Деменсий, видимо, прочитал свою судьбу в Стёпкиных глазах, и на его бледном рябом лице заблестели капли пота. Он открыл рот, хотел что-то сказать, может быть признаться в чём-то, может быть выкуп посулить за свою совсем уже почти пропавшую шкуру… Но Стёпку вдруг очень больно дёрнуло сзади за волосы. Он на секунду отвлёкся, и разбойник, воспользовавшись его оплошностью, ловко вывернулся, нырнул под повозку и скрылся во мраке.

Стёпка раздражённо оглядывался, выставив перед собой нож. Кто посмел?! У кого рука поднялась на непобедимого демона?.. За его спиной темнела повозка, за повозкой не было никого. Он нащупал застрявшую в волосах стрелу. Маленькую толстую гномлинскую стрелу, едва не воткнувшуюся ему в затылок. Значит, эти подлые карлики тоже здесь. И тотчас он получил подтверждение: да они здесь. Одна за другой несколько теней промелькнули над ним, гортанно вереща и туго щёлкая арбалетами. Гномлины на своих летучих мышах тоже участвовали в разбойном нападении, обеспечивали, так сказать, поддержку с воздуха. Их вдруг стало очень много, они вылетали из лесного мрака и с дикими криками носились, почти неразличимые, над головами сражающихся, рассыпая налево и направо меткие стрелы. Взревел разъярённый Догайда, зашипел Верес, Стёпка едва успел спрятаться под повозкой. Стрелы сыпались чёрным смертоносным дождём… Ну, может, и не смертоносным. А вдруг они тоже отравленные? Он содрогнулся и покрепче вжался в землю. Умирать в корчах и муках, загибаясь от вонючего гномлинского яда, ему не хотелось.

Шум боя, между тем, как-то очень быстро стих, видимо, разбойникам не слишком помогли гномлинские стрелы. Слышно было, как кто-то с шумом ломится сквозь кусты, как ругается на чём свет стоит Сушиболото и пересмеиваются Брежень с Догайдой. Ниже по распадку призывно и требовательно прокричали неразборчивую команду, в последний раз хлопнули крылья, тюкнула в дно повозки припоздавшая стрела…

— Стеслав! Стеслав, ты живой? — прогудел совсем рядом пасечник.

Стёпка выбрался из-под повозки, с опаской поглядывая на тёмное небо.

— Живой я, живой. А Смакла где? — он только сейчас вспомнил о гоблине.

Неусвистайло отбросил в сторону здоровенную жердину, которой, видимо, и охаживал разбойников, и шумно вздохнул:

— Увели они гобля твоего. В лес, надо думать, утащили.

— К-как увели? — не поверил Стёпка. — Почему?

— Так и увели, как в полон уводят. Уволокли с собой, в темноте разве догонишь. Они его из повозки выдернули, да он успел голос подать, вот мы и всполошились. А сдаётся мне, что это они не за ним, а за тобой припожаловали. Гномлинов-то приметил? Неспроста они на тебя в лесу давеча охотились. Днём поймать не сумели, решили ночью выкрасть. Да сплоховали, не того отрока схватили. Или с умыслом увели его, дабы тебя выманить. Шибко кто-то хочет демона к рукам прибрать: татей ночных натравили, гномлинов подослали… Что делать будем?

Он вопросительно смотрел на Стёпку, словно тот сейчас был здесь самый главный и самый мудрый. И Догайда смотрел, и Верес, и Перечуй.

— А отец ваш где? — спросил Стёпка.

— Коней успокаивает, — ответил Догайда. — Перепугались лошадки.

Смаклу надо было спасать. Опять его надо было спасать. Что за доля такая несчастливая у младшего слуги? Разве для того он с демоном в поход отправился, чтобы его то и дело выкрадывали и уволакивали?

Стёпка оглянулся. Лес возвышался огромной угрюмой стеной, непроглядной и непроходимой. В нём сейчас не то что маленького гоблина, огромного дракона в двух шагах не разглядишь.

— Даже и не мысли, — сказал Догайда, прекрасно понявший, о чём думает Степан. — Не тебе с разбойниками тягаться, будь ты хоть трижды демон. Они в этом лесу как в своей избе, а ты не первом суку глаза оставишь. Или ноги переломаешь в буреломах. И не с твоим ножом супротив их топоров выступать.

Стёпка посмотрел на отобранный у разбойника нож. Да, не самое лучшее оружие, на врага с таким не пойдёшь. Но ведь надо же что-то делать! Бедного Смаклу уносят всё дальше, время уходит, ещё немного — и разбойников уже не догонишь. И пропадёт младший слуга ни за что… И как после этого жить?

Стёпка был зол. На себя — за трусость, на разбойников — за то, что уволокли гоблина, на весь этот мир — за то, что в нём водится слишком много всяких гадов, которые все почему-то стремятся заполучить демона, и из-за этого страдают совсем посторонние и ни в чём не повинные люди. «Вы демона хотели? Ну, так будет вам демон — не обрадуетесь!» От распиравшей его злости он даже забыл, что у него есть страж. Ему казалось, что он сейчас и без стража всё может и на всё способен. Где-то в глубине души ворохнулся было тот, нормальный мальчишка из обычного мира, осторожный и нерешительный, но он дал ему мысленно такого хорошего пинка, что этот слишком нормальный покорно притих и больше не высовывался.

— Я скоро вернусь, — сказал Стёпка не терпящим возражений голосом и безоглядно нырнул в лесной мрак. Он ещё успел услышать, как что-то крикнул за его спиной Неусвистайло, как удивлённо ахнул Брежень, — но это было уже не важно.

Он мчался сквозь ночной лес, как Маугли или Тарзан. Что-то вело его прямо к цели так, что можно было просто бежать, перепрыгивая через упавшие стволы, коряги и ямы. Наверное, это была магия стража. Переполненный этой магией, он пронзал непроходимый лес, словно игла, он был как призрак, как «ужас летящий на крыльях ночи», неотвратимый и не знающий усталости. А когда он сбивался с шага и начинал притормаживать, страж хватал его за шиворот и тащил вперёд, и приходилось торопливо перебирать ногами, чтобы не выглядеть совсем уж безвольной куклой, которую пинками заставляют бежать всё быстрее и быстрее. И это было немного обидно, и Стёпка радовался, что его сейчас никто не видит.

Холодная ярость переполнявшая его вначале, постепенно утихла, злость тоже потерялась где-то в буреломах, и когда изрядно запыхавшийся Стёпка выскочил на небольшую каменистую поляну, он даже не сразу сообразил, что ему следует сейчас делать и каким образом спасать Смаклу. Не ножом же в самом деле размахивать, тем более, что и нож тоже куда-то пропал.

Высокая темная скала угрюмо нависала над поляной, и у её подножья горбился над связанным гоблином сутулый тип с посохом — сразу ясно, что колдун. Четверо разбойников валялись вповалку на земле, тяжко дыша после заполошного бега в гору. Они не ожидали, что Стёпка так быстро их догонит, и сначала испуганно шарахнулись от него, не вспомнив даже о валяющемся тут же оружии. Колдун зашипел на них по-змеиному… Но они уже и сами увидели, что Стёпка один, что он безоружен, мал и вообще не похож на демона, которого следует бояться.

На поляне было темно, затянутая дымкой луна светила еле-еле, но Стёпка всё видел прекрасно: и поросшую редким волосом морщинистую рожу колдуна, и торчащие из-за камня босые ноги связанного Смаклы, и напряжённые рожи разбойников, и кривящуюся в недоброй ухмылке физиономию Деменсия.

— Не поувечьте крысёныша! — повелительно закричал колдун. — Он живёхонький нужон!

«Живьём брать демона!» — где-то Стёпка уже такое слышал. Разбойники уверенно двинулись на него. Двое сжимали в руках рогатины, третий направлял в Стёпкину грудь длинное копьё с широким зазубренным навершием. Деменсий держал наготове моток верёвки, но близко не подходил, ждал, пока с демоном управятся другие. А другие… Честно говоря, ничего особенно разбойничьего в них не было, кроме, может быть, давно не стриженных бород да нехорошего блеска в глазах. Мужики как мужики: кряжистые, широкие, насквозь пропахшие дымом и потом. Сильные мужики, ухватистые. Таким что поросёнка зарезать, что отрока невинного… Разбойники одним словом.

Испугаться по-настоящему Стёпка не успел. Страж больно дёрнул его вниз, и в тот же миг рогатины злобно клацнули друг о друга над его головой. Задумка негодяев была понятна: прищучить демона рогатинами за шею, пережать ему дыхалку, чтоб не шибко дёргался — и вяжи его потом тёпленьким! Да только демон им попался чересчур прыткий, увернулся, ушёл из-под удара, да как ловко ушёл…