Но словно в непогоду, покрывшись рябью, лица лишь покачивались и таращили пустые глаза. И отлетали, сдвигаясь назад, все назад…

Позже ему рассказали, как он грохнулся на ковер, и Хьюстон, ощущая впоследствии ссадину на лбу, ничуть в этом не усомнился. Тело Пита настрадалось до такой степени, что в конце концов отказалось ему служить. Он спал восемнадцать часов. Наконец, похмельный и с трудом управляющий своим телом, он очнулся все в той же спальне, только теперь рядом с Симоной сидел и Монсар.

Первым делом следовало отправить человеческие надобности. Пошатываясь, Пит отправился в туалет. Темная щетина придала лицу нездоровую бледность. В ванной он отключился от всего и принялся наслаждаться острым, чистым ощущением бритвы на своем лице. Ему понравился горячий душ, роскошь чистых носков и белья, мягких джинсов и свитера.

Он вышел. Кровать уже была заправлена. Комната — пуста. Пошатываясь, Хьюстон выглянул из спальни в гостиную, где тепло потрескивали поленья в камине. Настенные часы показывали четверть девятого.

Вечера. Он все еще никак не мог поверить в то, что сейчас так поздно и что он проспал столько времени. Целый день потерян. Симона стояла, улыбаясь. Волосы она убрала назад, сделав хвост. На ней было простое, перехваченное ремнем синее платье, делавшее ее глаза более темными.

— Получше? — спросила она.

— Отдохнул. В башке — кавардак. А ты? Когда я видел тебя в последний раз…

— Сейчас все в порядке. Прошу прощения.

— За что, интересно? За крик? Да я сам едва не заорал…

— Врач напичкал меня пилюлями. Теперь я больше не испугана, зато страшно зла. Ты должен узнать кое-что.

— И у меня есть кое-какие новости.

Монсар сидел рядом с камином в глубоком кресле. По их интонации он пытался определить, о чем именно они говорят.

Хьюстон наблюдал за тем, как Симона приводит в порядок мысли и чувства.

— Тот человек… ночной посетитель, — начала женщина. — Его кровь оказалась на подоконнике и газоне под окном. След увел далеко в кусты. И дальше, к сосновой роще, что находится возле города. Там стояла машина. И еще обнаружили следы второй машины, стоявшей рядом.

Пит сел в кресло и сжал подлокотники.

— Я тоже должен тебе кое-что сказать. Перед смертью этот мужчина нашел в себе силы сказать, что именно он убил священника.

Лицо Симоны побледнело.

— Значит, я была права.

— Он говорил довольно сбивчиво. Упомянул Харона и еще что-то белое.

— Ерунда какая-то, — отозвалась женщина.

— Знаю. Он все время что-то бормотал, захлебываясь кровью. Из того, что я примерно понял, вышло следующее: после убийства священника он встретился с тем, кто его нанял.

— Там его и прирезали.

— Точно. Он не сказал, что произошло дальше. Видимо, завязалась борьба. Ему удалось скрыться. Расположение вашего дома он знал. Поэтому и заполз в вашу квартиру, пытаясь спрятаться.

— Если он умирал, почему в таком случае не попытался отыскать врача?

— Врач вызвал бы полицию. К тому же этот человек, видимо, все-таки надеялся на то, что сможет выжить. А в тюрьму попадать ему не хотелось. В нашем случае, мы, быть может, ему бы и помогли.

— Или сравняли бы с ним счеты.

Хьюстон кивнул.

— Но все получилось совсем не так, как он запланировал. Видишь ли, я просто не знаю. Он бредил. Мог просто заползти к тебе в комнату, сам о том не подозревая. Но он заговорил. Сказал, что Харон использовал его в последний раз, а затем убил, чтобы я не смог его отыскать и поговорить.

— Это именно то, о чем я вчера говорила, — кто-то убирает за собой дом и подчищает всю грязь, что оставил.

— И успешно справляется с этим. Теперь мы с тобой… — Хьюстон не знал, как закончить, да и не хотел этого делать.

— Являемся последними каплями на его ковре.

Пит закусил губу.

Монсар что-то спросил. Симона объяснила. Старик встревоженно переводил взгляд с нее на Пита.

— Вполне возможно, что и Эндрюс в опасности, — предложил Хьюстон.

— Он звонил, — сказала Симона.

Пит выпрямился в кресле.

— Когда?

— Днем. Он начал проверять дальше. Взводный лейтенант был не с теми, кто исчез.

— Значит, он жив?

— Сержант ему позвонил. Лейтенант все еще помнит тех девятерых пропавших. Никак не может понять, что же с ними случилось. Как тебе известно, битв было две. Одна здесь, вторая — в пятидесяти милях севернее.

Пит кивнул.

— Так вот: вторая битва. Они исчезли во время второй битвы.

— Тогда зачем притворяться, что они были убиты и погребены здесь, в Сен-Лоране?

— Для того, чтобы отвлечь внимание от действительного хода событий.

— Каких таких «событий»?

Симона просто посмотрела на него. Монсар стал что-то спрашивать. Хьюстон просто не обратил на него внимание.

— Харон, — сказал он. — Нечто белое. Верлен.

Симона оборвала свои объяснения отцу на середине фразы и развернулась лицом к Питу.

— Что?

— Я забыл. Вчера, перед самой смертью, этот мужчина сказал: «Найдите Верлена». Все бессмысленно. Кто такой этот Верлен? И каким, черт побери, образом мы сможем его отыскать?

— Не его. А это. — Кошмарный взгляд ее глаз потряс Хьюстона.

— Ты его знаешь?

— Неужели не помнишь? Еще тогда в Ронсево. Беллэй. Ну, когда сидели в офисе. Эти полицейские на заднем плане, которые все время названивали по телефону…

Хьюстон безуспешно старался вспомнить.

— Он говорил с ними.

— И они сказали, что этот блок офисных зданий…

— …снимал один агент.

— А агент…

— …ответил, что здание снято «Верлен Энтерпрайзис». — Хьюстона передернуло.

— Так что не «он». А оно. Этот мужчина имел в виду «Верлен Энтерпрайзис».

Хьюстон мгновенно поднялся на ноги.

— Одевайся. Мы уезжаем.

— Куда?

— В Ронсево.

Монсар твердо произнес:

— Нон.

В комнате все затихло. Хьюстон удивленно повернулся к старику.

Подчеркивая свои слова жестами, Монсар заговорил горячо.

— В чем дело? — спросил Хьюстон.

— Отец понимает твои намерения. Но хочет, чтобы ты остался. Говорит, что тебе нужно отдохнуть, поесть.

— Времени нет.

— Он говорит, что одна ночь погоды не сделает. Я считаю, что он прав. Мы приедем в город уже после полуночи. И что станем делать? Беллэя в офисе не будет.

— Мы его разбудим.

— И напичкаем своими предположениями… Сонный человек будет враждебно настроен.

Хьюстон крепче обхватил подлокотники кресла. Срочность и неотложность дела звала в дорогу, но разум подсказывал, что лучше принять совет Монсара.

— Отец за нас беспокоится. Он считает, что мы должны скрываться.

— И жить в страхе, пока нас не обнаружат? Сейчас, по крайней мере, если нам и жутко, мы все же кое-что делаем.

— Ты можешь вернуться в Штаты.

— Тебе именно этого хочется?

— Я ведь только перевожу, что говорит отец. Он считает, что если ты вернешься домой, они почувствуют себя в безопасности и прекратят нас преследовать.

— Но ведь ты останешься. И в опасности.

— Нет, отец считает, что без тебя мне ничто не грозит.

Хьюстон зло уставился на Симону. Он почувствовал, как боль и смятение раздирают его на части.

— Я не могу уехать. Есть неоплаченный должок. Жена.

Словно поняв его тираду, старик глубоко вздохнул. И заговорил снова. Симона перевела.

— Он просит тебя пойти на компромисс.

— На какой?

— Предлагает гостеприимство на единственную и последнюю ночь. А затем просит, чтобы ты уважил его отцовские чувства. То есть уехал, оставил меня в покое и искал бы собственной смерти, но не моей.

— Симона, тебе ведь хорошо известно, что я не желаю твоей смерти.

— Я только перевела.

— Но ты-то, что скажешь? Скажи, чего хочешь? Я все сделаю. Если тебе будет удобнее, я сейчас уйду.

— Этот вчерашний мужчина. Отец говорит…

Кто-то стукнул в дверь кулаком. Грохот словно встряхнул всю комнату. Симона в страхе прервала фразу на середине.