Он жил на Асфодексе в течение многих лет, задолго до пришествия Левиафана, чья тень даже сейчас покрывала его чудовищную душу. Народ Фодии дал ему свое имя, и имевшиеся среди него барды утверждали, что он был дитятей их солнечного бога, посланным покарать их за грехи. Существо находило довольно забавным тот факт, что рассказчики были недалеки от истины.

Сейчас, когда он смотрел, как красные гиганты беспокоят и разгоняют организмы-поедатели, топая по территории, которую он утвердил за собой, этой забавы не наблюдалось. За все годы своей долгой жизни он никогда прежде не видел таких существ, но он и так знал, что они враги. Даже на таком расстоянии он мог ощутить грубую силу их мыслей, и его длинный, багровый язык на мгновение выскользнул из зарослей его зубов, хлеща и извиваясь, после чего снова исчез в пасти.

Он не знал, чего они добивались, и раздражение черной кометой вспыхнуло на поверхности его мозга. Их сознания были открыты для него, и он учуял их намерение войти во дворец, как если бы это был запах жертвы, принесенный ночным ветром. Его когти разочарованно прочертили борозды на ближайших камнях, он зашипел от растущего гнева.

На мгновение песня Разума улья неровно возросла и ослабла, вернулась старая боль, прогремев на переднем плане его сознания. Он увидел мясистые и мягкие, но знакомые лица, и жалобный вой агонии покинул его. Одинокий дрожащий крик потери, быстро подавленный и сглаженный последующим рычанием. Отродье Криптуса встряхнулось, прогоняя обрывки памяти. Одним движением тварь спрыгнула со своего насеста и, щелкая когтями, прокралась в руины. Меньшие существа бежали перед ним, и в ответ на такое почтение он должным образом проигнорировал их.

Он соберет свой выводок. Детям Криптоса давно пора получить то, что принадлежит им по праву.

Внутреннее убранство дворца являло собой не менее ужасное зрелище, чем площадь снаружи. Лампы, смонтированные на броне терминаторов, движущихся по огромным темным коридорам, освещали следы яростного отступления с боем. Прекрасные произведения искусства, когда-то украшавшие высокие стены, были сорваны и покрыты небольшими дырами от ядовитых нечистот и выстрелов лазганов и широкими разрывами от стрельбы из огнестрельного оружия. Пол был покрыт трупами, как людей, так и ксеносов. И повсюду со стрекотом и щелканьем работали челюстями стаи потрошителей, перерабатывающие изломанные кучи крови и костей в нечто более перевариваемое.

Следы поглощения Разумом улья были везде. Целые боковые коридоры и вестибюли, похожие на соборы, теперь занимали пузырящиеся, ядовитые пищеварительные пруды организмов-поедателей. Пока терминаторы продвигались глубже во дворец, перед ними разлетались, уползали и убегали жуткие силуэты, остававшиеся на самом краю зрения.

Когда Ангелы достигли входа в помещение, которое должно было быть Палатой Трибунов, Карлаен поднял молот, объявив остановку.

— Здесь нам нужно разделиться, братья, — сказал он. Капитан провел молотом по дуге, указывая на коридоры, расходящиеся из центрального холла, в котором они стояли. — Четыре отделения смогут обыскать больше, чем одно, а время не на нашей стороне. — По коридорам пронеслось эхо далекого взрыва, отразившееся от стен в широких створчатых пространствах, как в подтверждение слов Карлаена.

— Мелос, ты и твое отделение осмотрите западный сектор, — продолжил он, указав на терминатора, к которому обращался. Мелос провел рукой по позолоченному черепу на горжете и кивнул. Реликвенная броня Мелоса имела свою репутацию, вспомнил Карлаен. Он надеялся, что Мелосу она послужит лучше, чем предшественникам.

— Иосия — восточная сторона, — продолжил капитан, отгоняя мысли. Иосия хмыкнул и поднял свой штурмболтер. Как и Алфей, он снял шлем, лицо под ним было покрыто шрамами. Карлаен посмотрел на последнего из подчиненных.

— Закреал…

— Наверх, — прогрохотал Закреал, указав пальцем на верхние уровни дворца. Багровую броню воина покрывали сотни царапин, боевых шрамов полученных за примерно столетие абордажных операций. С грудной пластины Закреала свисали три тихо дымящих золотых кадила, которые наполняли воздух вокруг десантника красной дымкой. — Всегда посылай кого-то, чтобы зачистить верхние палубы, капитан.

— В таком случае, эта честь принадлежит тебе, — сказал Карлаен. Он обернулся к Алфею. — Я пойду с твоим отделением, если ты не против. Мы продолжим двигаться вперед, через Палату Трибунов, и осмотрим сердце дворца.

— Если это необходимо, — ответил Алфей, слегка улыбнувшись.

Карлаен проигнорировал попытку сержанта пошутить.

— Соблюдайте вокс-протоколы. Эта миссия не отличается от любого другого дрейфующего скитальца, на которые мы высаживались.

— Кроме того, что это здание, в нём не исчезнет гравитация, и мы чертовски хорошо осведомлены о том, что оно полно тиранидов, вместо того, чтобы, как обычно, только подозревать это, — вставил Афраэ. Бартело невесело рассмеялся, а близнецы ухмыльнулись.

— Тишина! — отрезал Алфей.

Карлаен проигнорировал обмен репликами. Он сражался с Алфеем и его отделением достаточно часто, чтобы понимать, что какой бы неуместной ни казалась разговорчивость Афраэ, она была также важна для выживания отделения, как и прометий в канистрах Бартело. Смех был вратами, ведущими к душе, а дисциплина — стенами.

— Если вы найдете губернатора, необходимо доставить его, живым или мертвым, на Площадь Вознесения Императора и ожидать эвакуации. Площадь будет точкой сбора альфа, на случай жесточайшего сопротивления. Отходите без сомнений, если в этом будет необходимость. Гордость — семя высокомерия, а смерть без победы — это жизнь, потраченная впустую, — сказал Карлаен, цитируя «Размышления Ралдорона». Он смотрел на своих людей, пока говорил, стараясь донести до них всю важность ситуации. — Да защитят вас от неудач крылья нашего отца.

Капитан повернулся обратно к Алфею и его отделению, как только остальные начали двигаться в стороны обозначенных секторов. Тьма зала поглощала выступающие лампы других терминаторов, пока не остались только шестеро перед воротами Палаты Трибунов. Карлаен мгновение колебался.

— Я пойду первым.

— Капитан… — начал Алфей.

Карлаен пошел к манящему мраку входа не дослушав его. Проход был перекрыт наваленными мешками с песком и гнездом тяжелого болтера. Капитан, не останавливаясь, оттолкнул их. Сервоприводы в его броне мягко загудели, когда он перевернул платформу тяжелого вооружения, с которой упало обезглавленное тело стрелка. Мгновение спустя лампа осветила внутреннее убранство Палаты Трибунов.

В лучшие времена губернатор проводил здесь встречи с главами районов. Палата была настолько большой, что в ней могло бы сесть звено «Грозовых воронов» ордена. Карлаен направил лампу на округлый купол потолка, но смог осветить только самый край тьмы, настолько обширным и далеким был потолок.

Он продолжил осматриваться, пока шел вперед. Палата была полна изломанных осколков и упавших статуй. На полу лежали целые секции верхних этажей. Посреди разрушений, обрушенных на здание, виднелись тела сотен подданных Империума, сваленных в огромные окровавленные горы измученной плоти и расколотых костей. За свою жизнь Карлаен видел и более страшные зрелища, но они всегда заставляли его на секунду остановиться.

Между резней на площади и представшей пред ним картиной была огромная разница. На задворках разума начал пробуждаться красный гул, когда Карлаен ощутил прилив злобы. Здесь лежали невинные. Не солдаты, а простые жители, ищущие убежища от ужасов, охотящихся на улицах. Солдаты снаружи погибли, пытаясь защитить их, и эти смерти оказались напрасными.

Нет, не напрасными, — раздался голос в его разуме. — Всё это ещё может принести какую-то пользу, если ты добьешься успеха.

Так бы сказал Корбулон, если бы был здесь. Карлаен уцепился за эту мысль, как будто она была священной реликвией, и собрал все силы, какие мог.