- Вась, а навестить ее можно? - осторожно спросил я.
- Конечно, - грустно улыбнулся человек. - Как только Олег приедет, так мы и пойдем. Хорошо?
- Хорошо, - согласился я. - Давай пока потренируемся, а?
- Давай, - ответил Василий. - Пошли в мою комнату, здесь надо со стола убирать, а мне ломовато...
Бегал я в тот день, честно говоря, так себе. Все про нашедшуюся Мушу думал и про Олега. Это ж надо, чтобы в одном человеке свободно сосуществовали две такие разные личности. И раздолбай, каких свет не видывал, и такой милосердный... Да, Кабаков ты мой, какой еще человек станет мухе компрессы ставить... Эх... Супера усадить протез крыла делать... Из папиросной бумаги...
Глава девятнадцатая. Суть человечности
На поезд мы еле успели. Запрыгнули в вагон, когда проводник уже собирался захлопнуть дверь. Меня так тряхнуло в моей "Путинке", что я чуть с душой на время не расстался.
Кстати, о "Путинке". Она стала не только моим походным домом, но и талисманом, этаким залогом успеха. Вася берег ее пуще глаза, не дай Бог, разобьется. Сделал для бутылки деревянный лафет, благодаря которому она теперь могла стоять не только на донышке, но и превосходно держалась в горизонтальном положении.
Кроме того, Ферзиков один из своих вечеров полностью посвятил вытачиванию лесенки, чтобы я смог входить в бутылку и выходить из нее в любое время по собственному желанию. Конечно, мы тогда не задумывались о каком-то магическом воздействии сего "артефакта" на мои победы в бегах, а оборудовали "хрустальный дворец" главным образом для того, чтобы избежать живодерских выходок Бруска, который при всем желании не смог бы теперь вытрясти меня наружу, даже если б очень захотел.
Но со временем Василий придумал для кота "цепь" (про пояс от халата я уже упоминал), и бутылка по большому счету стала нужна только для путешествий. В квартире же она постоянно находилась на кухне за плитой возле плинтуса, чтобы я иногда мог туда приходить и бывать в одиночестве. И я приходил в нее. Сидел часами, наблюдал за кишащей вокруг жизнью. Здесь же начал писать и свои мемуары.
В катакомбах о моем спортивном хобби теперь знали все, но вездесущий и невероятно влиятельный Федор запретил народу совать свои любопытные усы в мой походный дом под страхом трехдневных плесеневых работ. Спасибо ему, сам бы я на такие меры пойти не смог. Слишком уж добр, клоп меня побери...
Сейчас, в поезде, "Путинку", стоявшую на купейном столике, легонько потряхивало в такт стуку колес. Олег сразу же лег спать. Видать, устал, вымотался за день. Вася, изредка хихикая, читал какую-то книгу. Сборник анекдотов, что ли?
Я сидел на войлочной подушечке, лично свалянной заботливыми Золиными лапками, и снова предавался размышлениям о человечности.
Интересно, что все-таки имел ввиду Сократ, когда говорил, что не стоит постигать ее смысл? Неужели, обычный таракан и в самом деле сможет превратиться в человека?... Бред какой-то, честное слово! Но рациональное зерно в словах старика есть, и сомнений в этом быть не может.
Я, пообщавшись с Васей и Олегом и узнав их поближе, убедился, что люди - не такие уж плохие существа. Главное, правильно себя с ними вести.
Почему мы стали друзьями? Потому что я заработал для них кучу денег? Нет, не поэтому. Вася прав, обладая такой уникальной штукой, как инсектоспикер, они б любого таракана завербовали. Нашли бы более сговорчивого, без амбиций... Тут что-то другое... А Муша? Нормальный в моем понимании человек просто прихлопнул бы искалеченную насекомую тапком или газетой, а Олег вылечить взялся. Почему? Зачем ему этот геморрой? Она ведь денег не приносит, а, наоборот, так и норовит гадость какую сказать. Пусть и правдивую, все равно неприятно...
В чем же кроется эта таинственная человечность? Где отыскать ее суть?
- Вася-а, - тихонечко позвал я друга, вылезя из бутылки, - ты очень занят?
Ферзиков отложил книгу и повернул ко мне голову. Лицо его озарила легкая улыбка.
- Нет, а что?
- Понимаешь, меня уже который день один вопрос мучает... - замялся я.
- Какой вопрос? - Василий недоуменно поднял брови.
- Понимаешь, один мой родственник, Сократ, ты его знаешь, от родителей к нам привозил... Так вот, он сказал, что если таракан попробует отыскать суть человечности и сможет до конца ее постичь, то сам станет человеком. Как ты считаешь, это реально?
Я думал, что Ферзиков рассмеется, но он вдруг почему-то жутко посерьезнел. С минуту Вася смотрел куда-то сквозь меня, должно быть, собирался с мыслями, а потом медленно заговорил.
- Знаешь, Агамемнон, теоретически твой Сократ прав. Повторю, - и он произнес по слогам: - Те-о-ре-ти-чес-ки! Но практически, я думаю, это невозможно...
Я молчал. Перебивать собеседника, который так долго собирал в кучу свои разлетевшиеся мысли - последнее дело.
- ...но попытаюсь объяснить. На мой взгляд, далеко не каждый представитель людской породы честно может себя назвать человеком. Столько на нашей планете, да что на планете - в нашем городе, всяких выродков живет, что их с трудом и животными-то определить можно. Алчные, трусливые, гадкие... Бандюганы и предатели, стукачи и кляузники, подонки всякие, убийцы, мразь...
Он говорил тихо, беззлобно, но каждое слово его разрубало воздух, словно грозовая молния ломает тучи.
- ...и самое обидное, что и им, как говорят многочисленные гуманисты-защитники, присуща человечность. Просто она у этих говнюков забилась в самый дальний уголок души, и следует провести много работы, прежде чем ее оттуда тоненьким крючочком вытащишь... Человечностью, мой друг, в нашей среде принято называть такие качества как сострадание, милосердие... но я считаю, что и это не совсем правильно. Вот ты, Агамемнон, на первый взгляд - обычный таракан... Ну, не совсем, конечно, обычный... Я говорю про внешний вид. Шесть лап, усы, панцирь, живешь за плинтусом... Но, с другой стороны, ты для себя мало что хочешь, так?
- Почему это мало? - удивился я. - Очень даже много! Я чемпионом мира хочу стать!
- И все?
- Нет, не все! Еще я желаю, чтоб мой народ жил счастливо, развивался, питался хорошо.
- Вот! - произнес Вася, и лицо его озарила улыбка. - Вот она - суть человечности!
- Где? - не понял я и начал лихорадочно озираться по сторонам, решив на секунду, что данное понятие - штука конкретно-материальная, и лежит она, как истина в "Секретных материалах", совсем рядом. Стоит только посмотреть в нужном направлении.
- Не паясничай, - вдруг очень серьезно проговорил Ферзиков, - мы не в цирке. Ты, Агамемнон, сейчас невольно сказал фразу, которая, на мой взгляд, и отражает ту самую суть, которую ты же мучительно ищешь столько времени. Когда доволен тем, что есть, а еще больше тем, что обязательно будет, когда заботишься в первую очередь не о себе, а о своих близких, когда готов пожертвовать ради них самым сокровенным и... лелеешь только несбыточную мечту... Да, да, не смейся, именно, мечту, которая, скорее всего, никогда и не осуществится! Только тогда ты постигаешь понятие человечности, самую его суть. Странно, почему Бог так несправедлив?
- Несправедлив?! - удивился я. - Да ты что, он же свел нас с тобой! Разве это несправедливость?! Смотри, сколько мы всего сделали...
- Пустяки... - отмахнулся Вася. - Мы с Олегом только о себе и заботимся... Это ты у нас почти альтруист. А про несправедливость я вот к чему... Среди людей столько "тараканов", а ты... Мне кажется, что именно ты, Агамемнон, по всей логике вещей должен был родиться человеком. Кстати, знаешь почему мы вашего брата не любим?
- Потому что мы разносчики заразы, так? Триппер ползучий?
- Нет, - рассмеялся Василий и тут же прикрыл ладошкой рот, чтобы не разбудить Олега, - кто тебе такую чушь сказал? Что за выражение, Агамемнон?
- Так Петр Антонович, твой отец, нас называет, - ответил я.
