— На этот счет можешь не беспокоиться, — заверил Натан. — Ты потом еще пожалеешь, что она настолько серьезна.
— Я уже жалею.
Слотер нахмурился и повесил трубку. Он думал о том, что за все те годы, что он здесь живет, ни разу не был у Парсонза в доме, а потом о том, почему именно сейчас, когда от важных дел трещит голова, думает об этом. Тут же пришла в голову мысль, что все это из-за политических игр, в которые Парсонз так любит играть. Этот человек держит своих подчиненных вдали от своего дома, потому что хочет отгородиться от них, показать, Что дружбой тут и не пахнет. Тем самым он их как бы устрашает. Но Слотеру по большому счету было на это наплевать. Он никогда особо Парсонза не боялся, хотя, говоря по правде, ему было бы неплохо быть с ним в нормальных отношениях, чтобы не полететь с работы. Обуреваемый подобными мыслями, Натан поехал в участок, где, несмотря на раннее утро, уже вовсю раздавались звонки: люди сообщали о каких-то непонятных фигурах, крадущихся по темным закоулкам и садам, растерзанных кошках, собаках и коровах, о пропавших людях. «Ну, что же, начало неплохое, — решил Натан. — То ли еще будет». Затем он попытался отгородиться от всего и привести себя в порядок в мужском туалете: вымыться, сменить пропотевшую рубашку на чистую, которую он на всякий случай всегда держал в ящике письменного стола. Нет, Парсонзу это не понравится. Он уже на пятнадцать минут опаздывал, и Слотеру пришлось сидеть перед запертыми дверьми «Поттерз Филд Газетт». Наконец показался хозяин в спортивной рубашке и нейлоновых слаксах.
— Нет, подождите, пока мы не поднимемся, — сказал мужчина, наверху все выслушал, затем очень спокойно спросил: — Вы решили, что я в это поверю?
Перед тем, как высказаться, Слотер слегка нахмурился.
— Понятия не имею. Хотелось бы.
— Ну, послушайте, Слотер, самого себя. Вам наверняка известен лишь тот факт, что у мальчика обнаружилась какая-то болезнь, да и то, вполне возможно, у него был нервный срыв. Затем его мать впала в истерическое состояние и подралась с мужем. У Коди тяжелая форма лихорадки. А собака-поводырь просто взбесилась. Вот и вся ваша история.
— Вы забываете о теле Клиффорда.
— Нет, ничего я не забыл. Все правильно, Клиффорда атаковала, видимо, дикая собака, как вы и говорите. Но были ли произведены необходимые анализы, исследования?
— Было произведено следствие, чтобы распознать, какое на него напало животное. К тому времени у нас не было причин подозревать появление какого-то вируса.
— Значит, исследовали лишь больную собаку и результаты анализов показали, что ее заболевание очень смахивает на водобоязнь, так?
— Аккум…
— Слотер, не хочу вас разочаровывать, но ведь всем прекрасно известно, что он приехал сюда только потому, что больше никто не хотел прибегать к его услугам. В Филадельфии он сорвался и я не удивлюсь, узнав, что он прибег к подобной инсценировке только для того, чтобы прибавить себе значительности. Если нормально относиться к делу, то даже времени для исследования мертвого мальчика просто не было. Допускаю, если слова Аккум а действительно правдивы, что его мозг оказался заражен. Но это могло произойти по массе причин. Чтобы сделать правильный срез и подготовить препарат для изучения под электронным микроскопом, необходимо несколько дней. Я понимаю, что кое-что можно опустить, если человек очень спешит, что объясняет, почему Оуэнз так быстро подготовил образцы. Но в одном я уверен, — срезы с собачьего мозга были подготовлены настолько поспешно, что доверять их правильности мы не имеем права. Чтобы меня убедить, потребуется нечто большее. Подумайте обо всем, что я сказал, и ответьте на простейший вопрос: в чем вам видится больше смысла — в водобоязни, или же новеньком свежеиспеченном вирусе?
— Вы ведь не видели этого мальчика.
— Но достаточно о нем слышал.
Слотер мрачно взглянул на Парсонза.
— Конечно, Слотер, конечно! Неужели вы думали, что мне ничего не известно? Я ведь владелец этой чертовой газетенки. Мэр. Да у меня в соглядатаях весь город. Если родители решат подать жалобу, Аккуму крышка. Он влепил пациенту дозу снотворного без положенных мер предосторожности. Ну, разумеется, теперь он скажет, что мальчишку убил вирус. Конечно, обвинять себя никто не станет. Но его словам в данном случае вряд ли можно верить. И это еще одна проблема, о которой я бы хотел с вами поговорить. Сейчас не будем говорить о женщине, которую вы наняли на работу и которая огрела мать мальчика бейсбольной битой по голове, хотя не понимаю, почему вы ее не арестовали и не предъявили обвинений, хотя, разумеется, процесса не миновать. Давайте-ка сосредоточимся на Аккуме. Его я бы выбрал в последнюю очередь, чтобы провести исследование тела мальчика. Он…
— Неважно. Если бы вы видели мальчишку, то поняли бы, что Аккум действовал как нужно. Паренек был просто кошмарен.
— Но ведь мы вас потому и держим, за то и платим. Это вы должны управляться с подобными случаями. Работенка у вас, Слотер, довольно плевая. Не так уж много бед здесь у нас происходит. А как только — заметьте впервые за долгие годы — произошло крупное событие, как вы врываетесь ко мне в воскресенье утром со своими бредовыми предположениями о том, что необходимо запечатать долину наглухо и уничтожить все стада. То есть наши средства к существованию.
Слотер тяжело смотрел на него. Он постарался как можно сильнее сжать Кулаки и зажать их между ногами. Почувствовав, как лицо пылает огнем, Натан с трудом сдерживал рвущееся из легких дыхание.
— Я сказал, если до этого дойдет. Пока неизвестно, необходимо это или нет. Я просто хочу выслушать ваше мнение.
— Так вот: необходимости нет. Отдохните минуточку, Слотер. Дайте рассказать вам немного о своей работе. Я был мэром задолго до того, как вы сюда приехали. Двадцать лет, чтобы вы знали, был мэром. Когда все эти хиппари заявились в город, я понял, что это беда. Понял и то, что нужно вышвырнуть их отсюда. Но не сделал этого, так как понимал, что люди начнут говорить, что хотя им хиппи и не нравятся, все же мы не должны лишать их последней надежды. Поэтому я стал ждать подходящего случая. Их грязные языки и наркотики, мерзость и пошлость возрастали, но я ничего не предпринимал и выжидал, потому что знал, — еще немного, и народ начнет меня упрашивать, чтобы я избавил город от мрази. Что и произошло. В точности. Так что я добился того, чего хотел, но сделал это дипломатично. Вам это о чем-нибудь говорит?
Слотер лишь пожал плечами.
— Дело в том, что люди всегда лучше знают, что для них хорошо, а что плохо. Хороший руководитель делает лишь то, что ему велят, — сказал Парсонз. — Вот почему меня переизбирают мэром все это время. Потому что я понимаю это. От народа мне нужны лишь подсказки. Вот вы мне говорите, что скоро начнется эпидемия. Что ж, отлично. Давайте подождем и посмотрим. Свидетельства неубедительны, но я буду держать это дело в поле зрения. Меры предосторожности, предлагаемые вами, нецелесообразны. Уничтожить стада и всю живность в округе? Помилуйте, Слотер, а вдруг никакой эпидемии нет и все дело в отвратительно приготовленных препаратах и пристрастном коронере? Ведь народ потребует наших голов. Им захочется, чтобы за их стада заплатили, а я боюсь вашей зарплаты на это не хватит. И даже опечатывание долины. Вы ведь понимаете, что долина живет разведением и продажей скота. Стоит лишь прокатиться слушку, что наши коровы заразны, и нам опять-таки придется их уничтожить. Их же никто не станет покупать. Не уж — поживем-увидим. Если действительно началась эпидемия, люди сами нам скажут, что делать. Сами, понимаете? И их выбор будет самым верным, самым разумным. И мы все останемся в живых, потому что народом руководит здравый смысл. Все будет даже лучше, чем тогда, с хиппи…
— Но различие между нашим случаем и старым состоит в том, — сказал Слотер, — что тогда от вашего ожидания никто не умер. Сейчас на моем столе уже лежит немало донесений, число их будет расти и далее, я уверен, а потом долину охватит паника. Донесения не только о растерзанном скоте. Не только о Клиффорде и мальчике. Мы скоро потонем в трупах, и этим беднягам уже никто не сможет помочь.
