А колясочку, наверняка они позаимствовали у какого-то бедного инвалида. Я видел одного у входа в здание. Видел один раз. Потом колясочка появилась у Ника, а дедуля исчез. Наверняка, в срочном порядке, внесли бедолагу в Поминальный Лист. Делов то. Можно даже сказать, облегчили страдания несчастному.

На трибуну, грациозно взошел высокий, гибкий мужчина, облаченный в кроваво-красный мундир с золотыми эполетами на плечах. На его груди, яростно взбликивая, бросая в разные стороны острые лучи, мерцал, знак. Знак, Старшего Стража Контура.

Страж, был краток. По военному четко, он рассказал, что Правящий Дом Нокардов, думает обо мне, о том, что я сотворил, и что меня ждет после оглашения приговора. Причем, Старший Страж, судя по всему, ни капли не сомневался, что обвиняемый, то есть, я, по праву, достанется Правящему Дому.

После краткой своей речи, он также стремительно сошел с трибуны и сославшись на срочные дела, удалился. Впрочем, на последок уверил всех, что его отсутствие, никоем образом не означает, что народ Нокарда, не будет со всей свойственной ему внимательностью, следить за процессом.

Да, и еще, Правящий Дом, народ Нокарда и сам Старший Страж, очень надеются на абсолютно справедливый приговор. При этом, он так зыркнул в сторону Весов, что мне на секунду показалось, что представителю Службы Равновесия, стало не по себе. Даже очень.

В зале повисла пауза. Я даже сказал бы, зловещая тишина. Сказал бы, с придыханием.

Придыхать было от чего. Каждый присутствующий, переваривал острые как бритва, слова Стража. Всем было все понятно. Но каждому по своему.

Весам, небось вспомнился давний инцидент, когда они усомнились в разумности ослабевшего Дракона, Олегу Павловичу — картина разрушения после ярости Посланника Драконов. Что вспомнилось Ведомству Смерти и Вульфу, не знаю.

А вот лично мне, ничего не вспомнилось. Так как, я не имел до этого дела с Драконами. Видите ли, в моей, той Москве, они встречаются только в сказках, да легендах. Ну и еще в гороскопах.

Но, несмотря на то, что мне ничего не вспомнилось, настроение от этого не улучшилось. Мое больное воображение, нарисовало будущее, меня, если, не дай Создатель, я попаду к ним в лапы. И как-то внутренне, я очень четко осознал, что если мне доведется познакомиться с народом Нокард, то после этого знакомства, мне уже вспоминать ничего не придется.

В общем, яркое у Старшего Стража, получилось выступление.

Пришло время обеда, и я, покорно заставил себя проглотить гречневую кашу с отбивными. На мое робкое замечание, что вместо компота, неплохо было бы промочить горло чем то более значимым и по составу жидкости и по ее крепости, было сказано — не положено! Я горько вздохнул и задремал, ожидая продолжения банкета. Вернее, процесса.

А далее, в продолжении процесса, выступал Вульф. По крайней мере, его так представила секретарша. На мой взгляд, имя несколько претенциозное. Ну скажите пожалуйста, какой такой «Вульф» из лилового кокона? Хотя баритон у него был неплохим. Я не удержался и спросил его, с разрешения Весов, естественно, поет ли он?

После моего вопроса опять сделали небольшую паузу. Она понадобилась для того, чтобы мой лечащий врач, который постоянно присутствовал на процессе и скучал, освидетельствовал мое состояние на предмет вменяемости.

После освидетельствования, Вульф продолжил свою речь.

Говорил он неторопливо, вдумчиво играя обертонами. Говорил, будто лекцию читал. У меня даже закралось подозрение, что этот лиловый, бывший профессор. интересно, а у коконов бывают профессора?

Судя по всему, Вульф решил бить на родственные чувства, которые присущи всем живым существам. Короче, я угробил двух его родственников. Одного дальнего, другого близкого. Дальний родственник, юноша о пятнадцати годков, присланный ему его троюродной тетушкой по бабушкиной линии, на воспитание.

Близкий же родственник, внучатый племянник от третьего брака его дяди. Между прочим, также малолетнего возраста и подававший надежды на научную карьеру.

Ага, малолетние и несчастные. Метелили они меня за милую душу, как взрослые. Уже позже, когда стараниями моего доктора, я начал вспоминать все произошедшее, я почти восстановил всю картину. И эти, «малолетние» там тоже были. Вместе со своим лиловым опекуном. Врезали они мне тогда по самое не балуйся. Я не чувствовал за собой вины, что чисто рефлекторно ответил. Ну и угробил две жизни. Да и искры у них были так себе. Пресные и противные. Чуть не вырвало.

А вот с лиловым произошла накладка. По большому счету, это он остановил мое рождение. Это чувство, пришло ко мне как то внезапно. И я поверил ему безоговорочно.

А Вульф, все продолжал плести свою сладкоголосую сеть. Так как у них, у коконов, свое, специфичное отношение к смерти, они не держать на меня зла, и верят, что все действия обвиняемого были совершенны в состоянии аффекта, они не требуют для меня каких то кошмарных экзекуций. А просят, Вульф сделал ударение именно на слове «просят», предоставить им в распоряжение обвиняемого хотя бы на месяц, для совершения ритуала, название которого, ничего не скажет здесь всем присутствующим.

Но, который, имеется в виду ритуал, очень важен для родственников погибших детей. А по окончании всех необходимых действий, Вульф, обязуется вернуть обвиняемого туда и тому, куда будет предписано.

Конечно же, многоуважаемый суд, легкий реверанс в сторону Весов, может и не согласиться с этим предложением и вынести более суровый приговор. Но, легкий нажим в голосе, Вульф надеется, что все понимают, что если бы не его скромные усилия, и конечная гибель его горячо любимых родственников, то, возможно, сейчас не было бы ни Домена, ни офиса Службы Равновесия, ни Ректората. И большой вопрос, что стало бы с представительством Ведомства Смерти.

На недовольный гул, который раздался в зале после его слов, Вульф, поспешил всех успокоить и произнес сакральную фразу, патетически стрельнув в мою сторону языком неуловимо фиолетового цвета.

— Посмотрите на него!!! Он же чудовище!!! Если бы не я, он вас всех сожрал бы!! И вас не было бы нигде и никогда!!!

Вот драмартист на мою голову выискался.

На эти оскорбительные слова, я непроизвольно оскалил клыки и было напрягся, но Ассасин на моей шее, быстро меня успокоил.

В зале задумались.

В завершении своей речи, он еще раз повторил, что прощает мне гибель своих родственников. И очень надеется, что несмотря на то, каким будет приговор, и высокочтимый суд, и тот, кому несомненно, по абсолютно справедливому приговору достанется этот по существу ни в чем не виновный юноша, внемлют его вульфиной просьбе и дадут шанс родственникам погибшим провести ритуал погребения.

Да, Вульф то оказался прирожденным оратором. Словно пеленой всех окутал. Что касается меня, то в начале его речи, я даже приободрился, услышав о месячной отсрочке. Но, после его всех оборотов и пируэтов, понял, что если, не дай Создатель, он меня заполучит, то мне не жить. Вульф, вкупе со своими родственничками и этим загадочным ритуалом, выпотрошат меня за милую душу. А потом скажут, мол ничего не знаем, заболел и околел. Такое бывает. Или того хуже — грохнут при попытке к бегству и поди докажи что-нибудь.

Нет, я не согласен!

Весы, качнулись, словно отвечая на мои мысли и произнесли.

— Кладите, на чаши ваши камни, господа!

На трибуну поднялся сухонький старичок, которого я встретил в коридоре больницы, где лежал Кеша, после встречи с Обыкновенным Моргом. Которая случилась, я надеюсь, вы это еще помните, на полигоне славного Гвардейского Легиона «Последняя Надежда».

И который, это я про старичка, являлся папашей вышеозначенного вампира.

Колко мазнув по мне взглядом, после которого, меня обдало удушливой волной, старичок начал вещать.

Вещал он не то чтобы уж очень долго. Но меня, не говорюсь судить об остальных, утомил изрядно. Как вы уже догадались, речь снова шла об родственных чувствах. Я зевнул. И в этот момент, поймал возмущенный взгляд секретарши, которая нет, да и глазела в мою сторону, не переставая с бешенной скоростью стучать ухоженными ноготками по клавиатуре лэптопа. Вместе с возмущением, в ее глазах плескался неподдельный интерес и еще толика желания, чтобы я сейчас вырвался на волю и распотрошил всех присутствующих. А затем, грязно и в тоже время очень нежно, надругался над ней. Желательно, чтобы процесс надругательства, произошел несколько раз. Я же животное!