— Она ждет тебя в холле, — сообщает Нерита.

Вот он, холл в соседнем крыле дома незнакомцев. Просторный, с мебелью казенного вида. Сибилла стоит у окна, откуда сочится бледный свет стылого утра. С ней Мортимер и Кент Захариас. Мужчины награждают Клейна двусмысленной улыбкой — не то вежливой, не то издевательской.

— Нравится наш город? — поинтересовался Захариас. — Вы с ним познакомились?

Кляйн едва кивнул и предпочел воздержаться от ответа. Повернувшись к Сибилле, он поразился собственному душевному равновесию. Целый год он сражался за этот момент, а теперь совершенно спокоен: ни страха, ни тоски, ни томления. Как мертвец. Он знал, конечно, что это спокойствие панического ужаса.

— Мы оставляем вас вдвоем, — сказал Захариас. — Вам, должно быть, многое надо сказать друг другу.

Мортимер, Захариас и Нерита вышли. Холл опустел.

Сибилла смотрела в глаза Кляйну спокойно и внимательно. Поставлена задача: дать отстраненную и объективную оценку. И улыбочка та же самая: все они после смерти улыбаются, как Джоконда.

— Ты к нам надолго, Хорхе?

— Едва ли. Два-три дня, может быть, неделю. — Он облизнул губы. — Как ты живешь, Сибилла? Как оно здесь?

— Ничего неожиданного. Примерно так, как я и думала.

И что бы это значило? Никаких подробностей? Никаких разочарований? Никаких сюрпризов? Легко ли тебе, хорошо ли — как? Господи.

«Никогда не задавай прямых вопросов»

— Жалко, что ты не захотела видеть меня в Занзибаре.

— Тогда было невозможно. Не будем об этом больше. — Коротким жестом Сибилла навсегда закрыла тему. Помолчав, заговорила снова: — Хочешь, расскажу удивительную историю? Оманское влияние в Занзибаре, ранний период. Я сама ее раскопала.

Вот как, поразился Кляйн. Ей не интересно, как Хорхе Кляйн попал в Сион, ей не интересно, живой он или мертвый, ей не важно знать, что ему от нее надо. Зато интересна политика древнего Занзибара.

— Да, наверное.

А что, имеет смысл отказываться?

— История о том, как Ахмад Хитроумный свергнул Абдаллу ибн Мухаммада Алави. Вполне подойдет для «Тысяча и одной ночи».

Эти имена ничего не говорили Кляйну. В свое время он принимал некоторое участие в исторических изысканиях Сибиллы, но с тех пор прошли годы. Остался только спутанный клубок имен в голове. Ахмады, Хасаны, Абдалла…

— Прости, я не помню, кто они такие.

— Ты наверняка помнишь, что в восемнадцатом и начале девятнадцатого века влияние сильнейшего в бассейне Тихого океана арабского государства Оман простиралось от Муската до Персидского залива, — продолжала Сибилла, не смущаясь, — Под властью династии Бусаидов, основанной в тысяча семьсот сорок четвертом году Ахмадом ибн Саидом аль-Бусаиди, власть Омана достигла Восточной Африки. Столицу африканской империи Омана следовало бы разместить в Момбасе, но место было занято конкурирующей династией. Поэтому взоры Бусаидов обратились к соседнему Занзибару — острову, где смешанное население состояло из арабов, индийцев и африканцев. Стратегическое положение Занзибара делало его обширную и хорошо защищенную гавань идеальной базой для торговли восточноафриканскими рабами, которую Бусаиды собирались контролировать.

— Теперь, кажется, припоминаю…

— Очень хорошо. Оманский султанат Занзибара был создан Ахмадом ибн Маджидом Хитроумным, который взошел на трон Омана в тысяча восемьсот одиннадцатом году, по смерти своего дяди Абдурахмана аль-Бусаиди, помнишь?

— Да, имена звучат знакомо, — неуверенно кивнул Кляйн.

— Семью годами спустя, намереваясь покорить Занзибар без применения силы, Ахмад Хитроумный, сбрив бороду и усы, надел желтые одежды и тюрбан с драгоценным изумрудом, чтобы проникнуть в Занзибар в качестве ясновидца и предсказателя. Большая часть Занзибара находилась тогда под властью местного правителя арабо-африканского происхождения, Абдаллы ибн Мухаммада Алави, или Мвеньи Мкуу — так звучал его наследственный титул. Подданными Мвеньи Мкуу были, в основном, африканцы племени хадиму. По прибытии султан Ахмад завоевал немалую популярность, демонстрируя искусство предсказателя в гаван и Занзибара. В скором времени ему удалось добиться аудиенции при дворе Мвеньи Мкуу. Ахмад предсказал Абдалле блестящее будущее, объявив, что на Занзибаре появится один из могущественнейших государей мира, сделает Мвеньи Мкуу своей правой рукой и утвердит его самого и потомков в качестве повелителей Занзибара на все времена. «Откуда тебе это известно?» — спросил Мвеньи Мкуу. «Я пью волшебный напиток, позволяющий видеть будущее, — ответил султан Ахмад. — Не хочешь ли попробовать?» «Хочу!» — воскликнул Абдалла. И тогда султан Ахмад дал ему снадобье, возносившее в заоблачные высоты и вызывавшее райские видения. Глядя вниз со своего места у подножия престола Аллаха, Мвеньи Мкуу увидел богатый Занзибар, благоденствующий под властью его детей и внуков. Видение всемогущества продолжалось долгие часы. После этого Ахмад покинул Занзибар. Он отрастил бороду и усы, чтобы вернуться десять недель спустя во главе могущественного флота — уже в качестве султана Омана. Явившись ко двору Мвеньи Мкуу, он предложил, в соответствии с предсказанием, заключить союз, по условиям которого к Оману отходят многие прерогативы, касающиеся внешней политики, включая работорговлю. Мвеньи Мкуу же гарантируется невмешательство в его внутренние дела. В качестве компенсации за политические уступки Мвеньи Мкуу получит от Омана финансовую помощь. Помня видение будущего, открытого ему предсказателем, Абдалла подписал договор, фактически утверждавший захват Занзибара Оманом. Последовал великий пир в честь заключенного договора. На пиру, в знак уважения, Мвеньи Мкуу предложил султану Ахмаду отведать местного снадобья под названием боргаш, или «цветок истины». Ахмад лишь притворился, будто вдыхает волшебный дым, ибо терпеть не мог веществ, изменяющих сознание, зато Абдалла, под влиянием «цветка истины», разглядел черты лица предсказателя под бородой султана. Поняв, как его обманули, Мвеньи Мкуу ударил Ахмада в бок отравленным кинжалом, после чего сбежал из дворца и покинул Занзибар, чтобы спасти свою жизнь и найти убежище на близлежащем острове Пемба. Ахмад ибн Маджид не умер тогда, но яд оказал губительное влияние на внутренние органы: оставшиеся десять лет жизни Ахмад тяжело болел. Что до Мвеньи Мкуу — люди султана выследили его и казнили, истребив также девяносто членов семьи. На этом история туземных правителей Занзибара прекратилась.

Окончив рассказ, Сибилла некоторое время молчала.

— Разве не красочная повесть? — спросила она наконец.

— Да, конечно. Дивная история. Где ты ее нашла?

— Неопубликованные воспоминания Клода Ричберна, служащего Ост-Индской компании, затерявшиеся в лондонских архивах. Их должны были бы обнаружить раньше. Очень странно. А в учебниках просто сказано, что Ахмад заставил Абдаллу подписать соглашение, запугивая флотом, а потом устранил Мвеньи Мкуу при первом удобном случае.

— Действительно странно, — согласился Кляйн.

Он представить себе не мог, что на долгожданной встрече придется выслушивать романтические истории о ядах, предательстве и волшебных снадобьях. Лихорадочно соображая, как вернуть разговор в разумные рамки, Кляйн ухватился за воображаемую беседу с Сибиллой. «Будто плыву под толстым стеклом… Там, где я нахожусь, там покой, Хорхе. Мир непостижимый, превосходящий понимание. Никто не остается во власти излишнего и необязательного. Пустяки остаются пустяками. Попробуй сам умереть — увидишь». Допустим. Но имеют ли его фантазии какое-либо отношение к настоящей Сибилле? Нет, подобрать ключ к реальной личности таким способом невозможно. Где же добыть настоящий ключик?

Но Сибилла не оставила ему ни единого шанса.

— Я скоро возвращаюсь в Занзибар, — сказала она, — Хочу собрать рассказы об этом случае на месте: легенды о последних днях Мвеньи Мкуу, варианты канонической истории…

— Можно мне поехать с тобой?

— А разве тебе не надо продолжать собственные исследования, Хорхе?