- Ты, давай, не ерничай, - перебил я Огуречина и многозначительно посмотрел в Наташкину сторону. - Продолжай. Потом обсудим, что со всем этим барахлом делать...
И Саша принялся за дело. Минут через двадцать его сменила Алена. Потом Наталья. И, наконец, я. Читали долго, почти до обеда, а когда закончили, настроение у всех... изменилось.
- Экая веселуха! - произнес Огуречин и, запрокинув руки за голову, откинулся на спинку стула, - Это ж надо - такие сказки сочинять. Али Баба отдыхает на тушках поверженных разбойников. Как вам, девчонки, сие сочиненьице?
- Да как-то не очень... Страшновато как-то, - не разделила оптимизма будущего мужа Алена. - Такое в голову никакому нормальному человеку не придет. Брр...
Ее аж передернуло.
- По-моему, наш Макарыч из дурдома выписался натуральным маньяком, - Саша зевнул. - Перелечили его, что ли? Внешность изменил - это еще можно понять. Но мыслишки-то каковы, а? Наши великие вожди прошлого, так те просто так и за здорово живешь народ честной гробили... Тычков же... Не, ребят. Думаете, он это всерьез? Если да, то... вот урод, честное слово! Может, опять скорую вызовем?
- Ты, Саш, ерунды не говори. А то, глядишь, и сам в пациенты... - Я не без опаски глянул на Наталью, но та весело щебетала с кем-то по телефону.
- В пациенты? Сам? Ты что ль меня, Змей, лечить собрался? Да знаешь ли...
- При чем тут я?! - воскликнул я.
- Так уж и ни при чем? А кто у нас первый экземпляр, а? Кто здесь гуманоид? Я? Алена? Или, может, Наташа? Ты, Змей. Только ты! Давно я заметил, что ты какой-то... какой-то не такой стал, да вот только понять не мог, в чем дело. Оказывается, все просто! Наш Сервелант Николаевич - обычный карьерист. Клюню подсидел, а теперь... Вот колбаса чертова! Пригрели на своих грудях...
- Ты что ль пригрел? - не выдержал я.
Так мне вдруг обидно стало. Пытаешься всеми силами проблему разрешить, а тебя за шею хватают и норовят башкой в то самое место макнуть. Высшая несправедливость какая-то!
- Саш, ну как тебе не стыдно? - Даже Алена попыталась осадить разбушевавшегося ни с того, ни с сего жениха. И немедленно покраснела. Не за себя, естественно.
- И ты за него?! - взвизгнул тот. - Вот, колбаса хренова! Всех на свою сторону...
- А ну-к, молчать! - раздалось из-за спины.
Ого! Нататшка?
- Дурак ты, Огуречин, - тем временем говорила моя бывшая. - Сервелант за всех нас тут один отдувается. Выход ищет, чтоб без потерь, а ты, истеричка сопливая... Тьфу! Извинись немедленно.
- Че... чего? - пролепетал осипшим голосом Саша.
- Извиняйся! - Наталья подошла к нему и схватила, словно нашкодившего щенка, за ухо. - Иначе оторву. Не веришь? Ну?!
Голос ее звучал грозно. Это ж надо!
- Эй, вы чего? - этот вопрос Огуречина сейчас и вправду напомнил мне жалобное щенячье тявканье. - Ну, да... Что это со мной... Простите, ребят. Не, серьезно. Извини, Змей... Я не со зла. Просто... Просто все как-то...
- Ладно, проехали, - отмахнулся я. - Пойдемте на обед.
- Пойдем, - кивнула Наташка. Она только сейчас, заметил я, отпустила огуречинское ухо.
- Я вот только одного понять никак не могу, - как ни в чем ни бывало заговорила Алена, - зачем Николая понадобилось в отпуск отправлять? Его ж методика-то. Ему и карты в руки.
- Методтка-то его, - согласился Саша, когда мы выходили в коридор, - но идеи, которые в этом, с чьего-то позволения сказать, труде изложены, разработчик, я полагаю, вряд ли б одобрил. Нет? Интересно, сам-то Макарыч как до всего допер?
- Ничего интересного. Я помогла, - спокойно ответила Наташа.
- Ты? - в один голос воскликнули будущие супруги Огуречины.
- Угу. Откуда ж я знала, что он настолько не в себе?
- Да уж... - заступился я за Наталью, - но от ошибок никто не застрахован.
- А Николай когда в Сочи уезжает? - спросила Алена.
- Уже в поезде, - ответил я. - Наверное.
- Хреново, товарищи. Что делать будем? - реплика принадлежала Саше.
Он даже остановился, держась за ручку двери, ведущей в столовую.
- Пока будем думать, - ответил я просто. - А что еще? Наташ, можно его переубедить?
- Вряд ли, - покачала головой Наташка. - Хотя... попробуй. Чем черт не шутит? Ты ж у нас гуманоид с нечеловеческими возможностями.
И улыбнулась. Правда, как-то печально. Боже, неужели и она...
Нет, Сервелант. Нет. В реку дважды войти нельзя. Слышишь?
Обедали молча. Но каждый, похоже, думал об одном и том же: что делать с проклятым проектом? Как его провалить?
Макарыч...
Жажда мести в этом человеке удивительным образом трансформировалась в жажду власти. Нет, он не рвался руководить и отдавать приказы, Леша. Тут все гораздо сложнее. Тычков возомнил себя чуть ли не богом. Он желал упиваться властью поистине безграничной, такой, когда любая, пусть самая сумасшедшая его идея, воплощалась бы в жизнь немедленно и беспрекословно толпой созданных им зомби. Еще бы! Он предлагал самый востребованный товар: бессмертие.
Сколько великих людей уходило в могилу, не успев воплотить свои замыслы в реальность? Сколько гениальных ученых не совершили свои, может быть, самые значительные открытия? Сколько знаменитых полководцев не выиграли свою главную битву? Сколько известных политиков... Сколько?!
Расчет Макарыча верен. Бесспорно. И я ему нужен, как никто другой. Как живой пример... Нда... Вот только что будет с обычными людьми? Ведь ясно же, что уголовники - это лишь начало. Большинство тиранов прошлого начинало свои "миссии" с так называемых отбросов общества, а потом страдали все... Нет, Тычков - реальный маньяк. В этом Огуречин, без сомнения, прав. И Николай никогда не только не вернется в институт, он станет одним из первых, кто угодит в мясорубку Льва Макаровича.
Надо срочно искать выход. Надо!
Но сперва послушаем, что скажет "темная сторона"...
Итак, в семнадцать ноль-ноль я сидел в кабинете директора.
- Ну что вы можете мне сказать по поводу проекта, дорогой мой Сервелант Николаевич? Как вам мои идейки?
Боже, помоги мне не сорваться!
- Ничего себе идейка, - говорю, а сам чувствую, что язык еле ворочается. - Вот только сыровата. Нуждается в серьезной доработке.
- Естественно, Сервелант Николаич! Естественно! Вот вы этим и займетесь. И сотрудников своей лаборатории подключите. Я правильно понял, что вы согласны принять мое вчерашнее предложение?
- А у меня есть выбор?
- Ну... выбор всегда есть. - Тычков улыбнулся. Но как-то нехорошо, недобро. - И надеюсь, я в своем выборе не ошибся. Кстати, а Николай Иванович чем в отпуске собирается заниматься, вы не в курсе?
- На юг сегодня с семьей уехал.
- И надолго ли?
- Сказал, что на пару недель.
- Жаль... Очень-очень жаль... - печальным голосом произнес Макарыч. - А я как раз хотел с ним посоветоваться... Ну что ж, справимся сами. Правда, Сервелант Николаич? У нас же тут не дом советов, а солидное научное учреждение, так? Вот, кстати, завтра с вашей, естественно, помощью мы и начнем действовать.
- А как же быть с доработкой? - искренне удивился я.
- Вот вам доработка и будет. Практическая, я бы сказал. В процессе, как говорится, основной работы. Вы не беспокойтесь, Сервелант Николаевич. Все будет нормально. Не слыхали, вчера один известный академик в клинику с тяжелейшим инфарктом попал? Говорят, не выкарабкается... Дважды лауреат государственной премии, между прочим. Надо спасать старика или не надо, как вы считаете?
- А что, это возможно?
- Конечно! - Тычков самодовольно улыбнулся. - Я уже распорядился доставить его к нам. Завтра утром он будет в вашей, уважаемый Сервелант Николаевич, лаборатории. Тело новое тоже подобрано, так что не беспокойтесь.
- Тело? И кто, простите, этот счастливчик?
- Завтра, Сервелант Николаевич. Все узнаете завтра. А сейчас идите, готовьтесь к операции. Не смею вас больше задерживать. Я с минуты на минуту жду очень важных посетителей.
