Швейная машина, стоявшая за другим прилавком возле окна, сверкала никелем и полированным деревом. На тонкий чёрный стерженёк была насажена катушка белых ниток. Лора ни за что на свете не посмела бы ни к чему этому прикоснуться.

Мистер Клэнси разматывал рулон ситца перед двумя покупателями в очень грязных рубашках. Высокая толстуха с туго зачёсанными чёрными волосами прикладывала вырезанные из газеты части выкройки к куску клетчатого ситца, разложенного на прилавке.

Папа подошёл к ней, снял шляпу, и сказал:

— Доброе утро, миссис Уайт. Вот моя дочка Лора.

Вынув изо рта булавки, миссис Уайт спросила:

— Ты умеешь быстро смётывать крой и делать прочные петли?

— Да, мэм, — отвечала Лора.

— Вот и хорошо. Повесь свой капор на гвоздик, и я покажу тебе, с чего начать.

Папа одобряюще улыбнулся Лоре и ушёл.

Лору охватила дрожь, но она надеялась, что это постепенно пройдёт. Она повесила капор, надела фартук и сунула палец в напёрсток. Миссис Уайт дала ей раскроенные куски ткани, которые надо было сметать, и велела сесть на стул у окна возле швейной машины.

Стул Лора тут же отодвинула назад, чтобы швейная машина хоть немножко отгородила её от улицы и, наклонив голову, принялась смётывать куски ткани.

Миссис Уайт не говорила ни слова. Она торопливо и озабоченно прикладывала выкройку к ткани и длинными ножницами кроила рубашку за рубашкой. Не успевала Лора сметать одну рубашку, как она тотчас её забирала и протягивала Лоре следующую.

Через некоторое время миссис Уайт села за машину, раскрутила рукой колесо и, быстро нажимая ногами на педаль, не давала ему остановиться. Машина так громко жужжала, что Лоре казалось, будто у неё в голове завёлся огромный шмель. Колесо слилось в огромный светлый диск, иголка сверкала, как молния. Пухлые руки миссис Уайт быстро перебирали куски ткани, заталкивая их под иголку.

Лора старалась шить как можно быстрее. Положив смётанную рубашку на уменьшающуюся стопку возле левой руки миссис Уайт, она хватала с прилавка куски следующей и быстро их смётывала. Миссис Уайт брала из левой стопки смётанную рубашку, прострачивала её на машине и бросала в стопку возле своей правой руки.

В движении рубашек от прилавка к Лоре, от Лоры в стопку, от стопки к миссис Уайт, из-под машины в другую стопку был какой-то чёткий ритм. Этот ритм чем-то напоминал круги, которые люди с конными упряжками описывали, проходя по прерии, где строилась железная дорога.

У Лоры заболели плечи и затылок. В груди спёрло дыхание, ноги устали и налились свинцом. В голове громко жужжала машина.

Вдруг машина остановилась.

— Всё! — произнесла миссис Уайт. Она сточала последнюю рубашку.

Лоре осталось пришить рукав к одной рубашке и сметать вторую.

— Эту я сама сметаю, — сказала миссис Уайт, хватая с прилавка раскроенные куски. — Мы опаздываем.

— Да, мэм, — пролепетала Лора.

Конечно, ей следовало работать быстрее, но она и так сделала всё, на что была способна.

В дверь заглянул высокий мужчина. Его лицо, заросшее рыжей щетиной, было покрыто пылью.

— Мои рубашки готовы, Клэнси? — крикнул он.

— Будут готовы сразу после полудня, — отвечал мистер Клэнси.

Когда покупатель ушёл, мистер Клэнси спросил у миссис Уайт, когда будут готовы рубашки заказчика.

— Почём я знаю, которые рубашки его, — отвечала она.

Мистер Клэнси выругался.

Лора сжалась в комочек на своём стуле. Мистер Клэнси сгрёб с прилавка рубашки и чуть не швырнул их в лицо миссис Уайт. Не переставая ругаться, он пригрозил, что если она не закончит их к обеду, он ей покажет, где раки зимуют.

— Я не позволю всяким грязным ирландцам на меня орать! — взорвалась миссис Уайт.

Ответ мистера Клэнси Лора не расслышала. Ей хотелось только одного — сейчас же уйти куда глаза глядят. Но миссис Уайт позвала её обедать. Они отправились в кухню, расположенную за лавкой. Мистер Клэнси в ярости бежал за ними следом.

На кухне было тесно и жарко. Миссис Клэнси ставила на стол еду, а три маленьких девочки и мальчик старались столкнуть друг друга со стульев. Мистер и миссис Клэнси громко ссорились друг с другом и с миссис Уайт, что не мешало им с аппетитом поглощать обед. Лора никак не могла понять, кто с кем ссорится и кто кого ругает — то ли мистер Клэнси ругает свою жену и тёщу, то ли они обе ругают его, то ли ругаются между собой.

Они до того разошлись, что Лора боялась, как бы они не подрались. При этом мистер Клэнси как ни в чём не бывало говорил: «Передай мне хлеба» или «налей мне, пожалуйста, чаю», миссис Клэнси выполняла его просьбу, и в это же время во весь голос обзывали друг друга всякими дурными словами. Дети не обращали на них ни малейшего внимания.

Лора была в таком смятении, что кусок не лез ей в горло. Е хотелось поскорее уйти и снова сесть за работу.

Закончив, мистер Клэнси спокойно направился к двери, насвистывая какой-то мотив, словно только что тихо и мирно пообедал в кругу семьи.

— Сколько требуется времени, чтобы закончить эти рубашки? — весело спросил он у миссис Уайт.

— Часа два, не больше, — пообещала она. — Мы теперь вдвоём за них возьмёмся.

Лора вспомнила слова мамы: «Каких только людей на белом свете не бывает».

За два часа они закончили четыре рубашки. Лора аккуратно примётывала воротники, а миссис Уайт пристрачивала их на машине. Потом надо было подрубить подолы рубашек, пришить манжеты, пуговицы и обметать петли.

Разрезать и обмётывать петли очень трудно. Малейшее неосторожное движение ножниц, один лишний стежок — и петля испорчена. Лора терпеть не могла возиться с петлями и поэтому давно научилась обмётывать их очень быстро, чтобы как можно скорее от них избавиться.

Миссис Уайт заметила её старания и сказала:

— Твои петли лучше моих.

Когда первые рубашки были готовы, работать оставалось ещё три часа. Лора заканчивала заготовленный до обеда рубашки, а миссис Уайт кроила новые. Никогда ещё Лора так долго не сидела на одном месте. Плечи у неё болели, затылок ныл, пальцы были исколоты иголкой, глаза покраснели. Дважды ей пришлось выпарывать наметку и начинать всё с начала. Она очень обрадовалась, когда за ней пришёл папа.

Папа и Лора торопились домой.

День кончился, солнце клонилось к закату.

— Как прошёл первый день, Бочоночек? — спросил папа. — Ты справилась с работой?

— Кажется, да, — отвечала Лора. Миссис Уайт похвалила мои петли.

Весь этот погожий месяц июнь Лора шила рубашки. В прерии зацвёл шиповник. Он окутал розовой пеленой бесконечные заросли степных трав, напоив ветер своим сладким ароматом.

Ранними утрами, когда Лора с папой торопились на работу в город, блёклое небо постепенно голубело и с горизонта поднимались лёгкие весенние облачка. Цветущий шиповник, росший вдоль дороги, поднимал на Лору золотистые глаза, обрамлённые венчиком свежих розоватых лепестков.

В полдень по сверкающей синеве поплывут пухлые белые облака и их бегущие тени затуманят волнующиеся травы и цветы. Но Лора ничего этого не увидит. В полдень она будет сидеть за обедом в шумной тесной кухне, а под вечер, когда она пойдёт домой, утренние розы уже увянут и их лепестки развеет ветер.

Но зато она уже большая и теперь хорошо зарабатывает. Каждую субботу вечером миссис Уайт отсчитывала ей полтора доллара. Лора относила деньги домой и отдавала маме.

— Я не хочу отбирать у тебя все деньги, Лора, — сказала однажды мама. — Часть ты должна оставлять себе.

— Но зачем они мне, мама? Мне ведь ничего не нужно, — возразила Лора.

Башмаки у неё ещё не износились, чулок и белья вполне достаточно, а ситцевое платье почти новое. Всю неделю она с нетерпением ждала той минуты, когда принесёт свой заработок и отдаст его маме. Она часто думала, что это только начало.

Через два года ей исполнится шестнадцать лет, и она сможет стать учительницей. Если она будет хорошо учиться, получит учительский диплом и будет работать в школе, то сможет по-настоящему помочь папе и маме. И тогда она начнёт расплачиваться с ними за всё то, что они для неё сделали. И тогда они наверняка смогут оправить Мэри в колледж.