— Через кухню в заднюю часть здания. Пожалуйста, скорее…

На кухне, потные мужчины разделывали туши и готовили их на жаровнях с тлеющими углями. Конан проворно лавировал между ними, оставляя за собой мокрые следы. Потом он попал в короткий коридор, освещенный пламенем масляного светильника, упирающийся в крепкую дверь. Варвар собрался было постучать, но та сама распахнулась и на пороге выросла фигура охранника.

Им оказался желтокожий житель Кхитая, на удивление крупный для кхитайца, с блуждающим взглядом идиота. Он пускал слюни и что-то бормотал, бросая огромную тень на человека перед ним. Глаза его непрерывно то сходились к кончику носа, то разбегались в разные стороны. Руки кхитайца страстно ощупывали расшитый пояс, пробегая пальцами вокруг объемной талии. И вдруг одна рука задержалась на рукояти кривого, тяжелого меча.

Конан покосился на свои ножны, готовый моментально выхватить клинок. Мускулы киммерийца вздулись и пульсировали. Варвар просчитывал в уме возможные варианты расправы со странным здоровяком. В воздухе повисло напряжение. Назревало кровопролитие. Обстановку разрядил гневный голос, потерявший силу от прожитых лет, но все еще властный. Принадлежал он высохшему старику, сидящему за каменным столом в глубине комнаты.

— Ли-Цунг! — прокаркал старик. — Немедленно пропусти, ты, обезьяна!

Уродливый кхитаец тут же перестал кривляться. Он облизал губы, сладко улыбнулся и посторонился, сделав гостю приглашающий жест. Однако пальцы его правой руки по-прежнему повторяли изгибы обмотанного шелковым шнуром эфеса. Конан одарил стража взглядом, в котором смешались подозрение и отвращение, после чего прошел мимо в затемненную комнату.

Его глаза быстро приспособились к полумраку, и он смог разглядеть маленькое помещение с низким потолком, мало чем отличающееся от клетки или тюремной камеры. Единственным входом и выходом (по крайней мере, так казалось на первый взгляд) был тот дверной проем, через который варвар только что вошел. Каменные стены украшали красивые, но в то же время пугающие фрески. В дальнем углу сидели на полу какие-то молодые женщины, которые тихо переговаривались на незнакомом певучем языке и потягивали все то же светящееся зелье. Они посматривали на пришельца, одетого в мокрое тряпье, с каким-то нездоровым интересом. Конан испытал странное ощущение, будто кто-то невидимый ласкает ему спину. Чтобы стряхнуть наваждение, киммериец поспешил к столу.

Тот просто ломился от яств. Там были блюда с всевозможными мясными закусками и плодами, собранными в разных частях света. За столом восседали три пожилых человека. Перед каждым из них стоял кубок и отдельный кувшин вина. Старик, тот, что сидел в середине выкрикнул снова:

— Иди сюда!

Конан приблизился и присел на стоящий рядом табурет. Он, молча, с ожиданием смотрел на старика. На лбу и щеках этого человека пролегли глубокие морщины — следствие прожитых бурных лет. Весь его облик говорил, что он в своей жизни познал горе и гнев, сладость вина, любовь продажных женщин и дурную болезнь. О последнем, красноречиво свидетельствовали крупные, гноящиеся язвы, рассыпанные по всему лицу и отчетливый запах гниения. Глаза его светились умом и проницательностью, но отнюдь не добродетелью.

Старик тоже присматривался к варвару, как вдруг улыбнулся совсем по-детски.

— Кто послал тебя? — спросил он. — Был ли это Этзел, гирканец?

— Вообще-то он был кушитом, — пожал плечами Конан.

— Буту, — кивнул старик, довольно потирая руки. — Должен заметить, хороший человек. Просто превосходный! Его рекомендаций для меня достаточно. Ну и, безусловно, твои недавние подвиги…

— Безусловно, — буркнул сквозь зубы киммериец, который уже о многом догадался. — Так, что ты можешь мне предложить?

— Ах, да, — притворно спохватился неприятный собеседник, — я готов предложить тебе занимательное приключение! Азарт! Подумай, упорный труд и податливые женщины! — казалось, этот тип заранее подготовил свою речь. — Я — Тарик Харкатес, хозяин здешних мест. И, как ты, наверное, успел убедиться, прекрасно знаю свое дело. Но, к сожалению, я не всесилен. Мне нужны хорошие, надежные люди. Предпочтительно сироты или беглецы. Ты начнешь, как охранник… ну и наблюдатель. Но если твоя работа окажется удовлетворительной, то не исключено продвижение по службе.

— Мне обо всем рассказал кушит, — проворчал с раздражением Конан. — Когда я спрашивал, что ты мне предложишь, то имел в виду денежную компенсацию.

Старика разобрал кудахтающий смех, перешедший в надрывный кашель. Приступ, правда, скоро прошел, и он утер тыльной стороной скрюченной кисти кровавую пену, выступившую на губах.

— Замечательно! — Тарик широко улыбнулся и даже поаплодировал. — Я вижу, что передо мной деловой человек! Как твое имя, молодой воин?

— Конан. Родом я из Киммерии.

Казалось, Харкатес был этим фактом очень обрадован, словно и не ожидал ничего другого услышать. Он радостно хлопнул почтенного соседа, сидящего справа, пониже спины и воскликнул:

— А ты, старый, злобный ублюдок, еще утверждал, что все варвары тупые, как глиняные истуканы! Ха!

Сморщенный старец поперхнулся, выплюнув вино и куриные кости из сального, беззубого рта. Он сердито покосился на шутника, но не ответил и продолжил поглощать пищу.

Разочарованный Харкатес махнул рукой, повернулся назад к молодому гостю и тут же подскочил на месте, будто вспомнив о чем-то важном. Старик запустил одну руку глубоко в складки одеяния, немного покопался и вытащил обратно, зажав в кулаке некий предмет.

— Вот, — сказал он более серьезным тоном, раскрывая ладонь — я предлагаю это и еще точно такой же в конце каждой недели.

В подтверждении своих слов, Тарик бросил драгоценный камень размером с перепелиное яйцо на стол, который, вертясь волчком, обогнул несколько тарелок, после чего остановился перед неискушенным варваром.

Камень был глубокого красного цвета и вблизи казался еще больше и ярче. Смотреть на него хотелось бесконечно. Однако Конан отрицательно покачал головой.

— Что мне с ним делать? — рявкнул киммериец. — Любой купец в этом паршивом городе, которому я попытаюсь его продать, наверняка знает законного владельца камня. Тебе следует найти ему замену.

Старик снова закашлялся. Потом достал увесистый мешочек с соразмерным количеством золотых монет и положил на край стола. Удовлетворенный Конан отправил рубин назад одним щелчком и взвесил на ладони расшитый кошель.

— Вполне достаточно. Именно на это я и рассчитывал. Если не возражаешь, то я начну с завтрашнего дня.

— Ну, конечно, — великодушно согласился Харкатес. — Я вижу, как ты измотан длительным путешествием. Поешь и хорошенько отдохни, сын мой. Управляющий заведением покажет тебе комнату для сна. Или, может, ты хочешь девочку…

— Пока мне надо лишь выспаться, — улыбнулся Конан.

Он собрался было уходить, но внезапно протянул руку и потряс сухую кисть старика.

— Таким образом, будем считать, что сделка состоялась, — усмехнулся Харкатес.

Киммериец торжественно кивнул, подхватил со стола жареную ножку какой-то гигантской птицы и направился к выходу. По пути Конан задержал прищуренный взгляд на стоящем у двери кхитайце. Скорее всего, это означало некое предостережение. Но мужчина опять изобразил слюнявую гримасу и согнулся в поклоне.

Когда варвар, покинув комнату, проходил через кухню в зал, Тарик Харкатес сбросил со своего изъязвленного лица маску благодушия. Его черты приняли серьезное, безрадостное выражение. Взгляд стал острым и холодным. Обращаясь к старику с левой стороны, который за все это время ничем себя не проявил, он равнодушно, но с заметной угрозой в голосе произнес:

— Думаю, очень скоро ему придет конец. Можешь не сомневаться.

Вынырнув из душной, пылающей жаром кухни в относительную прохладу общего зала, молодой киммериец почувствовал себя новым человеком. Буквально совсем недавно он был беден и не имел стабильного дохода. Зато теперь под складками промокшего плаща скрывалось больше золота, чем варвар держал в руках за всю предыдущую жизнь. К тому же в перспективе можно было заработать еще больше. А за что? За то же самое, чем он бы мог заниматься и бесплатно. А именно: слоняться вокруг таверны и раздавать пинки всякому отребью.