Так медленно, что Рей мог разглядеть местных жителей, стоящих в очереди на КПП – очевидно, им каким-то образом удалось заполучить визу на проезд в Федерацию. Вид этих людей поразил его.
Такого он не видел даже в своем прошлом. По правде сказать, Рей и тогда не бывал, скажем, в районах Африки, пораженных засухой и голодом. Или там, где шли войны. Возможно, там он мог бы увидеть что-то подобное.
Там, куда он ездил туристом, люди – пусть нищие – были все-таки жизнерадостными и здоровыми на вид, носили национальные одежды или бегали чуть не голышом, у них кипела какая-то бурная жизнь, недоступная и непонятная европейцу.
Эти же выглядели в первую очередь больными.
Их одежда была обычной, только очень старой и заношенной. Лохмотья, иногда тщательно заплатанные и выстиранные – но лохмотья. Среди них не было толстяков, хотя мексиканцы от природы должны быть довольно полными. Зато были женщины и дети, до того исхудавшие, что лица напоминали птичьи, а нос и скулы выделялись как клюв. Они все были слишком тихими, слишком пассивными – сидели и молча ждали своей участи, даже дети не играли. Если бы их всех одеть в полосатое, подумал вдруг Рей, можно прямо сейчас снимать фильм про Гитлера и евреев в Аушвице.
– Жуть какая, – произнес он.
– Плодятся, как кролики, – фыркнул Ле, – не могут жить по-человечески сами, все к нам прутся. Федерация уже не знает, что с ними делать. Хоть дустом трави…
В самом деле, здесь было очень много народу. Очередь, вроде бы, кончилась, но повсюду, до самого Вако, то и дело попадались на дороге люди; мелькали скопища убогих хижин, на обочине играли совершенно голые ребятишки, кто-то копошился на скудных маисовых полях
– Я думал, уже все производится на этих… фабриках еды, – произнес Рей, с любопытством разглядывая крестьян.
– Не в ЗР, – лаконично ответил Рон.
– Это для их собственного потребления, – добавил Ле, – Некоторые концерны, здесь, кажется, Юнайтед Фрут, скупили патенты, земли и растят по-старому. В итоге эта еда стоит дороже, а пищевых фабрик здесь нет. Получается выгоднее, чем в ЗР кормить их нормальными фабричными продуктами. Ввоз дешевой фабричной еды сюда запрещен, там какие-то рыночные ограничения, их лобби пищевиков продавило. Да еще отсюда к нам везут био… Ну ты же знаешь, дебильные экологи. Им нужно все натуральное, не с конвейера, чтобы в земле выращено. Понятно, этот маис куда вреднее фабричного – тут пестициды, гербициды, генные модификации – но им по барабану. Главное, чтобы из земли.
– А в наше время экологи боролись за то, чтобы не было генных модификаций, – вспомнил Рей. Геймеры рассмеялись.
– Против паровозов они не боролись? – поинтересовался Рон.
В Вако они разделились. Рон с Ле отправились куда-то развлекаться – тут были такие штучки, как намекнул Ле, которые в Федерации запрещены законом. Рея же отправили гулять по городу в одиночестве.
Если бы это напоминало город! В прежней жизни Рей не бывал здесь, и однако не мог представить, что в могущественной Америке может быть такое.
Вероятно, старый город был разрушен какой-нибудь чистой бомбой. Или недалеким взрывом – правда, куполов поблизости было не видно, но Ле пояснил, что в Зоне Развития вообще мало ставили куполов. Это проблема местного правительства, не так ли? Почему Федерация должна заниматься благотворительностью, ты представляешь, сколько стоит купол? Впрочем, счетчик Гейгера, встроенный в комм, помалкивал, в Вако радиация была в пределах нормы.
Рей не видел домов выше, чем в два этажа. И те были редкостью. Никакого сити, никаких высотных домов не просматривалось. Правда, вдали виднелись еще какие-то суровые ограды, и вот над ними уже высились здания. Про это уже объяснил Ле: в городе живут и более-менее приличные люди. Ну, например, есть отель для приезжающих менеджеров, есть и местные бизнесмены, есть священники. Адвокаты, налоговые консультанты, врачи, учителя. Построить нормальное жилье среди быдла невозможно – разнесут в первую же ночь. Поэтому кварталы с управленческим персоналом здесь обносят оградами и тщательно охраняют. Благо, эти кварталы небольшие – скопив здесь денег, каждый может подать заявку и через несколько лет переселиться в Федерацию.
Но видимо, скопить деньги здесь было крайне сложно.
До самого горизонта тянулись лачуги. Рей видел домики из картонных коробок, из листов фанеры, обитые пенопластом, но чаще всего – разнокалиберные, собранные, как паззл, из чего придется. Иногда попадались и каменные дома, но очень давно не ремонтированные, без окон, иногда с проломленной крышей. Весь широкий центральный проспект, с асфальтом, положенным, кажется, еще до войны, представлял собой гигантский рынок.
Торговали чем придется. Никаких чипов – в ходу были бумажные и медные деньги, Ле тоже выдал Рею несколько долларов, но пока неясно было, на что их потратить.
Продавали старье, всякую «почти новую» одежду. Продавали подсвечники, игрушки, коврики, мебель, поросят, картины в подрамниках, кирпичи, флаконы с шампунем, свечи, сбрую, лампы, шурупы, инструменты, части автомобилей и сами невообразимо старые дрободаны, бумажные книги, старинную технику (Рей с изумлением узнал айфон не то пятого, не то шестого поколения), кукол, посуду, там и сям красовались полуобнаженные девушки и совсем маленькие девочки, продающие, видимо, себя самих. Или же их продавал какой-нибудь сутенер. Девки были до того грязны и неухоженны, что Рей в страшном сне не мог бы представить переспать с ними. Но здешняя торговля и не была рассчитана на туристов из Федерации. Туристам в этом городе делать нечего.
Гигантский блошиный рынок. Изможденные лица, торчащие ребра, грязь, насекомые. Рей подумал, что неплохо было бы перекусить – но чем? Не покупать же, например, вот эти сомнительные лепешки – какими руками их делали?
В штанину вдруг клещом кто-то вцепился. Рей посмотрел вниз – маленький мексиканец.
– Дя-дя! – заныл он, – дай десять центов! Дай десять центов, я тебе таких девочек покажу…
Хотелось дать ребенку доллар, но Рей знал по прежнему опыту, что делать этого ни в коем случае нельзя – тут же налетит толпа. Поэтому он просто брезгливо стряхнул мексиканца со штанины и ускорил шаг. Мальчик бежал за ним некоторое время, потом отстал.
Рей вышел на площадь – здесь собралась небольшая толпа. Кого-то били. Несколько мужчин покрепче молотили кого-то, лежащего на земле – пинали ногами, тыкали палками, хлестали железными цепями. Под ударами корчилось что-то страшное, кровавое, и тихо, но слышно хрипело. «Забьют же насмерть», подумал Рей и поспешно отвернулся. Юркнул в переулок. Полиции здесь нет совсем, что ли? Он огляделся. Неподалеку стояла приличная на вид женщина с ребенком, сидящим в перевязке. Рей подошел к мексиканке, сунул ей в руку доллар.
– Скажи, чика, как здесь полицию вызвать?
– Чего? – спросила женщина с сильным акцентом. Рей попытался вызвать в памяти школьные знания испанского и не смог.
– Полиция! Ну охрана какая-нибудь!
– А… да тут и нет такого.
– А кто же у вас порядок поддерживает? Закон? – удивился Рей, – а если кого-то убьют?
– На заводе, там есть охрана. А здесь… никто не поддерживает. Здесь в районе Наригудо поддерживает.
– Это бандиты, что ли?
– Да, – равнодушно ответила женщина, – это их район. А там, за заводом – Босого район.
Ребенок захныкал, завозился, женщина затрясла телом, пытаясь его укачать. Медленно пошла прочь от Рея. Он огляделся. Спасти избиваемого, как видно, не получится – полиции здесь нет. Оружия у него тоже нет, а вот у этого Наригудо – Носатого, и его парней какое-нибудь оружие наверняка имеется. Получается, управы на них нет никакой. Рей вышел за хижину и увидел голого ребенка лет трех с круглым животом, торчащими ребрами и особым бессмысленным и тяжелым взглядом темных глаз, больших, как у героя древних аниме. Ребенок сидел на земле, поджав рахитичные ножки, и раскачивался из стороны в сторону.
Черт возьми, лучше бы он пошел с Ле и Роном! Чем здесь вообще заняться? У местных нет абсолютно ничего интересного, они только попрошайничают и продают всякую ерунду. Тупые, грязные… Завод, она сказала. Рей огляделся и увидел вдали бетонную стену – не такую высокую, конечно, как на границе, но все-таки стену. Видимо, это и есть завод. Или местная тюрьма. Хотя если нет полиции, то какие тюрьмы?
