Элинор подумала: «Мне хрюкнуть или замычать?» — но сказала Бентону вместо этого:
— Если вы подгоните фургон, мы сможем все погрузить сейчас.
— Конечно, — ответил Бентон и оторвался от изгороди.
— Отличный парень, — сказал Джим Крейн, глядя в глаза Элинор.
Второй парень добавил:
— И отлично разбирается в свиньях.
Свинья хрюкнула.
— Кто я такая, чтобы оспаривать такое единодушное мнение? — рассмеялась Элинор.
На обратном пути в город она сухо заметила:
— Вы произвели фурор среди местного населения.
Бентон взглянул в зеркальце заднего обзора, в котором увидел, что материя, которой они обернули покупки, развязалась и полощется на ветру. Он слегка сбавил скорость. Его голос прозвучал сухо:
— Местные. Это что, синоним «деревенщины» и «красной шеи»?
— Нет, конечно, нет.
— А прозвучало именно так.
«Ты что, решил затеять ссору, Бентон?» — Но она не намерена ввязываться в нее. Вместо этого Элинор легкомысленно спросила:
— Вы купили ферму? — И тут же пожалела, потому что возможный ответ представился ей ужасной правдой: а что если цена фермы совпадает с ценой от продажи магазина?
Не пришла ли ему в голову та же самая мысль? Его ответ был коротким:
— На какие деньги?
Она торопливо сменила тему:
— Вы серьезно говорили о том, что вашу землю затопят?
— Да.
— А у вас есть какой-нибудь выбор? Вы можете продать участок?
— Все мои соседи уже продают свои участки.
— Правительство поступает с вами нечестно.
Бентон произнес, пытаясь сменить тему разговора:
— Да, местечко у Крейна хорошее. Немного леса, полно воды, постройки крепкие и богатые земли под поля.
— Да еще свиньи.
— И свиньи.
Он наклонился вперед, крепко сжимая губами сигарету, и нажал на кнопку зажигалки. Скосив на нее свои карие колдовские глаза, спросил:
— А вы имеете что-нибудь против свиней, леди?
— Бекона я ем не больше остальных. Но я должна признать, что мое знакомство с первоисточником можно назвать скорее косвенным. Самое большое впечатление на меня произвело то, что свиньи слишком любят барахтаться в грязи.
— Не слишком. Свиньи так же любят чистоту, как и все остальные животные. А еще они не любят жару. Если их держать в прохладе, они не будут валяться в грязи. Вот вам урок сегодняшнего дня, — закончил он и рассмеялся, затушив окурок в пепельнице. — Фу! Пива с Беном мы еще попьем, а вот курить надо бросать. Мне в рот словно опилок напихали!
— Но, кажется, это не отбило у вас охоту к поеданию мучного?
— Пироги и торты, милая девочка, я ем всегда, когда мне попадается аппетитный кусочек. Моя милая женушка, Джилл, слава Богу, не возражала против этого.
И он взглянул на нее, изогнув дугой брови. Элинор поспешила с ответом:
— А вот мне приходится следить за своим весом.
Но неожиданное упоминание о Джилл Бонфорд по необъяснимой причине покоробило ее. Она наверняка блондинка, хорошенькая и молодая. Элинор была готова поставить деньги на это. И эта вертихвостка бросила его. Дрянь! Она трусливо смылась, пока Бентон отсутствовал. Испытывает ли он боль по поводу ухода жены?
А с чего Элинор думать об этом? В любом случае их отношения не грозят затянуться. Так что его дела ее не касаются.
Глава 15
Неожиданно Элинор снова испугалась. Ей захотелось оказаться в своем городке, хотя Бонфорд уже держал путь домой.
Она почувствовала, что почва ушла из-под ее ног, и она беспомощно барахтается в трясине. Ей необходимо, чтобы между Марвином, Тони и Бонфордом наступила полная ясность, причем изложенная в четкой форме черным по белому. Сейчас она опять потеряла уверенность, что именно так и будет.
Бентон о чем-то рассказывал. Господи, ей необходимо собраться с мыслями.
Собрав остатки спокойствия, она спросила:
— Что, простите? Я задумалась.
Он слегка улыбнулся и, оторвав свою руку от руля, махнул в сторону дороги. Оголенные, изящно изогнутые ветви высоких деревьев, растущих вдоль обочин, почти касались хрупкого голубого неба. Их корни были похоронены в покрытой листьями почве и спрятаны в зарослях алого сумаха и ежевики, дикой лозы и паслена. На склоне холма деревья множились, и сосчитать их уже было невозможно. И он повторил:
— «Темны деревья прекрасного сада, но выполнить мне обещания надо. И в сотни миль я проделаю путь, прежде чем можно мне будет уснуть». Это написал знаменитый поэт Роберт Фрост[26]. Хорошо сказано, прямо про меня. Потому что все это мне предстоит.
— Длинный путь, прежде чем вы заснете? — Она попыталась улыбнуться.
— И выполнение обещаний. — Он адресовал ей короткий, но пронзительный взгляд из-под тяжелых серебристых бровей. — Я всегда держу слово, леди. Запомните это. Но, черт возьми! — Он посмотрел на часы. — Мне надо поторапливаться. Ведь до дома ехать пять Часов.
Она была тронута его словами. Но о каких обещаниях он говорил? И кому он их дал?
Может ли она действительно верить ему?
Но все, что она произнесла вслух, было:
— Простите. Я думаю, что мне следовало бы управиться на аукционе побыстрее.
— Нет, нет, вовсе нет. Черт возьми, вы не могли ускорить ход аукциона. И нам обоим это известно. Просто я подумал, что у меня еще есть время, и мы можем заехать куда-нибудь перекусить.
Как его слова отличались от высокопарного, напыщенного слога Тони, приглашающего ее в ресторан. «Сказано от души», — подумала Элинор и торопливо проговорила:
— Я и не думала об этом. Как-нибудь в следующий раз. Я имею в виду, когда вы вернетесь. — И тут она испугалась того, что услышала в собственном голосе: она была маленькой девочкой, которая клянчит лакомство.
Он повернул голову и взглянул на нее. Элинор еще больше смешалась. Его взгляд был испытующим.
И она торопливо продолжила:
— Я хочу сказать, что раз Мэтт болен и ничего не оформлено… — И осеклась. Мысль о нетерпеливой дамочке была еще хуже, чем образ капризной девчонки. Она крепко взяла себя в руки и решила действовать как разумный взрослый человек, а не сумасшедший подросток. — Простите. Не надо мне было так говорить. Я не могу советовать вам, что вам делать.
Бентон посмотрел на дорогу, на ярко-желтые тополя, на оранжевое солнце, блестевшее сквозь истрепанные листья, и на далекую голубую ленту реки и грубовато сказал:
— Конечно, можете, черт возьми! Вы имеете полное право: вы такой же участник дела о наследстве, как и я. Да, я вернусь. Так скоро, насколько будет возможно. И в этот промежуток времени вы будете вести дела в магазине тети, словно она находится рядом с вами, вы будете продолжать, как делали все прежде. Договорились? Я недолго буду отсутствовать — недели три, не больше. А потом, когда Мэтт — как его там? — снова встанет на ноги, мы посмотрим на всю картину в целом и решим, что делать дальше. О’кей? Решено?
Вот она и получила, по крайней мере, три недели, чтобы потрудиться во имя собственного спасения, ибо во главе угла по-прежнему находится его выгода, а не ее.
Она сказала:
— Все ясно. Спасибо.
— Этого недостаточно.
«Ого!»
— Чего недостаточно?
— Одного «спасибо».
Она сказала немного натянутым тоном:
— Что вы еще вообразили? — Она почти произнесла: «Что вы еще вообразили, тупица?» — но эпитет она придержала при себе.
И все-таки ее замешательство не укрылось от него. Он с изумлением обернулся к ней, увидел ее лицо и рассмеялся, издав громкое грудное «хо-хо-хо».
— И это тоже, — осклабился он ей, — мы оставим на потом. И вообще — это только в проекте. Только в случае продуктивного сотрудничества. Ну что вы покраснели, вы меня, наверное, неправильно поняли. Сейчас объясню, в чем дело.
— Так пожалуйста, — сказала она, сжав зубы, — проясните ситуацию.
Он свернул в переулок, держа свою ручищу на спинке сидения и глядя в заднее окошко. После ловкого маневра «пикап» аккуратно остановился возле грузовой платформы.