Но он покорился Ле. Ему всегда было интересно, как устроен мир – что это, черт возьми, за Зона Развития такая? Как у них там?

Джип шел около двух часов, иногда скользя над магнитными полосами. В древние времена полдня ехали бы по тускло-желтой техасской прерии, по пыльной дороге. Все ближе и четче была видна двухметровая Стена, ощетинившаяся вверху рядами колючей проволоки.

Девушек с собой не взяли, они радостно побежали заниматься шоппингом – это древнее женское развлечение теперь, как видно, тоже заиграло новыми красками. Ле и Рон разглагольствовали в основном о вчерашней игре. Рей заскучал.

– Но ты заметил, защитники у зеленых? Никакого драйва.

– Седьмой трусоват. На обманку пошел сознательно.

– А по-моему, глупость.

Геймеры замолчали.

– Не понимаю, – сказал Рей, – все-таки почему эта ваша игра так популярна? Ведь даже футбол в наше время… ну да, тоже очень популярен. Но не так!

– Да это несложно понять, – махнул рукой Ле, – идеальное решение второй основной потребности.

– Это какой?

– Зрелищ. Хлеба и зрелищ – это нужно было массам во все времена, гениальная формула римлян. Без зрелищ система не выдержит, нужны качественные и постоянные зрелища. У нас слишком сложные мозги, даже у самых тупых сапиенсов – их надо постоянно чем-то занимать, иначе сапиенс свихнется. А Турнир – идеальное зрелище, – пояснил Ле. Внучатый племянник был склонен к философствованию. Собственно говоря, он закончил философский факультет, как недавно с удивлением узнал Рей.

– Почему же идеальное? – спросил он.

– В ваше время было установлено, что человеку массы необходим регулярный легкий стресс – это обусловлено филогенетически… пардон, я имею в виду, память предков. Человечество живет цивилизованно совсем недавно, до этого мы десятки тысяч лет бегали по джунглям от диких зверей и сами охотились. Нам необходимы отрицательные эмоции, страх, ужас, гнев, злоба, агрессия. Но как осуществить эту потребность в условиях нормальной цивилизации? Спорт – это не то, он недостаточно кровав. Обрати внимание, даже футбол в ваше время был довольно агрессивным, футболисты то и дело переходили к рукопашной, получали повреждения. Это увеличивало зрелищность игры.

– Компьютерные игры? – предположил Рей, – в наше время было много кровавых жестоких игр, их еще пытались запретить, дескать, они развивают агрессию у подростков.

– На самом деле – помогают сублимировать агрессивность, – подхватил Ле, – но игр тоже недостаточно – человек понимает, что это происходит не в реале. Что он не живых людей крошит пачками. В том-то и дело, что нам необходимо солененькое. Чтобы кровь, кишки, и чтобы мы знали – понимаешь, знали! – что это на самом деле живые люди! Журналисты, конечно, отчасти в этом помогают. Но в наше время уже нет войн. Мы в определенном смысле достигли идеала. Все страны сотрудничают друг с другом, все хорошо, террористов… ну почти нет. Изредка бывают. Политические экстремисты все под контролем, уличных стычек не бывает.

– Как в раю живем, – добавил Рон.

– Именно! А вот Турнир эту функцию выполняет идеально. Идеальная игра. Гибнут немногие, смертность обычная для любого экстремального вида спорта. А вот кровь льется почти каждый раз, переломы, травмы, ранения – геймеров-то лечат, медицина у нас прекрасная, но людям достаточно, чтобы сублимировать агрессивность. Убить кого-то или просто расквасить нос до крови – это почти одно и то же для гормонов. Это заменяет и патриотический накал – знаешь, как раньше гордились армией. Тем более, что есть национальные команды, есть партийные. Чувство единения, чувство локтя. Гордость за свою нацию или партию. И в то же время можно ничем не жертвовать – посмотрел игру, купил символику своей команды и пошел домой кофе пить. Турнир нам заменил все – войны, спорт, политику.

– Не знаю, – Рей помотал головой, – ну войны, ладно, не нужны. Это хорошо, что заменил. Спорт… Ладно, турнир – тоже спорт. Но политика… Разве же это можно назвать демократией, когда не люди выбирают правительство, а все решает игра команд? Что-то искусственное…

– Да наоборот, это самое естественное! – фыркнул Рон, – а как в Средние века многое в политике определялось на рыцарских турнирах?

– Демократия! – саркастически провозгласил Ле, – Дед проповедует нам демократию! Уж не в том ли эта демократия заключалась, чтобы массы сходили раз в четыре года на избирательные участки и поставили крестики против имен совершенно незнакомых им кандидатов, из партий, чьи программы они никогда не читали и даже не собирались! Вот уж воистину торжество народовластия! Дедуль, ты вспомни – а разве победа на выборах тогда не определялась тем, сколько бабла может выделить партия на свою рекламу?

– Ну в общем, да… Наверное, – согласился Рей.

– Причем рекламу совершенно дебильную – лицо кандидата в цветочках или с детьми на руках. Чтобы примелькалось. В лучшем случае – самые общие лозунги: мы за благо для всех! Что это за благо, скажите мне пожалуйста, и как вы собираетесь его добиться? Так ведь быдло таких вопросов не ставит. Быдло – оно только на картинки смотрит! Но если хочешь, дедуль, так тот же принцип сохраняется и сейчас – команды ведь не случайно побеждают! Побеждает та команда, которую лучше профинансировали. Только теперь у народа тоже есть возможность финансировать команды снизу. Вот собрали бы народную команду и профинансировали сами! Так нет же. Платят тем партийным, которые есть. А от денег в Турнире зависит все! Большинство геймеров продаются и покупаются – это я с фамильными деньгами могу себе позволить выбирать, а вообще мораль геймера – идти туда, где платят больше. Лучшие команды – это те, что скупили лучших игроков. Проапгрейдили их, снарядили, дали лучшую технику. Та же система с демократией, что и раньше – поддерживай свою команду, и она придет к власти! Даже лучше на самом деле. И заодно агрессивность сливать можно.

– А что террористов у вас в самом деле нет? – Рей вспомнил вдруг «коммунистических террористов из Венесуэлы», – а из этой… колд зоны? Я видел в новостях…

– Ну да, вроде бывают. Да у нас же новости знаешь какие – все их как сказку воспринимают давно. Не знаю, – признался Леон, – вроде бы и бывают какие-то нападения из колд зоны. А в ЗР у нас все теперь по-другому, там национальные государства тоже есть, но они все под контролем. Никакого терроризма. Да сам увидишь сейчас и поймешь, что из них террористы – никакие уже.

С американской стороны у Стены было безлюдно. Они подъехали к высокой проволочной ограде, меж нею и Стеной оставалась пустая зона в ширину метров тридцать. Подъехали к высокому автомату с окошком. Ле просунул в окошко запястье.

– Мой чип, – пояснил он, – я привилегированный гражданин, так что могу провезти вас без проверки. Впрочем, в ту сторону проверка несерьезная – больше для статистики.

– А если так проехать? – поинтересовался Рей. Машина тронулась. Ле указал на темные небольшие отверстия, разбросанные по стене.

– Автоматические стрелковые установки. Впрочем, они настроены на движение с той стороны. Если кто через КПП прорвется или через стену. Этого почти не бывает, но если – то здесь на полосе и остаются.

– Ничего себе, – пробормотал Рей.

– Можно подумать, в ваше время на мексиканской границе не стреляли! – буркнул Ле, – мы же должны защищать себя от всякого сброда!

У самой стены миновали следующий КПП. Проехали короткий туннель, за ним новый пропускной пункт, на сей раз уже с хорошо вооруженными солдатами в бронекостюмах, с щитками на лицах. Джип проехал беспрепятственно, и тут Рей увидел Очередь.

В основном здесь стояли чиканос, мексиканцы. Но были и чернокожие, и редкие представители белой расы. Очередь тянулась от дороги куда-то в поля и терялась вдали. Вдоль шоссе – разбитого и очень старого – там и сям бугрилась авторухлядь, Рей узнал даже какие-то знакомые очертания, до того старинными были эти автомобили, грузовички, бусики. Джип медленно ехал мимо них.