И вот наконец наступил момент, когда у меня появилась эта возможность. Князь Долгорукий передал мне приглашение на небольшой званый обед в императорском дворце — обед в узком кругу.
— Ты должна предстать там во всей красоте, — принялся убеждать он меня, горя от нетерпения похвалиться перед остальными гостями «своей зазнобой». — Купи все, что тебе для этого понадобится. Главное — ты должна быть красивой. Я хочу, чтобы ты произвела там впечатление.
Впрочем, это было именно то, чего я хотела сама. Несмотря на мороз, я объездила весь Санкт-Петербург в поисках того, что мне требовалось. От лошадей валил пар, в густой бороде кучера, словно бриллиантовые осколки, сверкали льдинки. Мои руки в норковой муфте посинели и уже ничего не чувствовали, а ноги были холодными, как сугробы по обеим сторонам дороги, и все же я не сдавалась.
Я, разумеется, не могла соперничать со столичными петербургскими дамами, сверкающими самыми невероятными драгоценностями. В их украшениях переливались всеми цветами драгоценные каменья размером с грецкий орех или свисали поразительной длины нити жемчуга, их платья, включая самые старомодные, тотчас же превращались в изысканные туалеты — и покрой, и ткань словно переставали существовать, сами по себе отступая перед этим блистательным великолепием. Поэтому я решила появиться во дворце вообще без всяких драгоценных украшений. Мне хотелось сделать так, чтобы ошеломило само платье, а я в этом платье заставила гостей вообще забыть о существовании всяких украшений.
И я нашла то, что искала. Это была ткань, словно сотканная из мечты: шелк лунного цвета с вышитым кружевным узором, украшенным мельчайшим жемчугом. Портниха работала день и ночь. После примерки платье пришлось чуть-чуть переделать, затем я снова примерила его, и наконец оно было готово.
Очень глубокий вырез окружали многочисленные сборки, подчеркивавшие линию груди. Мерцающая ткань мягкими складками спускалась к отделанным жемчугом серебристым туфлям и образовывала сзади шлейф, который придавал особую выразительность всем моим движениям. Длинные белые перчатки и доходившая до пола накидка из песцового меха довершали мой туалет.
На подготовку к званому обеду во дворце у меня ушел целый день. Я приняла ванну в горячем молоке, наложила на лицо маску из меда, ароматных трав и яичного желтка, а затем осторожно стала ополаскивать все это ледяным шампанским, пока не возникло ощущение легкого покалывания кожи. Открытую часть груди я припудрила золотым порошком, тщательно подвела глаза и подкрасила губы. Взглянув на себя в зеркало, я была вполне удовлетворена результатом. Если император сочтет теперь, что мне недостает драгоценностей, он не настоящий мужчина.
Но император Александр оказался все же настоящим мужчиной. Когда, опираясь на руку князя Долгорукого, я приблизилась и присела в низком поклоне, глаза императора вспыхнули, на губах появилась обворожительная улыбка.
— Мой дорогой Павел, — сказал он приятным голосом, — да ведь ты привез в Санкт-Петербург настоящую звезду.
Князь Долгорукий покраснел от удовольствия. Император обратился ко мне:
— Мадам, мне еще не приходилось встречать женщины красивее вас. Ваши глаза сверкают ярче всех бриллиантов в этом зале.
— Ваше Величество, я счастлива слышать это от вас. — Я опять сделала реверанс.
— Для меня не может быть ничего более приятного, чем сделать вас счастливой. — Голос императора понизился. — Прошу вас подарить мне третий танец после обеда.
Несмотря на обычную ревность князя Долгорукого, явный и недвусмысленный интерес ко мне императора Александра нисколько не обеспокоил его. Даже наоборот — во время обеда он старательно откидывался на спинку стула, чтобы не мешать императору разглядывать меня.
Внимание ко мне императора не осталось незамеченным другими гостями. Дамы посматривали на меня с притворной ласковостью, а то и с завистью и раздражением. Во взглядах мужчин чувствовались интерес и благосклонность, а также тщательно скрываемое вожделение.
Когда после первых двух обязательных танцев император Александр подошел ко мне, общий шум голосов моментально стих и превратился в негромкий шепот. Император и я танцевали в одиночестве в центре зала, в то время как другие пары держались ближе к стенам и больше смотрели на нас, чем сами танцевали.
Оркестр играл вальс, ставший недавно модным танцем. Император танцевал молча и сосредоточенно, легко и уверенно придерживая меня за талию. Я отчетливо чувствовала, как напрягаются его мышцы. Мы кружились и кружились в этом вальсе, и чем больше мы танцевали, тем ближе привлекал он меня к себе, тем очевиднее становилась степень моей женской привлекательности для него.
Это явное предпочтение, которое он оказывал мне как женщине в присутствии стольких внимательных глаз, необыкновенно волновало меня. Я невольно подумала, что князь Долгорукий — не единственный, пожалуй, мужчина в России, наделенный столь ярко выраженным мужским темпераментом.
Когда кончился танец, император Александр не отпустил меня.
— Мадам, прошу вас, выпейте со мной бокал шампанского, — попросил он, — и расскажите о себе — кто вы, откуда вы, каковы ваши дальнейшие планы.
— Ваше Величество, — ответила я, — мне придется вас разочаровать. Моя история совсем короткая.
Император улыбнулся.
— Вы ни в коем случае не разочаруете меня. Ведь вы сама похожи на сказку. Так расскажите же мне ее.
Потянулись вечерние часы. Я говорила, император задавал вопросы, я отвечала на них. Он смотрел мне в глаза, смотрел на мои губы, а иногда его взгляд опускался к вырезу моего платья. Он больше смотрел, чем слушал. Но я все равно наслаждалась этим, и его невнимательность нисколько не огорчала меня — тем более что моя история все равно была сплошной выдумкой. Когда прием закончился, я попрощалась с ним почти как с хорошим знакомым. Мы не договаривались о новой встрече, и тем не менее и он, и я знали: скоро мы непременно встретимся.
Князь Долгорукий был опьянен моим успехом еще больше, чем я сама. Оставшуюся часть ночи он провел в моей серебряной спальне, удовлетворяя свое вспыхнувшее желание и утверждаясь в своих суверенных правах на меня. Пока он пытался довести меня до бесчувствия своей неистовой страстью, я думала в его объятиях об императоре Александре. Даже император остается мужчиной. Интересно, отличается ли он чем-нибудь в постели от остальных мужчин?
Полностью удовлетворенный, князь уже давно спал на моем плече, а я все еще размышляла. Мысленно я уже изменила ему. Когда же это произойдет на самом деле?
Когда я проснулась, князя Долгорукого рядом уже не было. Сквозь задернутые шторы пробивалось бледное зимнее солнце, а в дверь моей спальни изо всех сил скреблись Красотка и пекинес. Завтракала я в постели.
Мне не хотелось возвращаться к реальности, и я уже несколько раз откладывала момент, когда придется вставать. Я все еще была в постели, когда прибыл курьер с подарком от императора. В отделанном бархатом футляре лежало золотое зеркальце в обрамлении бриллиантов и рубинов. К нему была приложена небольшая, набросанная от руки записка: «Взгляните на себя, мадам. Вы увидите, что в природе не существует драгоценностей, которые могли бы превзойти Вашу красоту».
Рассматривая зеркальце со всех сторон и любуясь им, я подумала о том, что это очень лестные для меня слова — и глубоко ошибочные! В мире нет ни одной красивой женщины, которая не стала бы еще прекраснее от блеска драгоценных камней! Но всему своя очередь.
Интерес ко мне императора не убывал. Почти ежедневно я получала какое-нибудь видимое подтверждение того, что он по-прежнему думает обо мне. Это мог быть какой-нибудь редкий цветок, экзотическая птица, коробка марципанов, которые я необыкновенно любила, или просто короткое послание, в котором он интересовался моим здоровьем. Унизительно-заискивающее, почти потворствующее отношение к этому князя Долгорукого даже несколько притупило мои чувства к нему. Может быть, он ищет какой-то выгоды от расположения ко мне императора? Пытается укрепить свое влияние на императора с помощью его ко мне слабости? Впрочем, на что бы он ни рассчитывал в связи с этим, его надеждам не суждено было сбыться. Уж если я ложусь в постель с мужчиной — неважно, император это или нет, я делаю это исключительно в своих интересах. А раз благодаря близости можно приобрести власть и влияние, то пусть этим человеком буду я, а не кто-то другой! Я не упрекала князя Долгорукого. Поскольку я разгадала его планы, а он не мешал осуществлению моих, у меня не было оснований осуждать его. Я согласна отвечать честностью на честность и обманом на обман. Со мною можно вести игру на любых условиях.
