Но неудачная попытка проникновения в расположение этого гребанного, славного гвардейского легиона, (эмблема легиона, покореженная и закопченная, чудом висела на воротах периметра, по которым пришелся его первый удар), похоронила на время, его возможность возврата назад, столь им любимого седовласого джентльмена. И это ухудшало и без того не столь радужное положение Реформатора.

Он надеялся, что если уж не достанет этого парня, то хотя бы полакомиться еще несколькими десятками искр, которые помогли бы ему совсем снять рунную нить. Но не вышло. Эти легионеры гибли, но искры не отдавали. Искры гасли по воле умирающих воинов и не доставались ему. И такое вкусное и нужное ему сейчас лакомство превращалось в никчемную трухлявую пустоту. Надо отдать должное Ректорату. Они могли подготовить своих людей.

Реформатор зарычал от еле сдерживаемой ярости. Ему в голову не приходило не одной стоящей идеи. И этого он тоже не любил в своей первой форме. Ну скажите, какая тут может быть выработана стратегия или хитроумный план, в туше весом под три центнера и созданной лишь для того, чтобы все крушить и убивать. Да, ничего не скажешь, его первая форма было создана для убийства и пожирания искр. Но и только. Там где нужен план, кошмарная помесь льва с тиранозавром, могла лишь уничтожать.

Реформатор поднял голову и принюхался. Запах ему не понравился. К уже привычному фону периметра прибавился новый. Запах, человека, в которого он так изящно и безрезультатно тыкал иглой правды в туалете бара «Полный Пепелац». Запах Роланда. И это было плохо. А еще это означало одно. За него теперь возьмутся всерьез. Охота началась.

Реформатор бесшумно вскочил и растворился в наступающих сумерках.

Я вновь поднялся и встал в стойку. Сержант молниеносно с разворота саданул мне локтем, метя в нос, но я ждал этого и ушел вниз и вбок. И вовремя. Там где долю секунды находилась моя голова, смазано мелькнуло колено сержанта.

Мы молча кружились в танце. Сержант сегодня был на редкость молчалив.

Он сделал обманное движение, перетек вправо и непонятно как оказался у меня за спиной. Я не успел сгруппироваться и получил ужасный пинок в поясницу. Что-то хрустнуло и я завопил что есть мочи. Сержант завис надо мной. Я закрыл глаза и приготовился умереть.

Тут невесть откуда появился слухач. Воинственно мяукнув, он выпустил когти и вцепившись в голову сержанта, начал выцарапывать глаза. Сержант закричал. Под ногтями слухача лопнули глазные яблоки. Молниеносно крутанувшись вокруг собственной оси, слухач, с сухим хрустом сломал моему обидчику шею. Безвольной куклой, сержант осел наземь.

Я моргнул несколько раз и оказался в классе.

— Ну, что дорогие мои студиозы, давайте разберем, что у нас произошло, — Мехальсон Лаврентьевич Штейнах, с удовольствием хрустнул пальцами, — Итак…

На экране развернулось раннее описанное действо и отпечаталась строка — «Прогнозируемый летальный исход! Непосредственная угроза группе сопровождения — красная! Оценка испытуемого — ноль!».

— «Ноль», как говориться это не «минус ноль»! можно сказать прогресс на лицо! Или на лице? А почему угроза красная?

— А потому, молодой человек, что не вмешайся слухач, вы были бы уже трупом. А когда слухач отвлекся, он потерял контроль над внешней ситуацией. И представьте, что в это самое время, остальную группу накрывает залп огня. А сам факт залпа слухач не услышал, так как в это время мило выцарапывал глазки сержанту. Понятно объясняю?

Я кивнул головой.

Слухач недовольно заурчал, понимая, что Штейнах прав.

— Кстати, молодой человек, а почему, уже в который раз подряд, вы имитируете нападения сержанта? Чем это он вам не угодил?

— Да всем он нам угодил, — за меня ответил Кеша, — он нам настолько влез в голову со своими угождениями, что мы его забыть не в состоянии.

— Точно, — отозвался Череп, — думаем про него и днем и ночью.

— Только вы сержанту не говорите, что тут мы на нем тренируемся, — умоляюще попросил я препода. — А то если он узнает…

— То так угодит, что мало не покажется, — печально закончил Ник.

Мы все дружно кивнули в знак согласия.

После того, как мы вышли из класса, разбрелись кто куда. У нас оставался еще час до занятий по местной флоре и фауне. Предмет официально назывался «Зоологобиологические индивидуумы клоаки и их психофизические характеристики».

У меня, да и у ребят тоже, уже голова кружилась от того бесчисленного множества этих «индивидуумов клоаки». Одно радовало, на вопрос каков смысл существования этих «зоологобиологических», ответа было неизменно два — убийство и пожирание оболочки жертвы, или сначала пожирание вышеозначенной оболочки, а затем убийство. Если перепутаешь ответ, ничего страшного, результат один.

А вот, что касается их «психофизических характеристик», то здесь пришлось попотеть.

К примеру, возьмем одно из порождений клоаки под названием «коряга». Что есть «Коряга» спросите вы. Я вам отвечу. «Коряга» — полуразумный симбиоз дерева и «пильщика», обитающий в лесистых местах и маскирующийся под, как вы уже догадались, корягу. Психофизические характеристики следующие — туп как дерево, скорость вгрызания в жертву, как у бензиновой пилы «Дружба». В виду невозможности передвижения, представляет угрозу непосредственно на месте отдыха и привала. При попадании в «корягу», можно писать завещание. Случаев спасения — не зарегистрировано.

Следующий, так называемый «Обоглот». Ареол обитания реки, озера, и прилегающие к водоемам территории. Скорость атаки из воды составляет до десяти метров в секунду! Дальность атаки — три метра. При попадании к «Обоглоту» в лапы, вернее в глотку, так как лап у него с роду не наблюдалось, процент попадания к праотцам, девяносто пять процентов. Оказывается было несколько случаев выживания после нападения. Только не спрашивайте, что осталось от выживших. Очевидцы говорили, что зрелище еще то.

И так далее и тому подобное. Весело короче.

В общем и целом, за то время, что я провел и провожу в нашем славном гвардейском легионе, уровень моего образования по части различных специфических вещей как то флора и фауна местной местности, извините за тафтологию, зубрежка языка слухачей, и битье самого себя самим же, вырос до небес. Да и в физическом плане тоже подтянулся. Хотя, последнее утверждение, наверняка вызвало бы у нашего сержанта лишь саркастичную ухмылку, да еще бы прилетело от него пару подарков. Подарки были бы следующие — обманный крюк в челюсть, затем удар ногой (какой? Хороший вопрос) в область печени, ну и контрольный выстрел бросок через бедро с одновременным вырыванием кадыка. Вот такие вот дела. Ну да ладно.

Я сидел на скамейке и придавался своим вышеописанным мыслям, как кто-то кашлянул, отвлекая меня от созерцания неподалеку расположенного муравейника.

— Можно?!

Я даже вздрогнул от неожиданности и сразу вспотел от страха. Завертев головой по сторонам я никого не обнаружил и подумал было, что мой старый «друг» невидимка вернулся со своими, побрал бы их Хаос, вариантами. Фу ты пронесло. В поле моего зрения попал худощавый средних лет мужчина с очень неприметным лицом. Он ожидающе смотрел на меня.

— Да, конечно, присаживайтесь.

— Я Хант.

— А меня зовут Иван. — И тут же почему то торопливо добавил, — Синицын. Иван Синицын.

Что-то было в этом незнакомце, такое, что хотелось ему выложить сразу и все. Как будто тяжелая ноша пригибает тебя к земле и не скажи ему всей правды, сломается позвоночник от тяжести.

Незнакомец кивнул, и проговорил.

— Любезность на любезность. Меня зовут Ли Самуэль Брандер тринадцатый, рожденный в 3 году до Договора.

Я оторопел.

— Хант, это моя профессия, — пояснил он.

— А я ЛОХ. Вернее будущий.

Н-да, содержательный разговор у нас получается.

— Хороший выбор.

Мы замолчали.

Я украдкой посмотрел на нимб через «узнавание» и даже отодвинулся. Кружечек, как бы выразился наш незабвенный Адольф Герингович, был практически как у моего друга Кеши. Практически, но были и отличия. Во-первых, он был выше и толще, во-вторых, его оплавленные зубья стягивал черный обруч с ослепительно яркой печатью. На печати ясно читалось на латыни HANT. И еще одно выражение, которое я не знал. Quae ubique ante finem (До конца сущего везде).