Ну вот! Значит, он не ошибся, когда проснулся среди ночи, не досмотрев столь прекрасный сон? Это началось! Это началось снова!

— Я скажу тебе, о чем подумала. Это касается дома. Если ты не согласишься, я не рассержусь. Так вот!

Жан украдкой посмотрел в сторону кирпичного заводика.

— Сядь! Когда я лежу, мне не нравится, если передо мной стоят. Ты мне кажешься слишком высоким. Возьми стул! Так! Поближе… Что с тобой сегодня? Ты какой-то сердитый. Я тебя раздражаю? Так ведь я быстро поправлюсь! Не бойся. Им еще рано радоваться.

Как ты думаешь, сколько за такой дом дадут на торгах?

— Не знаю.

— С учетом земли и издержек он потянет тысяч на сто двадцать. Не следует забывать, что я имею право на треть, даже если Кудер умрет, поскольку я его невестка, да я и выходила замуж на условиях общности имущества. Поэтому мне должно причитаться сорок тысяч франков. Ты слушаешь?

— Да.

— Сорок и двадцать две. Это шестьдесят две тысячи… Больше половины стоимости дома. Предположим теперь, что я получу ссуду от Земельного банка или ипотеку на остальную часть. Я знаю, что это трудно.

Теперь она говорила более осторожно, более обдуманно, постоянно сверля его тревожным взглядом.

— Предположим, кто-то даст мне гарантию.

Он по-прежнему не понимал.

— Ты мне говорил, что не поднимал вопрос о причитающейся тебе доле от матери. Это не мое дело. Но ведь ты имеешь право. Если ты сердишься, скажи сразу, и я не буду продолжать.

— Да не сержусь я!

— И ты получил бы все бумаги, пока я не расплачусь. То есть ты ничем не рискуешь. Слушай дальше. Видишь ли, я много думала, а я ведь не глупее других. Тогда на базаре все смеялись, когда я покупала инкубатор. Ну что ж, пусть теперь увидят результаты. Здесь не хватает земли. При покупке дома придется одновременно приобретать и кирпичный завод.

Он вздрогнул и машинально посмотрел на домик с розовой крышей.

— Прежде всего, это избавит нас от Франсуазы и ее семейства. Им придется куда-то уехать, ведь им здесь не заработать себе на жизнь, благо их слишком хорошо знают. И можно было бы получить кирпичный заводик за кусок хлеба. Подай-ка мне журнал с комода.

Это был сельскохозяйственный журнал. Она показала ему несколько страниц, заполненных рекламой породистых кур и цыплят.

— Можно купить большой инкубатор и получать по тысяче яиц сразу. И вместо продажи кур на рынке их можно отправлять в картонных ящиках по всей Франции. Смотри. Вот ящики.

— Вижу.

— Я не прошу тебя отвечать сразу. У тебя есть время подумать. Я тебе правда не надоела, говоря обо всем этом? Я даже думала, что если приедет твой отец… А сегодня они не посмеют ничего сделать. Пока я лежу и слежу за ними, они слишком боятся, что я подам в суд. Смотри-ка! Она опять тащится к моему дому.

Он высунулся и увидел Фелицию, медленно шедшую с ребенком на руках по дорожке вдоль канала. Она напоминала маленькую смешную девчонку, которой еще время играть в куклы и которая находит удовольствие, раздражая и нервируя взрослых.

Довольно улыбаясь, она смотрела на тетку, и, когда в окне показался Жан, несколько раз прикрыла веки, словно здороваясь с ним.

— Не смотри на нее, — сказала Тати. — А то подумает, что ты в нее влюблен. Она бегает за мужиками как телка и… Что с тобой?

— Ничего!

— Это из-за того, что я о ней что-то сказала?

— Нет.

— Из-за моих проектов относительно дома?

— Нет. Я просто устал.

Он действительно чувствовал себя раздраженным, встревоженным и совершенно разбитым в ожидании того, что не могло не произойти. Тати была не в состоянии этого понять. Тем не менее она обладала сильной интуицией.

— Она тебя интересует?

— Кто?

— Фелиция, ты же знаешь.

— Я же вам уже говорил, что нет!

С какой же яростью она каждый раз заговаривала о Фелиции! Не эта ли ярость, в конце концов, мешала ему думать о чем-либо другом?

Он спустился во двор и столь же яростно наколол дров. Ему безумно хотелось попасть себе топором по руке, чтобы посмотреть, что было бы дальше. Вызвали бы врача и, наверное, отвезли бы в больницу.

Но кто пришел бы на помощь? Ведь Тати-то лежит.

Он отправился перегнать коров. Внезапно Фелиция оказалась рядом с ним, и он почувствовал, что она хочет ему что-то сказать, но Тати не выпускала их из вида.

Он почти надеялся, что сегодня она не придет, и одновременно хотел, чтобы пришла. Он мучил себя словно для забавы.

— Жан!

— Да. Я здесь.

— Нужно сходить к Клеманс за корзинами и деньгами.

Он пошел. Он делал все, что от него хотели. Накосил травы для кроликов, вычистил голубиные клетки и разбросал навоз на клубничные грядки.

Тати вполне могла позвать его как раз в восемь часов. Пойдет ли он? Она не звала, и он был почти разочарован.

Было уже пять минут девятого, когда он вышел в сад, где нашел Фелицию спокойно сидящей на оглобле телеги.

— Ее так и тянет к мужчинам, — сказала как-то Тати.

Ему хотелось поговорить с ней, сесть рядом, обнять за талию. А еще лучше пройтись с ней под руку вдоль канала, слушая кваканье лягушек и вдыхая вечерний покой.

У него непроизвольно вырвалось:

— Ты пришла!

Едва он успел дотронуться до нее, как она бросилась ему на шею и прилипла губами к его губам.

Он растерялся. Она была податливой, будто потеряла сознание. Она ждала. Они были на том же самом месте, что и накануне. Он подумал, что ее отец, наверное, следил за ней, и что могла спуститься Тати.

Она закрыла глаза. Он чувствовал на губах вкус ее слюны и вдыхал аромат ее рыжеватых волос.

Наконец, смирившись с неизбежным, он опустился на нее. Она издала короткий, почти детский вздох и сразу напряглась. Схватив его за руку, она словно хотела ногтями процарапать его кожу.

— Ты делаешь мне больно! — глухо простонала Фелиция.

Вчера у него все получилось с удивительной легкостью! А сегодня он почему-то был неловким. Его раздражали кролики, копошившиеся вблизи их голов, раздражали хрустевшая под ними солома, голоса, доносившиеся с баржи, пришвартовавшейся у шлюза, где семейство речников сошло на берег размять ноги.

— Тетя ничего не говорила? — спросила Фелиция после паузы.

— Нет.

— Она, наверное, что-то подозревает. Судя по тому, как она целый день следит за мной из окна.

Она поднялась удовлетворенная, но, видимо, не совсем.

— Ты собираешься оставаться у нее?

— Не знаю.

— Мне пора домой. А то отец может…

Она на секунду вернулась и быстро поцеловала его. Он услышал скрип петель калитки, поднял голову и с удивлением увидел усыпанное звездами небо.

Безмерно уставший, он присел на оглоблю телеги и услышал голос Тати, которая от беспокойства встала с постели и, с трудом передвигая толстые ноги, беспрерывно звала:

— Жан! Где ты?

Со свечой в руке она вышла на лестницу. Он с удивлением заметил тонкую полоску света под дверью кухни, но дальше его мысль не сработала. Он был где-то очень далеко, в каком-то почти звездном мире. Его несли какие-то невидимые потоки, мерно покачивая в разные стороны. Словно обломки потерпевшего крушение судна, качающиеся на волнах. Его то несло вперед, то отбрасывало назад. На секунду волна приблизила его к Фелиции. Он ухватился было, уцепился было за нее. И тут почувствовал обратные потоки.

— Что ты делаешь, Жан?

Тати с облегчением вздохнула, увидев его в одиночестве.

— Я уж подумала, не уехал ли ты. Понимаешь, эта мысль… Но мне кажется, было бы еще страшнее, если бы Рене…

Она не закончила фразу, словно боясь прогневить Бога.

— Входи в дом.

— Сейчас.

— Помоги мне. Я, по-моему, переоценила свои силы.

От нее исходил запах постели, нездорового тела и лекарств.

Как было прекрасно, когда в тот солнечный день он вышел из автобуса! Когда он вошел в этот дом и она возложила на него множество мелких хлопот, которые занимали его с утра до вечера!

— Как глупо. Я думала, что ты не один. Не знаю, что я тогда сделала бы…