Оливье подошел к одному из автобусов и громко спросил, указывая на него:

— Катманду?

Все, кто его услышал, тут же повернулись к нему и, широко улыбаясь, отрицательно замотали головой. У другого автобуса ему ответили тем же. Но он все равно не решился бы забраться в одну из этих соковыжималок. К тому же, разглядел, что пассажиры были не только весьма жизнерадостными, но и невероятно грязными.

Оливье еще не знал, что покачивание головой, единодушно продемонстрированное ему и означавшее для европейца отрицание, для местного населения означало «да». Тем не менее, ни один из автобусов действительно не отправлялся в Катманду. Но дружелюбие местных обитателей не позволяло им обидеть иностранца отрицательным ответом.

На карте, висевшей на стене в римской конторе, он разглядел, что в Непале имеется только одна автомобильная дорога, идущая от границы с Индией к границе с Китаем. Катманду находился неподалеку от этой трассы. Поэтому он решил, что если нет выбора, то нет смысла и колебаться. И он двинулся в путь. В очередной раз его ожидал совершенно новый мир.

После того, как он пересек бесконечную индийскую равнину, сохранившую на своем теле следы бурных наводнений, ему предстояло начать подъем на первую горную гряду, обозначающую границу между Индией и Непалом. Скоро он очутился среди холмов, покрытых сплошной зеленью. Там, где его взгляд останавливался на безлесных участках местности, каждый пятачок земли был тщательно обработан и покрыт незнакомыми ему культурными растениями. Впрочем, Оливье, потомственный парижанин, даже во Франции не смог бы отличить свеклу он кукурузы.

Дорога то углублялась в ущелья, то огибала долины. Оливье часто сокращал дорогу, спускаясь по крутым склонам на дно долин и поднимаясь на их противоположный борт. Местные жители, встречавшиеся по пути, только улыбались и отрицательно качали головой, какой бы вопрос он им ни задавал. Они не понимали ни одного слова из того, что говорил иностранец, а если ты ничего не понял, то правила хорошего тона требуют отвечать «да». Они отвечали «да», но Оливье понимал «нет». Он заподозрил, что ошибается, когда проголодался и решил найти что-нибудь съестное. Он подошел к ферме, внешне напоминавшей небольшой деревенский дом во Франции. Кирпичные стены были покрыты слоем штукатурки, местами осыпавшейся. На половину высоты стены были красными, а выше, до крыши из соломы, — желтыми. Навстречу ему выскочили трое совершенно голых ребятишек, принявшихся со смехом и криками скакать вокруг него. Грязные с головы до ног, они явно хорошо питались и выглядели счастливыми. За ними к гостю вышла женщина в платье кирпичного цвета с белым поясом, несколько раз обернутым вокруг талии, размеры которой указывали на скорое прибавление в семействе. Она была смуглой, с жизнерадостной улыбкой; ее черные волосы были разделены на две косы с заплетенными в них красными лентами. Смуглянка была такой же грязной, как дети, если не больше. Оливье поздоровался с ней на английском языке, и она, продолжая улыбаться, отрицательно покачала головой. Тогда он знаками показал ей, что голоден, и вытащил из кармана долларовую бумажку, чтобы дать понять, что он заплатит. Женщина весело засмеялась, снова отрицательно качнула головой и вошла в дом.

Оливье вздохнул и уже повернулся, чтобы идти дальше, когда она опять вышла к нему, на этот раз с корзинкой, в которой лежали апельсины и еще какие-то неизвестные Оливье фрукты. После этого она вынесла Оливье блюдо отварного риса с овощами. Он поблагодарил ее, она опять ответила «нет». Когда Оливье присел на корточки, чтобы поесть, она осталась стоять возле него вместе с детьми. Они смотрели, как он ест, громко переговариваясь и смеясь. Оливье был вынужден съесть рис, пользуясь пальцами. Овощи, приготовленные с рисом, были почти сырыми и хрустели на зубах. От этого блюда сильно несло запахом древесного дыма. Фрукты показались ему вкусными, и он с удовольствием съел апельсин, по вкусу напоминавший большой сладкий мандарин. Самый грязный малыш принес ему чашку с водой, в которую он по дороге обмакнул обе пятерни. Оливье вежливо отказался от питья и протянул женщине долларовую бумажку, которую та приняла с удовольствием. Он спросил: «Катманду?» Женщина ответила длинной тирадой и показала рукой на север. Он понял, что ему нужно идти в этом направлении.

Дети некоторое время сопровождали его и повернули домой, только когда он стал спускаться в долину. Немного в стороне заметил полуобнаженного мужчину, который обрабатывал землю мотыгой с очень короткой ручкой. Увидев путника, тот выпрямился и долго провожал его взглядом.

Оливье шел два дня, утоляя жажду и умываясь водой из ручьев, питаясь на фермах и проводя ночь под пологом древесных ветвей. Днем всегда было жарко, но ночью жара спадала. На дорогах ему нередко встречались автобусы, похожие на те, что он видел на границе, а также простые грузовики, набитые пассажирами, но ни разу он не увидел машины, перевозившей какой-нибудь груз. Позже он узнает, что в этой стране грузы перемещаются исключительно людьми. Для этой цели существуют целые семьи шерпов- носильщиков. Каждая такая семья, состоящая из отца, матери и детей, включая самых маленьких, обычно несет корзины, различающиеся размерами в зависимости от возраста носильщика. Корзины держатся на спине с помощью плоской ленты, охватывающей лоб носильщика. Их вес кажется чудовищным. Оливье видел мужчин, женщин и детей, несущих на спине прикрепленный к голове груз, вес которого превышал их собственный. Несмотря на это, они не только шагали, но и передвигались рысцой, быстро исчезая за деревьями, за горой или за горизонтом, направляясь к известной только им цели, достигнув которой, они могли избавиться от своей ноши.

Он тоже шагал с грузом угрызений совести, боли и ненависти. Его цель находилась за второй горной грядой, которой он еще не видел. К концу третьего дня он утратил какое-либо представление о том, сколько прошел и сколько еще оставалось идти. Но знал, что идти нужно без остановки, чтобы наступил, наконец, момент, когда окажется перед отцом. Тогда он опустит на землю свою корзину и покажет ему, что принес в ней с другого конца света.

Этот день был особенно жарким. Со средины дня начала собираться гроза. Она долгое время ворчала над горами, но так и не разразилась безудержным гневом, заставляющим дрожать от страха, и в то же время спасительным. Оливье какое-то время двигался долиной, в которой скопился невыносимо горячий воздух, потом начал подъем на противоположный склон. Утомившись, решил немного отдохнуть и устроился на жесткой сухой траве возле группы странных деревьев, вместо листьев на них были только цветы и колючки.

Большие облака в небе набухали и разрастались, под ними медленно кружились большие черные птицы. Вспомнилось, как кишели стервятники над падалью возле дороги, когда он пересекал высохшую равнину в Индии, потом увидел лицо маленькой девочки в гостеприимно встретившей его деревне, увидел ее широко распахнутые глаза. Он снова почувствовал на своих коленях вес этого миниатюрного создания, такого беспомощного, такого доверчивого и счастливого.

Он пробормотал что-то сквозь зубы, перевернулся на живот и заснул, побежденный усталостью.

Они шли по тропе, извивавшейся вдоль дороги, сохраняя все тот же порядок: Свен, затем Джейн, за которой тащился Гарольд. Он всегда оказывался позади друзей, потому что не мог удержаться и всегда съедал больше, чем они, когда находилось что-нибудь съестное. А Свен и Джейн хотя и были слабее, но уже достигли той особой легкости, легкости диких животных, которым не нужно прилагать усилий, чтобы перемещать свое тело.

Неожиданно они наткнулись на Оливье. Юноша спал на спине со слегка приоткрытым ртом. Утром он умылся и побрился над ручьем, его локоны заметно удлинились, лицо приобрело более темный оттенок, чем у волос, но на нем по-прежнему играли золотые блики. Темные ресницы создавали тонкую зубчатую тень под глазами.