После выхода из депрессии Джеймс находит реализацию и своей способности к живому и трезвому самонаблюдению, сопряжённой с интересом к душевной жизни как к предмету практического отношения. Получив после своего выздоровления место преподавателя в Гарварде, Джеймс создаёт первый в США курс психологии, к чтению которого приступает спустя несколько лет после начала работы. С 1878 г. он начинает писать учебник «Основы психологии» („Th e Principles of Psychology“), который выходит в двух томах в 1890 г. Через два года – в 1892 г. – Джеймс выпускает сокращённый вариант книги. Именно его Вы и держите сейчас в руках.

В построении своей психологии Джеймс оказывается верен способу рассматривать вещи с точки зрения их практической значимости. «Наши способности к образованию новых привычек, к запоминанию последовательных серий явлений, к отвлечению общих свойств от вещей, к ассоциированию с каждым явлением его обычных следствий, – пишет Джеймс, – представляются для нас как раз руководящим началом в этом мире, и постоянном, и изменчивом в то же время; равным образом и наши эмоции и инстинкты также приспособлены к свойствам именно данного мира. По большей части, если известное явление важно для нашего благополучия, оно с первого же раза возбуждает в нас живой интерес. Опасные явления вызывают в нас инстинктивный страх, ядовитые вещи – отвращение, а предметы первой потребности привлекают нас к себе. Короче говоря, мир и ум развивались одновременно, и поэтому в некоторых отношениях как бы приспособились друг к другу» (наст. изд., с. 27).

Такая исследовательская позиция позволяет Джеймсу сделать свою психологию по-настоящему практичной. Именно начиная с Джеймса практичность, практическая применимость становится характерной чертой американской психологии. В стремлении к практичности науки Джеймс оказывается един с общим для Америки отношением к науке и её задачам – отношением, принципиально отличным от того, что господствует в это время в Европе, особенно – в Германии.

Академическая наука в Германии конца XIX в. принадлежит университетской среде, важнейшую роль в формировании которой сыграл В. фон Гумбольдт, ставший, по выражению Г. Шельски, «кем-то вроде отца церкви для немецкого университета. Основные принципы идеи университета – как идеи института – он изложил следующим образом. В так называемом «Литовском школьном плане», датированном сентябрём 1809 г., говорится:

„Университету по праву принадлежит то, что человек может найти благодаря самому себе и в себе – постижение чистой науки. Для этого самостоятельного акта, осуществляемого в собственном рассудке, необходима свобода и содействующее уединение, и из этих обоих пунктов вытекает в то же время вся внешняя организация университетов“.»[5].

Немецкий университет способствовал формированию сообщества учёных, научный поиск для которых был предметом самостоятельного интереса, связанного скорее с возможностью удовлетворения собственной жажды познания и раскрытием своей индивидуальности через занятие наукой, нежели со стремлением к непосредственной пользе и применимости полученных знаний. Вопросы пользы были как бы вынесены за скобки академических занятий.

Такая организация научной жизни в Германии несла на себе печать рефлексии тех предпосылок, которые сделали возможным произошедший в XIX в. рывок в развитии техники – рывок, с которым в то время были связаны большие надежды и упования. В развитии техники нашли себе применение разработки учёных прошлого, работавших из чисто научного интереса, или, если вспомнить приведённое выражение В. фон Гумбольдта, стремившихся к «постижению чистой науки». Этот факт наводит на мысль о том, что работающие из чисто научного интереса учёные обеспечивают научно-техническому развитию перспективу, что именно они имеют шанс разработать научный аппарат, который в будущем не просто окажется применим, но позволит сделать невозможный без него решительный шаг вперёд.

Именно атмосфере немецкого университета принадлежит столь важный для того времени проект экспериментальной психологии сознания, инициированный В. Вундтом. Этот проект, попадая на пересечение двух важнейших для человека и общества того времени интересов (интереса к душевной жизни человека и интереса к науке) и вызывая большой резонанс, неизменно сохраняет при этом дух научного поиска, независимого от утилитарных мотивов.

Сколь разительно отличается от вундтовской психологии современная ей психология У. Джеймса, принадлежащая американской университетской среде! Вместо духа уединения и свободы, этого духа чистой науки, в ней царит бодрый дух дела; вместо понятий, стремящихся фиксировать чистое знание, – понятия, ориентирующие нас в опыте реальной жизни. И если порой при чтении Джеймса те или иные вещи начинают нам казаться далёкими от жизни абстракциями, тем интереснее бывает потом увидеть, как легко они разворачиваются в практику. Разработанная Джеймсом параллельно с датским учёным Карлом Ланге и независимо от него теория эмоций тут же открывает способ изменения собственного эмоционального состояния; обнаружение связи воли с произвольным вниманием – простым и оригинальным способом тренировки воли.

Практичность психологии Джеймса сочетается с удивительной открытостью всей полноте опыта. Как представляется, ни о каких видах опыта Джеймс не был склонен судить предвзято. Всякий опыт рассматривался им с точки зрения его места и роли в реальной человеческой жизни. Такая непредвзятость сделала его, в частности, защитником религиозного опыта как способного быть благотворным для человека и приводить к предельной интеграции все силы его души. До сих пор его книга «Многообразие религиозного опыта» остаётся классическим трудом в области психологии религии.

При всём при этом Джеймс – блестящий писатель. Его книги легко читаются, а мысли, выраженные ясно и живо, надолго остаются в памяти. Удовольствие от чтения Джеймса сродни удовольствию от разговора с умным, ярким и жизнелюбивым собеседником, от которого ты можешь не только почерпнуть те или иные интересные сведения, но и – хотя бы отчасти – научиться искусству мыслить и жить. И даже если некоторые его идеи оказались впоследствии предметами научного спора или пересмотра, его ясный и прямой взгляд на вещи, открытость опыту и неотчуждённое, глубоко личностное отношение ко всему, что встречает его в жизни и над чем он берётся размышлять, никогда не могут устареть. Пожелаем же читателю радостного чтения замечательной книги, которую он держит в руках!

Алексей Лызлов

доцент кафедры современных проблем философии

философского факультета РГГУ

Настоящая книга представляет сокращение моего большого труда «Основания психологии». Готовя ее к печати, я имел в виду дать учебник психологии, годный для классного употребления. Для этого я выпустил из моего большого труда целые главы, другие написал заново. Я выпустил историческую и полемическую части, метафизические рассуждения, места чисто философского характера, большую часть цитат и ссылок на другие книги и все не относящиеся прямо к делу подробности, предоставляя преподавателю психологии самому пользоваться этим материалом по мере надобности. Зная, как плохо знакома с физиологией большая часть учащейся молодежи, я счел нужным посвятить несколько глав описанию органов чувств и мозга[6]. Полагаю, что сделанные сокращения в критической части труда и более упрощенный и догматический способ изложения способствовали большей ясности в развитии моей общей точки зрения на психологию как на естественную науку. Около ²/₅ книги написаны вновь или основательно переработаны; остальное скомпилировано из моего большого труда. Жалею, что не удалось добавить главы «О наслаждении и страдании», «Об эстетическом чувстве» и «О нравственном чувстве». Может быть, мне удастся восполнить этот пробел в следующем издании, если в нем когда-нибудь представится надобность.