Лимузин подкатил к космодрому точно в срок. Несколько офицеров безопасности мигом подскочили к нему со всех сторон, оттесняя беснующуюся толпу репортеров и провожающих, и одновременно открыли дверцы. Помедлив несколько больше обычного, для пущего эффекта, капитан Бунини затушил в золотой пепельнице толстую гаванскую сигару и звонко хлопнул в ладоши, широко улыбнувшись своему напарнику.

— Ну, Марк, идем, — сказал он. — Труба зовет! История ждать долго не может. И, как не крути, мы с тобой в нее попадем однозначно!

Ярко-рыжий Марк Штерн, штурман, самодовольно хмыкнул и весело сощурился в видеобъектив какого-то проныры оператора, ближе других своих собратьев пробравшегося к машине. Космонавты разом вздохнули, как перед прыжком воду, и вылезли из лимузина. Толпа тут же взревела. Не обращая на нее никакого внимания (ну, разве что чуть-чуть, для приличия), они бодро зашагали по дорожке, выстланной красным ковром, к белоснежному звездолету, гордо носившему имя «Прометей». Толпа, галдя, словно стая ворон над весенней пашней, благоразумно не отставала. Сотни камер снимали этот исторический Ход.

Однако предполетное интервью дать все равно было необходимо, хотя бы совсем коротенькое. Для этой цели еще за два месяца до старта выбрали лояльное Управлению новостное агентство и в меру сообразительного журналиста по имени Спирелли.

Нервно похрустывая костяшками пальцев и переминаясь с ноги на ногу, итальянец ждал космонавтов прямо перед трапом, а толстый коротышка Бочински, его оператор, с хладнокровием матерого аллигатора смотрел в объектив своей камеры и лениво почесывал себя за ухом. «Опять у этого Бочински перхоть! Говорил я ему!..» — нервничая, с раздражением подумал Спирелли про него. Потом он тихонечко откашлялся, взглянул в зеркальце — не попортилась ли буйным космодромным ветром его великолепная прическа, медленно сосчитал до десяти и приосанился, проговаривая про себя заготовленные вопросы.

Когда, нарочно чеканя шаг, экипаж «Прометея» приблизился, Спирелли вышел вперед и воздел руки в небеса (Бочински ловко захватил всех в кадр).

— Вот они! Вот! — патетично вскричал репортер в свой микрофон. — Они! Идут! Будущие покорители космоса, неумолимые пожиратели пространства, бесстрашные первооткрыватели неизведанных, таинственных миров! Затаите дыхание, перестаньте грызть чипсы и успокойте домашних питомцев! Проникнитесь важностью и торжественностью настоящего момента — еще никогда Человек не покидал пределы Солнечной Системы, и вот теперь, благодаря величайшему изобретению профессора Хейнеке, э… транспозициальному четырехточечному инверторному двигателю, мы в состоянии добраться до самой далекой точки нашей Галактики за считанные часы! Отмечу, что через год наш горячо любимый док (он появится здесь через минуту-другую) обещает сконструировать пятиточечный движок, и мы с легкостью проникнем да хоть в саму Туманность Андромеды! А теперь давайте спросим у героев, что они чувствуют в этот знаменательный момент?!

— Я чувствую, что моя благоверная Мария снова забудет полить мои великолепные орхидеи, и они завянут, заявил Марк.

— Ха-ха! Исторические слова! Вот она непринужденность знаменитых космонавтов Земли! — воскликнул Спирелли и запанибратски хлопнул по плечу штурмана, отчего тот едва заметно поморщился.

Два миллиарда человек, уткнувшихся в свои голубые экраны, добродушно засмеялось и отправило в рот очередную порцию чипсов.

— Итак, какова цель вашего полета, командор? — обратился журналист к Букини.

На всевозможных пресс-конференциях космонавтов до смерти замучили однотипными вопросами и восторженными, доходящими до истерики комментариями, поэтому сейчас капитан был предельно краток.

— Наша задача — облететь по периметру Галактику, попросту, испытать двигатель доктора Хейнеке. Сбор, полезной информации, короче говоря. Мы собираемся управиться за сутки, не более. Однако на данный момент у нас в планах нет посадки на обнаруженные планеты, но во время второй экспедиции мы обязательно сделаем это. Да, несомненно, четырехточечный инверторный двигатель это заметный прорыв в технологии передвижения в безвоздушном пространстве. Нам не нужны противоперегрузочные кресла, анабиоз или прочие ужасные изобретения. Теперь перелет на гигантские расстояния может совершить любой человек, даже такой, как вы, Спирелли.

Два миллиарда глоток извергнуло безумный хохот, а журналист покраснел от удовольствия. Его благословил сам Командор! Что ж, положительно, это следует считать официальным приглашением, и следующий репортаж он будет вести где-нибудь в районе звезды CG30487…

— А как вы думаете… — начал было воодушевленный журналист, но штурман прервал его.

— Думаем, мы ответили на все ваши каверзные вопросы. Пора! — отрезал он и демонстративно повернулся к трапу.

— И вот они поднимаются внутрь этого замечательного корабля! — с круглыми, как блюдца глазами, завопил в микрофон Спирелли. — И вот…

Тут, разгребая обступившую космонавтов толпу, к ним протиснулся маленький, сухонький старичок в прожженном халате и толстых роговых очках.

— Профессор Хейнеке! — только и смог выдохнуть счастливый до мозга костей Спирелли. — Это такая честь для нас…

Не обращая на него никакого внимания (даже ради приличия), профессор протянул космонавтам две маленьких черных коробочки.

— Успел-таки! — радостно сообщил он. — Я все-таки сделал их!

— Этот… как его… Транслятор? — наморщил лоб командир корабля.

— Ну, да! Универсальный ментальный транслятор! В двух экземплярах, конечно! Теперь общение с инопланетными цивилизациями, если таковые встретятся на вашем пути, не представит для вас никакого труда — эти коробочки переводят мысли в слова и выдают информацию на чистейшем английском! Мыслят-то все организмы образами, а они, образы, универсальны во всей Вселенной! К тому же, эти аппараты обнаруживают в процессе общения с чужаками их мозговые речевые центры, сканируют их и учатся новому языку за считанные минуты! Инструкция по использованию написана на корпусе…

— Ура гению профессора Хейнеке! — снова завопил Спирелли.

— Ура-а-а!!! — завопило два миллиарда глоток, чуть не подавившись среднестатистическим глотком «Кока-Колы».

— Полезная штука, — согласился Марк, тряхнув рыжей шевелюрой.

— Большое спасибо, — командир осторожно взял ментальные трансляторы.

Бочински, по-прежнему почесывая за ухом, методично снимал то одного, то другого, а Спирелли, весь в поту, неистово пританцовывал на месте некую помесь джиги с канканом. Его вытаращенные глаза походили теперь на спутниковые антенны средних размеров.

— Ну, в путь, ребятки! — прослезился профессор. — Вы там того, не шалите… Возвращайтесь поскорее!.. Мы ждем вас!

Космонавты пожали ему руки, обернулись к толпе, махнув на прощанье, и принялись подниматься по трапу.

Не выдержав испытания счастьем и славой, Спирелли закатил глаза и упал в обморок. Бочински не преминул это снять самым крупным планом…

«Прометей» не просто пожирал пространство. Совершенно не пережевывая, он невозмутимо глотал его гигантскими порциями в миллионы километров и переваривал их за время, которое проделывает свет, проходя от лампочки под потолком до кончика вашего носа. Он гордо подминал под себя космос, словно бывалый петух послушную несушку. Он сворачивал его в черные дыры и раздирал на мелкие кусочки, закидывая на звезды, встречающиеся на своем пути, отчего те немедленно превращались в Сверхновые.

— Ya-hoo!!! Мы победили Вселенную! — радовались, как дети космонавты.

Конечно, в иллюминаторах ничего видно не было — сами понимаете, сверхкрасное смещение и всякое такое… Но приборы, сконструированные гениальным профессором Хейнеке, врать не могли, факт.

С предельной скоростью они проделали по периметру Галактики почти треть намеченного пути, как вдруг что-то случилось. «Прометей» тряхнуло, где-то брякнуло, стукнуло, и на пульте испуганным хороводом замигали бесчисленные лампочки. Закладывая уши, истошно завыла сирена.