждет его впереди.

Из города в город он переезжал автостопом на первом подвернувшемся транспорте, зайцем в товарняке, а однажды — на попутном мотоцикле. «Голь на выдумку хитра», — иронизировал он сам над собой.

В каждом городе Артем старался познакомиться с преуспевающими земляками, просил их помочь устроиться на работу. Однако без прописки даже мечтать о постоянной работе, к тому же в правоохранительных органах, было бессмысленно.

Впрочем, у земляков хватало собственных забот. Нередко, желая скорее отделаться от него, они давали ему небольшую сумму денег, которых разве что хватало на билет до другого населенного пункта и хлеб на пару дней. В лучшем случае ему предлагали работу грузчика на рынке или посыльного, мальчика на побегушках.

Такие предложения всерьез обижали Артема. Тем не менее ближе к зиме ему пришлось разгружать вагоны для того, чтобы обзавестись теплой одеждой.

Не все соотечественники относились к Артему доброжелательно. Иные грубо прерывали его:

— Слушай, какой я тебе земляк?! Не земляк ты мне, а обуза… Если на родине не сумел прожить, здесь вообще потеряешься.

— Своих хватает! — как правило холодно отвечали местные, когда, набравшись смелости, Артем обращался в то или иное учреждение.

Артем поворачивался и уходил, не дослушав назиданий, и с каждым отказом запас его надежд хирел.

Жил он почти бомжом, часто ночевал на вокзалах, бывало голодал целую неделю. «Поразительный феномен — деньги: есть они — ты человек, нет — ты уже ничтожество, пустота, обуза всем и в первую очередь самому себе», — думал Артем, грызя кусочек припасенного на самый черный день окаменевшего хлеба. Несколько раз ему на ум приходила мысль о самоубийстве: «Лучше сразу одна большая боль, которая разом решит все проблемы, чем эти ежедневные мучения». Прежняя жизнь на родине казалась ему нереальной, неким далеким сном.

Пару раз Артема приводили в отделение милиции, и приходилось пускать в ход весь арсенал хитростей, чтобы уговорить или разжалобить стражей порядка. При этом он неизменно показывал уже изрядно потрепанную справку о своем годовом юридическом образовании…

Артем успел побывать даже в заложниках. Его взяли в залог большого долга, в который влезла небольшая группа его земляков-торговцев на рынке — у них он ночевал несколько дней. Взяли всех скопом, не разбираясь, и Артем просидел в темном сыром подвальчике целую неделю, пока не принесли долг. В качестве компенсации за страдания ребята купили ему билет до ближайшего города и снабдили карманными деньгами.

Артем тут же дистанцировался от людей, к которым обращался за помощью, независимо от того, отказали ли они ему или поддержали, чем смогли. «Не считай себя обязанным никому, не обременяй себя чувством благодарности — оно будет тянуть назад. Попользовался и вперед! Будь эгоистичным и наглым. Говори одно, а делай совершенно противоположное, если это тебе на руку. Будь скользким, как мокрый обмылок, чтобы никто не смог взять тебя голыми руками. Главное, не настраивай против себя толпу — в толпе даже самый слабый сильнее тебя», — за время скитаний на чужбине Артем выработал себе такую тайную философию, а вернее, новую систему самозащиты.

Но на практике она приносила мало результатов. Теперь уже лишь по инерции, ухватившись за краешек все слабеющей надежды, Артем пробирался все дальше и дальше к самым окраинам необъятной страны. «Может, хотя бы на крайнем севере найдется место для меня», — он уже стал отчаиваться, когда Судьба (а может быть, Случай, в который Артем единственно и верил) неожиданно улыбнулась ему.

На одной из северных окраин он нашел влиятельного соотечественника — заместителя начальника известной на всю страну тюрьмы. Чувствуя, что это последняя для него, утопающего, соломинка, Артем начистоту рассказал ему о всех своих невзгодах и злоключениях. Тот слушал молча и, казалось, с недоверием, внимательно наблюдая за каждым его жестом и мимикой, потом вдруг встал и хлопнул Артема по плечу: «У нас много схожего — я тоже трудно начинал. Только учти, тюрьма — не курорт: ты должен пахать», — тюремщик заикался, и Артем, казалось, пережил целую жизнь, пока тот тяжело выговаривал роковые для него слова.

Земляк помог Артему с временной пропиской и взял его к себе в тюрьму.

Артем жил в тюрьме вместе с заключенными — в небольшом помещении, отличающемся от обычной одноместной камеры лишь отсутствием жалюзей на окне и наличием старенького, задрипанного дивана.